В этом отношении эволюция науки напоминает биологическую эволюцию, где также каждый последующий шаг (случайная мутация), если он закрепляется, отсекает множество возможных путей дальнейшего развития.

Кстати о биологической эволюции, раз уж я упомянул о ней. В свое время гениальная и грандиозная идея Дарвина, казалось, все объяснила. Появление менделевской и дискретной генетики ликвидировало "кошмар Дженкинса" (Тимофеев-Ресовский), т. е. разбавление и последующее уничтожение немногих наследуемых изменений в чреде поколений и поэтому на первых порах упрочило позиции дарвинизма. Однако развитие молекулярной генетики, показавшей, что одиночная точковая мутация означает изменение одного белка, а не одного признака, снова оставило без ответа вопрос о механизмах, обеспечивающих направленный эволюционный процесс. Появление нового признака, на который может действовать давление естественного отбора, требует в ряде случаев строго фиксированной последовательности определенных случайных мутаций, причем до возникновения более или менее фенотипически сформировавшегося признака давление отбора действовать не может. Чувство неудовлетворенности мучает в связи с этим многих крупных биологов, с которыми мне приходилось беседовать, хотя открыто высказывать такие «антидарвинистские» сомнения решаются далеко не все. В моду входят воззрения типа Любищева и Берга об "исходном плане эволюции", заложенном в свойствах живого, т. е. уже давно знакомые науке постулаты: "это так, потому что это так".

Значит ли все сказанное, что мы ничего по-настоящему не понимаем, ни в чем не можем быть до конца убеждены?

Существует утверждение, правильность которого я знаю наверняка, которое для меня не требует доказательств, т. к. дано мне непосредственно. Это убеждение в существовании моего индивидуального сознания. Я знаю, знаю наверняка, что я могу по своему желанию поднять руку, могу по своему желанию подумать, вспомнить, сказать. То обстоятельство, что предметы моих мыслей, сама возможность реализации моих мыслей, по всей вероятности (точно я этого не знаю, т. к. это относится уже к области науки), возникли благодаря моему взаимодействию с окружающим миром, не имеет значения. Я знаю точно, что набор доступных мне действий и мыслей определяется мной самим, моим желанием. Это точное знание о существовании моей свободы воли не распространяется на других людей. В рамках человеческой логики, а другой у нас нет, невозможно извне отличить человека от достаточно хитроумно сделанного автомата, индивидуальным сознанием, свободой воли не обладающим. Таким образом, индивидуальное сознание, свобода воли человека находятся и всегда будут находиться за пределами науки.

Убеждение или, если хотите, вера в существование моего индивидуального сознания, вера, основанная не на логике, а на непреложном, непосредственно данном мне знании, означает в конечном счете убеждение в существовании Души (душа, дух, но не ум, не мозг: «spirit», но не «brain», не «mind», не "ghost"). Поэтому любой агностик и атеист, какими бы сложными логическими построениями он ни маскировал это, знает, что у него (у него во всяком случае) есть душа.

Поразительно: множество людей умом убеждены в том, чего они на самом деле не знают и не понимают, и (опять-таки умом) отрицают то, что знают наверняка.

Как я уже говорил, проблема индивидуального сознания, проблема души лежит за пределами науки. И не только сегодняшней науки. Есть множество научных проблем, лежащих за пределами современной науки так же, как, например, проблема радиоактивности лежала за пределами науки времен Галилея или Ньютона. Индивидуальное сознание лежит за пределами науки вообще, любой мыслимой науки. Ученые решат проблему мозга, ума, образования центральной нервной системы в ходе биологической эволюции ("решат" в рамках науки, то есть сведут эти проблемы к недоказуемым постулатам, пройдя с помощью логики путь от них до регистрируемых фактов). Проблема индивидуального сознания, которым наверняка обладаю я, по всей вероятности (чем я лучше других?) обладают другие люди, и, также по всей вероятности, обладает все живое, проблема души, не поддающейся научному анализу, то есть вопрос о том, что «существует» (человеческий словарь весьма ограничен) за материальным миром, хотя и тесно связано с ним ("ибо мир предметов и мир теней все же тесно связаны меж собой" — Ю.Левитанский), — все это и есть область истинной религии.

Я сказал "истинной религии", но можно было бы сказать и "любой религии". Независимо от форм, догм, случайных верований, систем принятых постулатов в основе любой религии лежит вера в существовании души. Стержнем мировоззрения каждого религиозного человека является абсолютная осознанная уверенность в существовании собственного индивидуального сознания, то есть своей души. Во всех других отношениях конкретные религии — просто ошибочные науки, то есть науки, не подчиняющиеся принятым правилам построения науки, способной на основании своих постулатов и логики описывать и иногда предсказывать факты материального мира.

Здесь не место говорить о положительной или отрицательной роли, которую играют различные конкретные религии в жизни человечества: дать оценку чрезвычайно трудно, и уж но всяком случае это лежит за пределами моей небольшой заметки.

Наряду с верой в существование души все конкретные религии (кроме иудаизма) объединяет вера в ее неуничтожимость, вера в существование той или иной формы «жизни» души после смерти тела. Появление такой веры вполне естественно. Наличие индивидуального сознания, точное знание каждым человеком, что он обладает этой неизмеримо более важной, чем любые материальные атрибуты, «вещью», делает, как правило, мысль о ее потере непереносимой. С этим, вероятно, связаны все учения конкретных религий о загробной жизни. Я полагаю, что этот вопрос не допускает ответа ни в рамках науки, ни в рамках религии. Научная постановка проблемы бессмертия души бессмысленна, так как само существование души не поддается научному рассмотрению. Это знание «дано» мне непосредственно, не может быть обосновано логически и доказательно сообщено другому. Недавние попытки научно-экспериментального решения этой проблемы с помощью анализа объективно проводимых интервью людей, переживших клиническую смерть (R.A.Moody, Jr. "Life after life" и др.), в этом отношении совершенно бессмысленны, поскольку, как и все регистрируемые наукой факты, не могут быть однозначно интерпретированы. Сказанное не означает, что опыты типа проводимых доктором Мууди не имеют смысла. Это настоящая наука, к тому же захватывающе интересная для огромного числа людей.

Религия также не может доказать или опровергнуть догмат о существовании души после гибели тела. В рамках человеческой логики из непреложного существования надматериальной души не следует ни обязательности ее сохранения, ни обязательности ее уничтожения вне доступной нам материи. Тот или иной ответ на этот вопрос может быть только делом веры каждого отдельного человека. К сожалению, никакой возможности экспериментальной проверки твоего личного решения этой проблемы, кроме смерти, не существует.

Буквально несколько слов о ложной проблеме возможности создания искусственного интеллекта. Наука отвечает «можно», так как решить, создан или нет искусственный интеллект, она может только своими методами, принципиально неспособными отличить объект, обладающий индивидуальным сознанием, от автомата, им не обладавшим. Религия отвечает «нельзя» потому что человек может «сделать» только материальное, а индивидуальное сознание таковым не является. Поэтому ставить этот вопрос безотносительно к тому, в рамках науки или религии он задается, не имеет смысла.

Глава XV. БОРИС

Все правильно. И сегодня все правильно.

Борис Александрович запер ящик и снова взялся за «Физиологию». Придется пойти в библиотеку, посмотреть последние "Эннуал Ревьюс", подобрать литературу по саркоплазматическому ретикулуму. Столько людей в мире занимаются наукой, страшно подумать. И все новые и новые факты, наблюдения, фактики, модельки. А новые идеи, новое понимание возникают так же редко, как десять, двадцать, сто лет тому назад.