– Ну так ты подумай насчёт эмиграции, – настаивает Бабанский, тоже покидая гримёрку, поскольку и он занят в данной сцене спектакля, только выходит позже Олефира, – а то совсем сгниёшь в этом болоте.

– Подумаю, – отмахивается Олефир (то есть эльф Пак, которому…)

Сквозь пыльное, скрипучее, полутёмное закулисье актёр Александр Олефир проходит на сцену, отгороженную от зрительного зала занавесом.

Слышно, как зрители покашливают, шуршат обёртками шоколадок, переговариваются, стучат креслами…

Александр Олефир (то есть эльф Пак) устраивается на декорации, изображающей толстую ветку дуба.

Пошла музыка (звуковое оформление максимально экономное – магнитофонные записи), и занавес раздвигается.

Хлынувший в глаза свет юпитеров не даёт возможности увидеть погружённых во мрак зрителей и оценить их количество.

Мелодия умолкает, и на сцену выбегает актриса Капшеева в наряде феи.

И эльф Пак, которому снится, что он актёр Олефир, произносит первую фразу своей роли:

– А, фея! Здравствуй! И куда твой путь?..

Проснулся Пак в тот миг, и встрепенулся он: фу, надо ж до чего был неприятным сон! 

И фею эльф узрел, что с трепыханьем крыл взметнулась над травой; и Пак её спросил: «А, фея! Здравствуй! И куда твой путь?» Малышка парой фраз ему раскрыла суть: она, мол, для Титании – для королевы фей – росинки соберёт с цветочков, трав, ветвей; сама ж Титания вослед за ней идёт, а с нею фей и эльфов хоровод. 

Сказав так, фея прыснула во мрак. Подумал Пак: какой недобрый знак – вот это королевы фей явленье; ведь здесь и Оберон – и столкновенье меж ними может тут произойти, сойдутся если их сейчас пути; рассорилась ведь пара – та и он – Титания и гордый Оберон! 

Монарху эльфов Пак – слуга и шут… Беда – и та и тот сюда идут!..

Возникла вновь супругов перепалка – упрёки ревности, обиды… Пару жалко!..

 Ага, Титания сердито удалилась. Доколь не ладить им, скажи на милость!.. 

Монарх уже шута узрел и поманил; и Пак к нему стрелой – вжик! – не жалея крыл. 

Что господин изволит? И король ему такую назначает роль: супругу чтобы усмирить, дружок, волшебный нужен вот такой цветок; так ты, мой верный Пак, быстрее ветра на край земли смотайся, как ракета, найди цветок тот и назад скорей; цветком я укрощу уж королеву фей! 

Помочь монарху Пак, конечно, будет рад! Слетаю за цветком я шустро и – назад!.. 

А тот противный сон… И думать не хочу. Я эльф, и я лечу, лечу, лечу, лечуууууу…

2006 г.[6]

_______________________________

Кто укокошил натурщика?

Не прошло и трёх четвертей часа, как я путём умозаключений уяснил себе истинное положение вещей. Тебя, конечно, удивит та лёгкость и быстрота, с которой я разгадал эту тайну. Но разве я напрасно прослужил десять лет сыщиком в Лондоне? Смею тебя уверить, совсем не напрасно.

Из письма Льюиса Кэрролла к знакомой девочке.

Частный сыщик Солопий Охримович Нышпорка, полулёжа на холодильнике, в двадцать шестой раз перечитывал любимый эпизод из эротического романа «Влажная ноздря брюнетки», когда дверной звонок бодрым голосом произнёс: «Динь-дилинь!»

Дочитав до строчки, где героиня романа, страстно простонав «Апчхи!», смело обнажила свой соблазнительный носовой платок, Солопий Нышпорка закрыл книгу, воспользовавшись вместо закладки сушёным тараканом, встал с лежащего на боку холодильника, натянул на нижнюю часть своего организма фиолетовые спортивные штаны, повязал на верхнюю часть малиновый галстук и только после этого разинул дверь.

За дверью фигурировал друг Солопия Охримовича – Захар Захарович Полуящиков, тянувшийся во второй раз большим пальцем правой руки к пупку дверного звонка.

– Захар! – сказал частный детектив.

– Моё почтение, Нышпорка! – поздоровался Захар Захарович, переместив себя в квартиру и захлопывая дверь толчком ягодиц.

Если ты, бесценный мой читатель, любишь подробности о внешности персонажей, то вот тебе по три штришка к портретам этих двоих. Первый штришок: Нышпорка среднего роста, Полуящиков же русый. Второй штришок: у Нышпорки под левой бровью коричневое око, а неподалёку – под правой бровью – второе, аналогичное; у Полуящикова же только одно, но тоже коричневое, на левой ноге чуть выше колена, родимое пятно. Третий штришок: Нышпорка носит волосы преимущественно на голове; Полуящиков же больше на груди, вместе с татуировкой:

Если же трёх штришков тебе, бесценный читатель, маловато, то наштрихуй ещё сам чего пожелаешь, я разрешаю.

Называя Солопия Охримовича Нышпорку частный детективом, я – автор этого якобы детективного рассказа – имею в виду не его профессию, а его хобби. По профессии и по образованию он был дворником, а частным сыском занимался ради собственного удовольствия в свободное от подметаний дворов и улиц время.

А вот Захар Захарович Полуящиков занимался сыском именно в рабочее время, поскольку был инспектором уголовного розыска. У него тоже было хобби, довольно своеобразное: он любил в свободное от работы время подметать дворы и улицы.

И что характерно – любитель Полуящиков подметал асфальт талантливее, чем профессионал Нышпорка, а любитель Нышпорка разоблачал преступников успешнее, чем профессионал Полуящиков. Поэтому они часто прибегали к помощи друг другу и никогда друг другу в такой помощи не отказывали.

Вот и нынче, в день двадцать шестого перечитывания Нышпоркой любимого эпизода «Влажной ноздри…», инспектор Полуящиков вовсе неспроста переместил себя в квартиру дворника, захлопывая дверь толчком ягодиц.

– Убийство, – заявил гость, переместившись и захлопнув.

– Ладно, – согласился хозяин. – Проходи на кухню, Захар, присаживайся.

– Некоего гражданина Небижчика, – добавил Захар Захарович, садясь на газовую плиту за неимением стула.

– Ясно, – кивнул Солопий Охримович, ложась на холодильник.

– Ильи, – сказал инспектор.

– Понятно. И кем же он был, этот убитый Илья Небижчик? – спросил дворник, шевеля левую ноздрю ногтем мизинца.

– Он был этим… Григорьевичем, – уточнил Полуящиков.

– А чем он занимался, этот Илья Григорьевич Небижчик?

– Он это… Натурил.

– Чего-чего?

– Или натурствовал? Ну, в общем – работал натурщиком. В изостудии Дворца детского творчества имени Герострата. Позировал для детишек, юных художников. А в свободное от этой работы время ещё подхалтуривал в университете профессором философии. А по выходным и праздничным дням ещё подрабатывал, позируя у себя на дому для профессиональных художников. Короче, крутился мужик.

– Ясно. Он страдал деньгофилией. Это иногда бывает.

– Чем?

– Ну, деньги любил.

– Так и я тоже… Кхе… Вот и сегодня он у себя в квартире позировал сразу для троих: для живописца Иванова, скульптора Петрова и фотохудожника Сидорова. Он им позировал, они его… эээ… живописали, скульптурили и фотохудожнили, затем устроили перекур, он вышел в ванную, а после перекура Иванов, Петров и Сидоров нашли его в ванне мёртвым, с петлёй на шее, с топором в затылке и с осколками стеклянной ампулы во рту. Ну, и позвонили в милицию.

– Может, сами художники его и того? Соседей опросили?

– Опросили, кроме одного – соседа сверху. Соседи говорят, что примерно два часа назад, а именно тогда и наступила смерть Небижчика, они слышали из его квартиры шум, вроде топота бегемотов, пулемётной очереди и продолжительного выхлопа кишечного газа. Однако, Иванов, Петров и Сидоров утверждают, что шума не слышали. А ты слышал?