Она присела в реверансе, хихикая. Ритье убежал так быстро, как только позволяла вежливость.

Мадэлин закатила глаза, глядя вслед маркизу, и подавила смех. Мучить аристократов было весело, но близилось время для Мадэлин исчезнуть.

Она величаво поднялась по широким ступеням в ковре, они вели к балкону в доме, откуда было видно весь бальный зал. Она убедилась, что за ней никто не следит, Мадэлин скрылась за перилами балкона, пропав из виду для обитателей нижнего этажа. Она быстро бросилась к ближайшей двери, позволяя себе (и Ольгуну) послушать миг, есть ли звуки за ней, а потом проникла внутрь.

Это была гостевая комната, судя по простой кровати, шкафу и трюмо, которые она заметила, пока дверь не закрылась. В комнате снова стало темно, и лишь мерцали звезды, едва заметные за деревом у окна.

За секунды Виддершинс сняла бархатное платье, свернула его беспечно. Прохладный воздух комнаты вызвал мурашки на ее коже. Стоять почти без одежды было неудобно, и она надела черную тунику и перчатки, которые достала из мешка, скрытого под юбкой платья (она поблагодарила богов соглашения за дурацкие пышные юбки в этом году. Она могла спрятать там два мешка, еще три наряда и мула. Запихивая платье в мешок, она испортила кольца в юбке, и менять их было недешево, но все сразу не получишь, да). Она запихала платье в мешок, за ним отправился жуткий парик. Пояс инструментов и отмычек был на ее талии, рапира — на спине, волосы она убрала назад черной нитью. Она была готова идти.

— Мадэлин Валуа покинула бал, — прошептала она. — И просила передать извинения.

Ольгун рассмеялся.

— Хорошо, — тихо продолжила она, — не важно, что получим, пока ясно, чье оно, — Виддершинс нащупала дверь, пока говорила, двигаясь беззвучно, как призрак кошки. — Как только мы…

Ее правая нога что-то задела, и это что-то зашуршало по ковру, она чудом не наступила на это, когда вошла в темную комнату.

Виддершинс застыла, как статуя, и насторожилась. Зрение не помогало во тьме, уши не улавливали шум, кроме ее колотящегося сердца, а нос… стойте! Она что-то знакомое учуяла.

Ужасно медленно Виддершинс вытащила огниво одной рукой и кубик железа другой. Это был маленький фонарь, который она получила за большие деньги. Масла внутри кубика было мало, хватило бы минут на пять. Но его было легко спрятать в сапоге. Виддершинс зажгла фонарик, направила лучик себе под ноги.

Одна из служанок маркиза, судя по форме. Она лежала на полу, одна рука вытянулась за головой. Виддершинс пнула на пути к двери безжизненную руку. Рот бедной женщины был искажен в выражении ужаса. Спереди ее платье было в крови.

Было что-то ужасно хладнокровное в этом, и голова Виддершинс кружилась. Служанку не могли убить здесь, крови на ковре было мало. Кто-то вскрыл грудь женщины и бросил тело тут… Зачем? Чтобы спрятать хотя бы ненадолго.

Виддершинс с ужасом поняла, что убийца все еще тут. Или кто-то затаил обиду на служанку, и она не была намеренной жертвой. Скорее всего, она увидела то, что не должна была.

А если кто-то и умрет сегодня, то догадаться, кто жертва, было просто.

— Ох, елки… — ее удача ведь не была такой плохой? Каковы шансы, что…?

Миг безумных размышлений — даже два мига, ведь в первый она подавляла панику — и Виддершинс поняла, что, может, это не простое совпадение. Ритье принял архиепископа первым в Давиллоне, это был первый бал, куда его позвали. Эта ночь была первым шансом — бал отвлекал, учитывая, что Его преосвященство точно должен был прийти — и ни один убийца не упустил бы такой шанс. Потому и она действовала сегодня, а она лишь хотела облегчить кошелек мужчины!

— Разве так много — чтобы хоть раз все прошло гладко? — спросила она у комнаты, богов и вселенной. — Хоть для разнообразия?

Ее ответом была тревога Ольгуна.

— Ты прав. Нужно скорее убираться отсюда!

Бог был согласен.

— Решено. Уходим. Сейчас.

Она ощутила согласие Ольгуна. Но не двигалась. Ее ноги словно приросли к ковру.

— Окно лучше, — безжизненно продолжала она. — Там дерево. Я могу слезть на землю и убежать.

Она ощутила растущее нетерпение Ольгуна, будто шершень гудел в ее голове и у шеи. Но она не двигалась.

Убитая служанка с обвинением смотрела на нее, плечи Виддершинс опустились в поражении. Она спокойно и методично погасила фонарик, убрала его в карман. Она глубоко вдохнула.

А потом побежала, но не к окну, а к двери и в коридор, уже не скрываясь, ее приоритетом была скорость. Ольгун возмутился в ее голове, пока она бежала к лестнице, что поднимет ее выше, где, как она надеялась, был почетный гость.

— Знаю, знаю! — бормотала она, задыхаясь. — Но нам нужно это сделать!

Сомнение охватило ее и было таким густым, что в нем можно было утонуть.

— Я сбежала из тюрьмы два дня назад. Кого они обвинят, если де Лорена убьют?

Ольгун не был впечатлен ее аргументом. И ладно, Виддершинс он тоже не нравился. Бониард знал, что она не убивала, и она не собиралась начинать.

Но она бежала, перемахивая через три ступеньки, ее гнала необходимость, которую она не могла объяснить Ольгуну, не понимала сама. Может, когда она сможет подумать…

Ольгун закричал, ее нога опустилась на верхнюю ступеньку, и что-то прорезало тени коридора, сияя в свете ламп на этаже. Она вспомнила жестокую атаку Брока и бросилась в сторону.

Рапира оставила линию огня на ее ребрах, но рана была неглубокой. Она болела и кровоточила, это смешивалось с болью в животе, что не пропадала даже после пары дней, но это ее не замедлило.

Ее бросок унес ее за перила, желудок улетел в пустоту под ней. Выбросив ноги в сторону, она перевернулась, как мясо над невидимым костром. Жуткий миг она смотрела на пол почти в сорока футах внизу.

Она схватилась за край балкона. Мышцы напряглись, божество подтолкнуло ее, и Виддершинс выбралась за перила и рухнула на пол.

Ее бок болел от пореза лезвием, руки пылали от трюков, а сердце грозилось разбить ее грудную клетку изнутри. Она хотела лечь на месте, но предупреждение Ольгуна и шаги сообщили, что враг не успокоился.

Она не встала, не вытащила рапиру. Она ждала, баюкая рану, приманивая его ближе.

Убийца опустил рапиру, как копье у старых рыцарей, направляя ее в сторону раны на ее груди. Воровка перекатилась в последний миг, прижимая ладони к мягкому ковру. Убийца споткнулся, не попав ударом, а Виддершинс направила весь вес на уже уставшие руки и ударила, как мул, ногами.

Убийца охнул, страх усилился, когда он ударился о перила и улетел с балкона.

— Переворот, — сказала Виддершинс Ольгуну, — это… ох, зараза!

Крики донеслись снизу, и Виддершинс поняла огрех в наспех сочиненном плане. Убийца упал на отдыхающих отнюдь не незаметно.

Ольгун, хоть и переживал, не удержался от смеха.

— О, молчи! Клянусь, еще один комментарий, и мне сделают сапоги из божества! — она бежала, пока говорила, прижимая руку к ране на боку, стараясь не думать, что могла убить человека. Она слышала, что хаос внизу стал еще громче, уловила шаги на лестнице. Стражи Ритье, не иначе.

Мило. Этот вечер мог стать еще лучше?

Удача ее все же не бросила. Ольгун указал, что неподалеку было только три души, и только одна сияла для него огнем истинной веры. Без колебаний, понимая, что много мужчин с колющими предметами прибегут на этаж в любой миг, как волна, Виддершинс бросилась к двери. Она распахнулась, ударилась об стену, и воровка с потным лицом и кровью на боку ворвалась в комнату.

Старик в черной рясе встал из-за большого письменного стола, глядя на нее с тревогой. Он держал руку за спиной, другая обманчиво спокойно лежала на посохе, что мог спокойно пробить голову.

— Я могу чем-то помочь, юная леди? — спросил он недовольно, словно ее наглое появление было единственным поводом для тревоги.

— Нужно уходить! — прохрипела она, задыхаясь, кривясь от боли в ребрах. — Вы… в опасности! Вы…