Книга жизни

Роман югославской писательницы Яры Рибникар «Ян Непомуцкий» рассказывает о жизни реального человека — в главном герое, именем которого назван роман, современники узнают известного пианиста и музыкального педагога Эммануила Гаека, отца писательницы. Профессор Гаек хорошо известен среди музыкальной общественности, он занимал одно из центральных мест в музыкальной культуре Белграда и Сербии. Аналогия между образом и его прототипом весьма достоверна и прослеживается на протяжении всей сюжетной линии романа.

В книге Яры Рибникар «Жизнь и повесть» (1979) писательница признается, что все ею написанное «рождено документом». Она уточняет: «Когда я говорю — документ, я подразумеваю — жизнь». Я. Рибникар говорит о своих поисках, настойчивых и нелегких, истинных документов, живых свидетельств о событиях и людях, о которых она пишет. Она с волнением вспоминает о том, как в ее доме в Белграде 4 июля 1941 года происходило историческое совещание руководства Компартии Югославии во главе с Иосипом Броз Тито, на котором было принято решение о начале всенародного восстания против фашистских захватчиков и создан Главный штаб народно-освободительных партизанских отрядов Югославии. «Рабочие, крестьяне, горожане, молодежь Югославии! В бой! В бой против фашистских оккупантов, — призывал Центральный Комитет КПЮ. — В бой, ибо настало время сбросить оккупационное фашистское ярмо. В бой, потому что это наш долг перед советским народом, который борется и за нашу свободу».

Сейчас в этом доме на Дединье — так называется этот район Белграда — музей имени 4-го июля. Этот день ежегодно отмечается как национальный праздник — День Борца.

В той же книге «Жизнь и повесть» Яра Рибникар рассказывает о том, как она работала над романом «Ян Непомуцкий», что ее побудило написать эту книгу, занимающую в творчестве писательницы особое место не только потому, что роман сконцентрировал в себе весь предыдущий творческий опыт автора и наиболее ярко отразил своеобразие ее стиля и художественного метода, но и потому, что этот роман больше, чем любая другая книга Яры Рибникар, связан с личностью автора, что он волнует искренностью, прямотой и смелостью. Югославский критик Драшко Реджеп назвал роман «Ян Непомуцкий» книгой жизни.

«Семь лет мой отец не получал вестей о своей семье. Он — в Саратове, в царской России, мы — в Австро-Венгрии, воюющей против России. В четырнадцатом году он сумел увернуться от мобилизации в самый последний момент. Встретил Великую Октябрьскую революцию в России. После семи лет отсутствия Ян Непомуцкий, личность во многих отношениях схожая с моим отцом, возвращается в страну, бывшую когда-то его родиной. Сейчас это — республика Чехословакия. А город, из которого он отправился завоевывать мир, носит свое прежнее имя…»

Яра Рибникар не оставляет никаких сомнений: прототипом главного героя романа послужил ее отец. В описании жизненного пути Яна Непомуцкого писательница следует фактам биографии Эммануила Гаека, сохраняя точную хронологию событий. Но эта точность не означает, что нам предложена биографическая хроника. Достоверные документы и факты под пером писательницы получили новую жизнь. Ее Ян Непомуцкий живет по законам художественного произведения, в нем пульсируют ритмы творческого воображения и обобщения, то звонко, то притаенно звучит несмолкаемая мелодия эмоционального, психологически тонкого изображения личности, его духовного мира и его внешнего окружения. Музыка постоянно присутствует в романе, он буквально заполнен ею. Музыкальный фон, «звуковой» подтекст представляет здесь характернейшую черту художественного стиля не только потому, что автор рассказывает о жизни музыканта, но и потому, что события революционной эпохи, получившие отражение в романе, в сознании нашего и будущих поколений неразрывно связаны с немеркнущими музыкальными образами, рожденными боевой песней, камерной или симфонической музыкой.

«Когда я написала сто двадцать страниц «Яна Непомуцкого», — рассказывает писательница, — я пошла к моему отцу, чтобы ему их показать. Не могла больше выдержать. Меня охватило огромное беспокойство, терзали бесконечные сомнения. Хотелось, чтобы он взглянул на меня своими поблекшими глазами, никогда не отличавшимися чрезмерной теплотой, и в свойственной ему сухой манере сказал: «Что ж, хорошо». Этого мне было бы довольно. Отец сказал, чтобы я оставила ему рукопись на два дня. Когда я пришла за ней снова, настроение у него было неважное…

— Я должен тебе кое-что сказать, — тихо заговорил он. — Со мной ты можешь делать что хочешь. Но как ты могла так писать о своей матери?

Я была поражена.

— Я никогда в жизни не писала о моей матери! Ведь ты сам видишь, что в романе — другая женщина. Это не моя мать. Это совсем другой человек.

— Как это не твоя мать, — нервно возразил он, — если она моя жена!

…Я не смогла изменить женщину, игравшую в романе роль «моей матери». Поэтому я и написала, что «я не Анна». Редакторы возражали, не хотели это печатать, но потом согласились. «Лариса не моя мать, она и не могла быть моей матерью, потому что я не Анна». Все это было сделано ради него, ради моего отца». Яра Рибникар здесь цитирует свое предисловие к первому изданию «Яна Непомуцкого», вышедшему в Белграде в 1969 году.

Для советского читателя роман югославской писательницы, помимо всего прочего, интересен своими страницами, на которых изображен наш Саратов в дореволюционные и первые послереволюционные годы. Трудно остаться равнодушным, читая то, что написал иностранный писатель о твоей стране, ее людях, истории. Какое-то смешанное чувство преследует тебя — здесь и радость встречи с известными фактами, увиденными глазами человека другой страны, здесь и удивление по поводу того, как верно схвачена жизненная атмосфера, национальные и бытовые черты, природные условия, географические особенности твоей страны. Тем более что Яра Рибникар никогда не была в Саратове, не видела Волги, не проезжала по степным просторам России. Впервые писательница побывала в СССР в 1979 году, когда роман был уже написан.

В тексте романа встречаются иногда неточности, не имеющие, правда, существенного характера. Так, например, название санатория «Кумысная поляна» в романе дано произвольно. Старожилы Саратова непременно возразят, они скажут, что «Кумысная поляна» находится не «где-то в киргизской степи», а возле самого Саратова — на горе, среди леса. Там до революции жили не то татары, не то казахи, делали кумыс и продавали его. Санатория там не было. Тот санаторий, о котором рассказывал профессор Гаек своей дочери, действительно мог находиться где-то в киргизской степи или на Южном Урале — в Башкирии или в Казахстане. А у старого профессора осталось в памяти название «Кумысная поляна», любимое место отдыха саратовцев, куда добирались на пригородном трамвае.

Однако рассказ о тех днях верен в своих главных аспектах. Вот как отзывается о романе профессор Саратовской консерватории Лев Львович Христиансен: «Прочтя роман, я убедился в верности характеристики жизни Саратова в первые годы после революции. Я тогда жил в Саратове, и все упоминаемые факты мне знакомы. Знакомы и упоминаемые деятели, получившие объективную характеристику».

Воспоминания отца, Эммануила Гаека, исторические документы, художественно осмысленные факты прошлого и вдумчивое отношение к явлениям современной жизни слились в романе Яры Рибникар в повествование, которое сама писательница сравнивает с весенним разливом реки, неудержимым и бесконечным. «Эта книга — второй вариант на тему Яна Непомуцкого, — пишет Яра Рибникар в послесловии ко второму, переработанному изданию романа, вышедшему в 1978 году. — Время и силы не позволяют мне написать их больше. Эта книга занимает главное место в моей жизни, и так же как жизни нет конца, пока не наступит смерть, так нет конца и этой книги».

В романе «Ян Непомуцкий» нашли отражение бурные события Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в России, он написан с дружественных позиций, проникнут чувствами уважения и симпатии к русскому народу, его истории и культуре, революционным преобразованиям, положившим начало новой эре в мировой истории. Достоверность и историчность романа заслуживают внимания еще и потому, что и поныне в Саратове хорошо помнят братьев Гаеков — скрипача Ярослава Гаека, умершего в 1919 году от туберкулеза, и пианиста Эммануила Гаека, преподававших здесь в течение ряда лет. Профессор Эммануил Ярославович Гаек был одним из зачинателей советского музыкального образования в Саратове, работал директором Саратовской консерватории. Выдающийся советский музыкант, руководитель Квартета имени Бетховена, Дмитрий Михайлович Цыганов был учеником Ярослава Гаека. На первом публичном концерте, который он дал в восьмилетием возрасте, аккомпанировал ему Эммануил Гаек. Когда Дмитрий Михайлович приехал на гастроли в Белград в начале 70-х годов и после концерта в зале Национального музея в беседе с белградскими друзьями спросил об Эммануиле Ярославовиче, ему ответили, что профессор жив, хотя и очень болен, что о нем написана книга, что с ним можно организовать встречу.