— Воевать, Алек, воевать, я же больше ничего не умею. Вы, вроде, уезжать собрались? А я хотел пару деньков у тебя пожить. Бухарест посмотреть.

— Два-три дня можно. Мы с Кларой уезжаем. Через неделю из Констанцы отходит большой корабль в Палестину. Евреи бегут из Европы, Борис. Кто живой остался, конечно. Правда, союзнички ваши, англичане, как это по-русски говорится, мать их так, хозяева там и не пускают, но уже несколько транспортов благополучно прошли. И ваше командование помогает, видно не все у вас с союзниками душа в душу.

— Что же ты в Палестине делать будешь? Дикая страна, пески, бедуины на верблюдах, там и пишущих машинок, наверное, нет.

— Ничего, мы с Кларой молодые, всему научимся, может еще доведется нацбольшинством пожить.

— Это чей портрет?

— А ты не узнал? Антонеску. В каждом еврейском доме в Румынии висит. Ни одного еврея не отдал Гитлеру. У нас и лагерей не было.

Три дня прожил Борис в Бухаресте. Ходил по городу. Маленький Париж, как называли его румыны, не уступал по словам Абулиуса большому только по числу проституток и сутенеров. Несколько раз был в кино: новые американские фильмы с постаревшим Дугласом Фербенксом. Вечерами болтал с Алеком и Кларой.

Поезд на Тимишоару отходил через час после поезда на Констанцу. Борис оформил себе у военного коменданта билет. Официальное предписание у него было на Тимиошару, а в Венгрию все равно другого пути не было.

Попрощались, поцеловались. И вот Борис уже едет в почти пустом вагоне для советских офицеров на запад, воевать.

— Нету у меня для тебя должности, Великанов. Все занято. Полк после недавних боев только что укомплектован. Сейчас не воюем, все тихо. Стоим у этого озера, берега заболочены, пехоты нет, линии обороны нет, по ночам немцы между самоходками гуляют. Но по некоторым сведениям немцы готовят наступление. Так что должность тебе будет. Поживи пока в тылах полка, я скажу помпохозу, чтобы поставил на довольствие, не отправлять же тебя обратно. Будет время, в Будапешт съезди. Интересный город.

Почти месяц до начала марта Борис жил, как в доме отдыха. В большой чистой горнице, которую он занимал вместе с начартом Ваней Щеголевым, в углу стояла бочка красного вина. Дом богатый. Хозяева, пожилая пара, молодая дочка и, по-видимому, батрак средних лет — жили на отдельной половине, с русскими не общались. Ребята рассказывали, что когда в январе полк драпал сотню километров до Дунафельдвар, в таких деревнях из каждого дома стреляли. Борис читал об этих боях во фронтовой газете. Запомнились четыре строчки из бодрого стихотворения:

Через пару дней Бориса позвал Колька Травин — смерш. После нескольких незначащих общих фраз сказал:

— Слушай, Великанов, ты ведь дружен был с бывшим ПНШ-1 капитаном Шерешевским? Какое у тебя о нем мнение?

— Самое хорошее. Храбрый офицер, прекрасный человек.

— Я тоже так думал. То, что я тебе сейчас скажу — секрет. Понимаешь, через месяц после его гибели я получил приказ арестовать его и доставить в Особый отдел фронта. Почему, за что — не знаю. Может, ты что-нибудь знаешь? Если знаешь, скажи. Повредить ему уже нельзя, а мне интересно. Благодарен буду.

— Что ты, Коля, я и не верю, чтобы Сашка мог быть в чем- нибудь замешан по твоей части, да и вообще в преступлении. Думаю, что ошибка. Бывают же ошибки?

— Бывают. Ладно, забудем этот разговор.

Ходили на охоту с карабинами на зайцев в бескрайние пшеничные поля, по вечерам пили. С Ваней Щеголевым смотались на мотоцикле посмотреть развалины Будапешта. В Буде зацепились за пехотную роту, всю ночь пили и играли в очко с комроты, политруком и взводными. Борис размяк и под утро записал стихи. Ире он их так и не послал.

Уже после войны Борис Александрович прочел похожие строчки у Симонова.

В первых числах марта Бориса рано утром разбудили знакомые звуки немецкой артподготовки. Это была, как впоследствии выяснилось, последняя попытка немцев перехватить инициативу. Через два дня за Борисом прибежал Поляков.

— Товарищ старший лейтенант, вас комполка на КП вызывает. Я на мотоцикле, быстро доедем. Вам должность будут предлагать, товарищ старший лейтенант, так ребята мои очень хотят, чтобы вы опять нашим командиром были. А то нынешний, лейтенант Федоров, глупый очень и суматошный. Начштаба сегодня утром увезли с контузией. Я слыхал, Курилин собирается нового ПНШ-1 сделать начштабом, а вас первым ПНШ. Вы попроситесь вторым, а?

КП — хутор метрах в ста на запад от маленькой деревушки. Курилинская тридцатьчетверка под окнами, в комнате полно народа: Курилин, Варенуха (навеселе, конечно), телефонисты, несколько разведчиков, незнакомые офицеры.

— А, Великанов, явился, наконец. Как тебя, — Борис, кажется? Вот, Боря, познакомься. Это капитан Загоруйко, теперь начштаба. А это разведчик, лейтенант Федоров. Хочу тебя ПНШ-1 назначить. Опять ошибся, никак не могу привыкнуть. По новому приказу ПНШ в ЗНШ переделали. Не помощник, а заместитель начальника штаба. Так что будешь первым заместителем. Думаю, еще дней на десять у немцев хватит сил наступать, а там мы ударим. Начинай подготовку. Оперативные планы, схемы всякие. Да ты парень грамотный и не первый месяц воюешь, справишься.

— Товарищ гвардии полковник, разрешите сказать!

— Ну чего еще? Или должностью недоволен? Должность капитанская, послужишь немного, представлю.

— Товарищ гвардии полковник! Разрешите мне снова по разведке. Привык я к моим ребятам. Назначьте лейтенанта первым ЗНШ. Я не обижусь.

Неожиданно влез Варенуха:

— Слышь, полковник, пускай Великанов опять разведчиками командует. Дело ему знакомое. С его орлами чужому трудно ладить. Я — за. Да не забудь, о чем мы говорили.

— Ну хрен с вами. Не возражаешь, Федоров, против повышения?

— Как прикажете, товарищ гвардии полковник.

— Ладно, пиши приказ, начштаба. Все свободны. Останься, Великанов, мы с майором с тобой поговорить хотим. Парторга сюда пришлите. Давай, майор, это по твоей части.

Варенуха говорил тихо, почти ласково.

— Да ты садись, Борис, в ногах правды нет. Мы тут обсудили. Нехорошо получается. Боевой офицер, орденоносец, а единственный беспартийный из полковых ветеранов. Скоро наступление. После Венгрии — Австрия. Самое время стать коммунистом. Я и понять не могу, почему ты до сих пор не в партии. И не говори ничего. Вот тебе целых три рекомендации: моя, комполка и Травина. Сейчас парторг придет, пиши заявление, ему отдай с рекомендациями.