— Должно быть, ему жилось ужасно... — прошептала Пенни, глубоко задумавшись. Представила Маркуса ребёнком, закрытым в комнате и затыкающим уши, пока, не слишком далеко, его мать, может быть, пьяная, становилась жертвой жестоких мужчин. Она не испытывала неприязнь к этой женщине, как очевидно, не испытывала и Энни Малкович. Пенни стало её жаль. Ей показалось, она тоже стала жертвой несчастливых обстоятельств. Как маленький Маркус.

Не удалось помешать слезам, скатиться по щекам.

— Да, девочка, — продолжила хозяйка дома. — Я тоже, каждый раз начинаю плакать, когда вспоминаю эту историю. Особенно, когда случилось то, что случилось. И как удивляться тому, что мальчик, воспитывающийся в такой среде, кто помогает матери, которую часто избивают чередующиеся клиенты, однажды повзрослев, пытается убить одного из них?

Пенни задрожала, не переставая плакать.

— К счастью не убил, а только ранил, однако с этого момента проснулись социальные службы, они увидели то дерьмо, что происходило в этом доме, и забрали мальчика. Государство поступило не плохо, имею в виду, что так не могло продолжаться и дальше, но я не уверена, что эта организация стала лучшим решением, учитывая также, что именно там он познакомился с Франческой Лопес.

— Она тоже была... — вырвалось у неё.

— Он тебе не рассказал про это? Я не удивлена, возможно, опасался вызвать у тебя ревность или что-то в этом роде. Франческа Лопес, вместо того, чтобы помочь ему, потащила ещё глубже на дно. Она была агрессивной девочкой, представь себе, что Франческа подожгла дом, в котором жила с отчимом после смерти матери. Она была настоящей бандиткой, одной из тех, кому нравиться бить людей, даже без всякой причины. Вместе с ней, Маркус нашёл в себе и выплеснул наружу худшее. Поэтому я и Монти почувствовали себя счастливыми, когда появилась ты. Ты знаешь, как дать ему любовь, ту, которую он никогда не имел. Франческа дала ему только ненависть.

Пенни положила руку на сердце. Она представила себе их обоих, одиноких как два далёких цветка в пустыне, полной песка, и растущих в наполненном насилием детстве. Погруженные в вечный мрак, они встретились, переплелись и зацвели. Вспомнила их фото – эти лица, лишённые молодости, даже если они и были молодые и гнев, который просачивался из их глаз. Она поняла раз и навсегда, с той же болью ребенка, который стал свидетелем смерти Санта-Клауса, что ничего из того, что она могла бы сказать или сделать, не заменило бы всё пережитое ими. Маркус и Франческа держались вместе на плаву, когда бушующее море бросало их вниз, вместе утоляли голод и жажду, они выросли вместе, и были предназначены, чтобы быть вместе навсегда, какой бы ни была продолжительность этого «навсегда».

Ей вновь захотелось плакать, потому что её любовь была обычной, эгоистичной. Она хотела его для себя и на этом всё. Но никогда не смогла бы получить.

Энни Малкович положила руку на её руку, немного приостановив грустные мысли Пенни.

— Жизнь ни для кого не легка. Каждый из нас имеет свой балласт. Но теперь у Маркуса есть ты. Давай пойдем вниз, моя дорогая, ужин готов.

Желудок Пенни скрутило, но она заставила себя отдать честь приготовленным блюдам миссис Малкович. У неё создалось впечатление, что порой, Маркус смотрел на неё вопросительно. Она отвечала ему широкими улыбками, всё ради хозяев дома, которые интерпретировали эти взгляды как обмен между влюблёнными и были более чем удовлетворены увиденным.

После обеда они оказались в гостиной, разговаривая обо всём на свете.

— Прошу тебя, мальчик мой, продолжай в том же духе, — сказал Монти Малкович. — Работа, дом и Пенни. Я написал мировому судье очень удовлетворительный отчёт о твоих положительных достижениях. И могу рассказать тебе хорошие новости. Я выступил гарантом, что ты не попытаешься покинуть штат и у меня есть это для тебя.

Он достал из ящика пластиковую карточку. Это было водительское удостоверение Маркуса.

Он что-то проворчал, по всей вероятности – благодарность или, может быть, ничего и положил документ в карман.

— Спасибо, — вместо него открыто сказала Пенни.

— Конечно, я понимаю, что водительские права без машины бесполезны. Поэтому, я уже связался с продавцом недорогих подержанных автомобилей. Вот его адрес. Это честный человек и заслуживает доверия, продаст тебе машину на выгодных условиях, — и вручил Маркусу визитку со стилизованным рисунком автомобиля.

Маркус взял, продолжая хранить молчание.

Пенни вновь поблагодарила за него, и убедилась в одном – Малковичи, действительно пытались спасти ребят от пути погибели, но испытывали по отношению к Маркусу особое чувство покровительства потому, что он напоминал им сына, умершего, кто знает при каких обстоятельствах.

Около десяти часов, вызвали такси, и Малкович оплатил проезд до места назначения. Прежде чем уйти, Пенелопа импульсивно обняла жену и мужа с искренней симпатией. Маркус ограничился лишь двумя, молчаливыми рукопожатиями.

Когда они уходили, Пенни обернулась чтобы посмотреть на прощание, и увидела пожилую пару, выглядящую как два брошенных родителя, которые пытаются спасти чужих детей, потому что не сумели сохранить своего собственного.

В такси, Маркус смотрел на неё с любопытством.

— Могу я узнать, что с тобой не так? Ты бледна как смерть. Что ты делала почти полчаса с той наверху? Вы долго не возвращались и мне пришлось выслушать миллион всякого дерьма со стороны Малковича.

— Они хорошие люди и не говори о них плохо.

— Я хочу знать, почему, когда ты спустилась, то выглядела заплаканной.

— Возможно, я растрогалась, восхищаясь коллекцией стеклянных лебедей дорогой Энни?

— Чушь собачья. Что случилось?

— Ничего серьёзного. Только... она рассказала мне о своём умершем сыне и я не смогла сдержать слёзы.

Маркус разглядывал её, не слишком убеждённый таким ответом.

— Уверена, что она не выдала тебе также какую-нибудь жалостливую историю на мой счёт?

— Ну, нет, конечно же, нет.

Он собирался ответить, когда Пенни увидела что-то за окном, что привлекло её внимание. Она потянулась в сторону Маркуса, в буквальном смысле перелезла через него и приставила ладони по бокам у глаз, чтобы лучше видеть.

— Остановитесь! — приказала таксисту и тот импульсивно затормозил.

— Что происходит? — спросил мужчина индус, выглядящий уставшим.

— Оставьте деньги за всю поездку. Мы сойдем здесь.

Потащила Маркуса в сторону красочного и грандиозного Луна-парка, который занимал территорию двух или трёх кварталов. В воздухе звучала весёлая музыка и, хотя наступило только начало ноября, Пенни показалось, что пришло Рождество.

— Пойдём? — спросила его с горящими глазами.

— Забудь об этом. Там неразбериха из детей и парочек. И потом, мне надо работать.

— Окей, тогда ты иди, а я останусь, — сказала она голосом, слегка покрытым вуалью печали. Она не собиралась уходить. Ей нравилась идея прогулки по Луна-парку, такому большому, как те, что раньше видела в фильмах. Конечно, оставаться одной не было лучшим вариантом, но она бы приспособилась.

Маркус остановился посреди площади перед входом, где небольшая толпа выстроилась в очередь, чтобы попасть внутрь, положив одну руку на бедро, а в другой держа только что зажжённую сигарету.

— Ты достающая маленькая стерва, — пробормотал он.

— Увидимся позже! — воскликнула она, направляясь к хвосту очереди.

На мгновение он остановил её за запястье.

— Только в одиннадцать, уходим.

— Ты хочешь сказать, что остаёшься?

Он не ответил, а только внимательно посмотрел на неё. Уголёк сигареты дрожал, пока Маркус затягивался, не отводя от неё глаз.

— Ты загадка и это в твоём стиле, — сказал он, наконец.

— В каком смысле?

— Я не могу понять, что находится в твоей голове. В определенные моменты ты вполне взрослая, твою мать, если так и есть, но потом, как сейчас, на лице появляется абсурдное выражение и у меня закрадывается ужасное подозрение, что занимался сексом с замаскированным ребенком. Тебе действительно уже стукнуло двадцать два года?