Эмма не творила, но камень, что тяготил не душу, казалось, внезапно стал легкой пушинкой. Несмотря на холод, она ощутила тепло, то самое, которое обычно чувствуют вдохновлённые люди.

Ей ужасно захотелось жить, ценя каждое, даже самое мрачное мгновение. И она широко улыбалась, отдаваясь в распростёртые объятия сладостной ночи.

Но вот чьи-то холодные руки обхватили горло Эммы, и знакомый резкий голос, словно глас беспощадной судьбы, произнёс:

— Наивная овца! Тебе бы сидеть в своей грязной норе, а ты по улицам разгуливаешь. Мы ведь узнали, где ты живешь, и следили за тобой от самого твоего дома. Конец близок, нечисть.

Этот голос принадлежал Джоанне, и не было в нем того страха, что охватывал фермера, не было дрожи — только лёгкая тревога, хорошо скрываемая уверенным тоном.

В отличие от Эммы, тщетно пытавшейся вырываться из крепкой хватки неприятельницы, Джоанна была не одинока: судя по голосам, доносившимся сзади, её сопровождали несколько мужчин.

— Давай, Мэлли, ты справишься! Убей эту нечеловеческую тварь! Отомсти за Джима! — подбадривал кто-то из компании.

— Снимать?

— Снимай! — крикнула Джоанна и толкнула Эмму на неподвижный лёд.

Больно ударившись головой, Колдвелл ощутила, как пронизывающе зазвенело в затылке, как острыми лезвиями начала резать все её тело боль.

Эмма пыталась сопротивляться, но Джоанна была сильнее. Поняв её жалкие попытки, Мэлли начала бить свою жертву лицом о неровную скользкую поверхность.

Эмма чувствовала, как касаются её губы льда, как возникает во рту солоновато-горький привкус крови, смешанной с грязью.

Все ближе надвигался мутный туман, все глубже поглощал он в себя происходящее — и медленно, больно, мучительно начинали смешиваться краски.

Эмма все видела, все ощущала, все понимала. Все ещё попыталась сопротивляться, но бесполезно.

Чувствуя запах победы, Джоанна развернула жертву лицом к себе, и та сквозь сгущающуюся пелену увидела её покрасневшее разъяренное лицо, озарённое бледным светом уличных фонарей.

— Ещё все впереди, детка, — усмехнулась Джоанна, словив умоляющий взгляд Эммы. — Я человек жёсткий, и не собираюсь щадить чудовище, которое, к тому же, убило воплотителя моих желаний.

И снова удары. Болезненные, безжалостные, мучительные. Мэлли пыталась головой соперницы пробить неприступный лёд.

Рывок Джоанны — и лёд треснул, холодная вода, смешанная с кровью, наполнила дыхательные пути Эммы, зловеще забулькала в лёгких, сковала горло.

Всплеск, неприятное клокотание, судороги, сведшие беспомощное тело, рухнувшее в студёную воду, — и тьма, вечная, непроглядная. Зловещий, безвыходный мрак, равнодушно ухмыляющийся очередной новоприбывшей.

Глава 21

Эмма Колдвелл открыла глаза и, недоумевая, что с ней произошло, стала оглядываться по сторонам. Тщетно. Туман окутывал девушку мутным пологом, пеленой застилал пространство.

Кругом был мрак, густой, беспросветный, смешанный со все той же маревой дымкой. Он ласково касался тонких рук гостьи, медленно пробираясь по её коже, приближаясь к временно ослепшим глазам.

Девушка ничего не видела, но, кажется, со всех сторон её окружали стены какой-то комнаты. Мрачной, абсолютно безмолвной, поедающий человеческий рассудок, вызывающей в голове пульсацию.

И воспоминания, абстрактные воспоминаний, роящиеся в отяжелевшем разуме, словно назойливые насекомые. Странно. Жутко странно.

Но вот тьма рассеялась, расступилась — и предстала её глазам комната с каменными стенами, не заполненная мебелью. Не заполненная ничем, кроме пустоты, необъятной, зловещей, вечной.

Лишь маленький огонёк робко витал посреди бесплотного пространства, обдавая неприступные стены золотистыми световыми брызгами.

Эмма хотела зажмуриться, но подавила в себе это желание. Что-то упорно подсказывало ей, что нужно идти дальше, что необходимо исследовать местность.

Не понимая, что случилось, ничего не чувствуя, девушка неуверенно подошла к стене. Прикоснулась дрожащей рукой к ледяному камню.

Холод легкими покалываниями пробежал по её телу, но был он приятным, невесомым, едва ощутимым.

Эмма сделала глубокий вдох, и ей показалось, что в лёгких совсем не осталось кислорода. Но это не мешало. Ничуть.

Наверное, происходящее выглядело странным, а может, и нет — Эмма плохо понимала, что творилось вокруг её одинокой фигурки, наряженной в старенькое длинное синее платье и поношенные сапоги. В ту самую одежду, которую она надела перед прогулкой к озеру. Не хватало только куртки.

Девушка не испытывала ни чувств, ни эмоций — только пустота, ничто окружало её, обвивало невесомыми щупальцами.

Решив следовать голосу интуиции, куда-то звавшему её, Колдвелл двинулась к месту, где ей виделся выход.

Мимолетный взгляд скользнул по стенам — и непонятное ощущение охватило Эмму. Там были двери, много дверей, таких же каменных, однообразных, сливающихся со стенами. Она не знала, куда идти.

Застыв на месте, девушка принялась напряжённо думать, что выходило не слишком успешно: голова словно отказывалась работать.

Но вот чьи-то тихие, скользящие шаги нарушили гробовую тишину, и перед глазами Эммы возникла знакомая человеческая фигура, одетая в официальный костюм.

Что-то смутное подступило к горлу девушки, но теперь она была не способна понять, что именно. Лишь смотрела она на гостя, подбиравшегося все ближе.

Это был Мартин. Такой же миловидный круглолицый парень, с каким завела светлую дружбу Эмма, без когтей-лезвий или клыков.

Узнав друга в световых всплесках, девушка хотела кинуться к нему, обнять, сказать, как скучала она по нему после его трагической смерти. Как сожалела о том, что не была с ним рядом в страшный момент, что пропустила похороны.

Эмма сделала рывок, чуть раскинула руки, но резко остановилась. Мартин не улыбался. Его лицо не сияло, а душевный свет, что всегда исходил от него, словно канул в беспросветную пустоту. Взгляд холодных, словно стеклянных голубых глаз вонзался в тело Эммы, будто прорезая его насквозь, выпивая соки. Юноша практически не моргал — лишь спокойно взирал на Колдвелл, заставляя её замереть на месте.

— Мартин?.. — чуть слышно прошептала Эмма, желая, но боясь даже сделать шаг назад.

Молчание, холодное, гнетущее. Пронизывающий взгляд, проходящий сквозь тело.

— Ты призрак? — спросила девушка то, что пришло ей первое в голову.

В ответ — отрицательное покачивание головой.

— Ты ангел?.. — Эмма, чувства к которой понемногу возвращались, широко раскрыла глаза от изумления.

— Лишь тебе дано решить сие, — произнёс Мартин потусторонним голосом, обрамлённым зловещим эхом.

— Ты серьёзно ангел?! А у тебя крылья есть? — Девушке было все равно, как глупо и нелепо звучали её вопросы: она хотела лишь все выяснить.

— У меня нет крыльев, и сотворить их вольна лишь ты.

— Что? Я должна сотворить тебе крылья? Так все-таки, ангел ты или нет? — Эмма совсем запуталась.

Немигающий взгляд впился в глаза девушки, отчего та невольно зажмурилась. Ей хотелось отвернуться, отойти немного назад, но она упорно подавляя в себе эти желания, осознавая их бессмысленность.

— Я иллюзия, рождённая в комнате образов, сотворенная небытием, вырванная верховными владыками из глубин твоего воображения в момент угасания Звезды, дабы сумела внять ты их голос. Лишь тебе дано узреть меня, ибо бесплотна моя сущность.

— Так значит, ты — моя галлюцинация?

— Ты — второй человек, лицезревший комнату образов. И то, что явилось глазам твоим, — лишь иллюзия, посредством коей Души говорят с тобой.

«У меня точно крыша поехала. Уже галлюцинации — что же дальше будет?», — подумала девушка, рефлекторно потерев глаза.

Образ не исчез и все смотрел на неё невозмутимым, пронизывающим взглядом.

— Следуй за мной, Эмма Колдвелл, — позвал Мартин.

И девушка, у которой не оставалось выбора, двинулась следом за пугающей фигурой.