Адрианна еще не сталкивалась с ударом мушкетоном. Огонь вспыхнул на ее затылке, и она упала без сознания на дорогу.

Мир раскачивался.

Адрианна со стоном открыла глаза, увидела потолок кареты. Он раскачивался, трясся, и ее голова кружилась от этого, череп уже болел, но еще и бился о сидение, и она знала, что через пару секунд ее…

— Вот, — сказал кто-то и толкнул в ее сторону деревянную кадку. Она схватила ее, еще миг — и содержимое ее желудка оказалось бы на полу. Она чуть не опрокинула кадку с неприятным содержимым, когда рухнула на деревянную скамью, охнув. — Думаю, от этого мы избавимся, — предложил тот же голос. — Пожалуй, цену новой кадки я могу позволить.

Адрианна и дальше смотрела на потолок, хотя слышала, как дверь открылась, как кадку выкинули на обочину дороги, где она станет едой для отчаянных созданий.

— Хороший у тебя меч, — продолжил бодро человек в карете. — Где-то я его раньше видел.

Хоть было больно даже думать о движении, Адрианна повернула голову так, чтобы видеть мужчину напротив. Александр Делакруа выглядел почти так же, как и тогда на рынке: острый нос, резкие черты, почти лысый и… улыбающийся. Почему он улыбался?

— Вы… — Адрианна зажмурила глаза от внезапной волны боли. — Вы хотите меч обратно?

— Думаю, дитя, это малая плата за спасение моей жизни.

— Просто… отплатила долг.

Карета стукнулась о кочку, и Адрианна застонала. Мужчина встревожился.

— Мне ужасно жаль за это, дитя. Ты, кхм, напугала моих стражей, выпрыгнув из кареты. Боюсь, Мартин ударил тебе сильнее, чем хотел. Ты будешь в порядке. Мои лучшие целители тебя осмотрят.

— Что ты говорила, — продолжил он через миг, — насчет долга?

— Вы… спасли меня… от человека на рынке.

Лицо Делакруа исказилось от смятения, а потом просветлело. Он тихо рассмеялся.

— Я польщен, что ты такого высокого мнения обо мне, дитя, но боюсь, ты видишь мои мотивы благороднее, чем они были. Ты бежала по людному рынку, а мушкетон не точен даже в умелых руках. Я боялся, что выстрел Клода заденет прохожих. Если бы я был уверен в точности его выстрела, я бы ему позволил.

Рот Адрианны двигался, но не было ни звука.

Аристократ прочел ее мысли или выражение лица.

— То, что было с тобой два года назад, дитя, это прошлое, ты спасла мне жизнь сегодня, и это стирает многие грехи. Ты не в опасности у меня. Когда восстановишься, сможешь уйти. Целой, уверяю.

Это простое утверждение не успокаивало, как думал Делакруа, а напомнило, почему она бежала.

— Пьер… — прошептала она, слезы катились по щекам.

Делакруа медленно кивнул.

— Пьер Лемарш? Да, я узнал его. Я знал его отца, пока в семье не случилось несчастье. Боюсь, он не выжил в нападении. Думаю, один из бандитов убил его еще до атаки.

Он тепло посмотрел на Адрианну, она рыдала.

Только когда девушка выплакалась, он продолжил:

— Понимаю, — сказал он с сочувствием. — Моя жена умерла два года назад. Почти сразу после нашей встречи, — еще пауза. — Как тебя зовут, дитя?

Она всхлипнула, пытаясь думать поверх горя и боли в голове, желая просто уснуть надолго.

— Адрианна, — тихо сказала она.

— Адрианна. Адрианна, — повторял он имя, катая его на языке, изучая вкус, словно у хорошего вина. Казалось, он обдумывал что-то помимо присутствия девушки перед ним. Несмотря на боль, Адрианне стало страшно.

Но пока она ничего не могла поделать. Она не могла убежать, не могла даже встать. И она лежала на месте, прислоняя голову к прыгающей скамье, обивка не смягчала удары. Она могла лишь молиться, чтобы странный аристократ не соврал, когда обещал, что не навредит.

Глава восьмая

НЫНЕ

Джулиен Бониард прошел мимо роскошной двери, огрубевшей от времени, но крепкой, как в день создания. Он снял перчатки с ладоней по пути, сунул их за пояс. Он сморщил нос, заметив плесень. Он проходил гадкие тесные коридоры, путь озаряли только дешевые лампы под потолком. Жадные власти города скупились даже на освещение здесь. Лампы были такими плохими, что сферы их света еда пересекались, и они постоянно гадко дымились, раздражая глаза и горло.

Вторая дверь не отличалась от первой, медленно появилась из тьмы перед ним. Он нащупал ключи на поясе, они тихо звякнули и открыли огромный замок с решительным щелчком.

комната за дверью была чище коридора, хоть это и не было достижением, ее озаряли современные лампы куда ярче (и не такие удушающие), чем те, что были в коридоре. Выцветший бежевый ковер — теперь он был бежевым, но только Демас знал, какого цвета он был новым — покрывал каменный пол, несколько старых гобеленов отчасти скрывали стены. Огромный стол занимал дальнюю часть комнаты, рядом с ним сгрудились шкафы, а еще третья дверь — запертая, с решеткой и засовом толщиной с голень Джулиена.

За столом сидел юноша в такой же форме как у Джулиена, он посмотрел из-под неровной линии черных волос. Конечно, он узнал Бониарда, но не мог нарушать устав. Он направил пару арбалетов, приделанных к столу, в сторону пришедшего.

— Сегодняшний пароль, — резко потребовал он.

— Святая вода.

Другой страж встал и отсалютовал.

— Майор, — сказал он уже вежливее.

— Жак, — кивнул Джулиен. — Садись, — констебль сел, его стул оставлял борозды на ковре, и майор хотел заговорить, но тут его рот приоткрылся. Неразборчивые приглушенные крики и стук чего-то о прутья проникали из-за тяжелой двери.

— Проблемы, констебль? — спросил серьезно Бониард, усы насупили, когда он нахмурился.

— Не совсем, сэр. Новая узница шумит. Не хочет сидеть здесь, говорит, что арестовали нечестно — все как всегда, но, кхм, громче. Честно сказать, майор, это еще тихо.

— Ясно. И она тут так все время? — он звучал изумленно.

— Почти, сэр. Не унимается с тех пор, как проснулась, но еще двух часов не прошло. Я…

— Проснулась? — Джулиен склонился, руки легли на стол. — Она была ранена? — его обязанности не оставляли времени выслушать полный отчет об аресте Виддершинс.

— Есть такое, майор. Я слышал, ей было плохо, но не наши ребята сделали это. Они догнали ее, когда она билась с великаном в переулке, — он улыбнулся. — Похоже, они спасли его жизнь, не ее.

Джулиен подавил улыбку. Это было на нее похоже. Он сказал:

— Думаю, мне тогда лучше проверить ее. Ее осмотрел врач?

— Да, сэр. Сказал, отдыха для восстановления хватит.

— На это у нее там времени много, — он сделал паузу. — А тот мужчина?

— Сэр?

— Тот, с кем она билась.

— Ах. Не могу знать, сэр. Я так понял, что он ушел к тому времени, как наши люди вернулись.

— Ясно. Получи его описание и передай нашим, если это еще не сделали. Я бы поговорил с ним насчет сражений на улицах, — еще и с девушкой.

— Лично прослежу за этим после смены, сэр.

— Отлично, констебль. Какая камера?

— Двадцать три, сэр. Поместил ее одну, раз она была ранена.

Жак сдвинул засов, и он тяжело упал на пол. Констебль повернул ключ в замке, что был замысловатее, чем на предыдущих дверях. Дверь со стоном открылась в глубины ада. Пожав плечами, Джулиен прошел туда.

Еще один коридор в плесени и дыме, плохо озаренный дешевыми лампами, но этот был не таким неприметным. Через каждые десять футов стояла дверь из тяжелых железных прутьев. За некоторыми дверями стояли, сидели или спали представители самых неприятных (или просто невезучих) обитателей Давиллона. Вопли, угрозы и мольбы поднялись бурей при виде майора. Он напоказ игнорировал их.

Пока не пришел к двадцать третьей камере. Виддершинс была в стандартной коричневой робе пленника Давиллона, на ее лице остались несколько пятен высохшей крови. Она зло кричала и била тюремной чашкой — потрескавшейся и рассыпающейся осколками — по прутьям.

— Это стоило денег, вообще-то, — спокойно сказал ей Джулиен.