Можно вспомнить и о «пляске бизонов» у североамериканских манданов: ее участники, обряженные в шкуры бизонов и с оружием в руках, игравшие роль охотников и дичи, верили, что пляска привлечет стада бизонов под удары их копий и стрел. Пляска продолжалась многие часы, нередко сутки.
С переходом к земледелию магические обряды исполняются, чтобы воздействовать на силы природы и добиться от земли хорошего урожая. Меланезийцы Тробриандовых островов, например, чтобы клубни выращиваемых ими земледельческих культур таро и ямса были большими и крепкими, зарывали на своих огородах камни, напоминающие по форме эти клубни, предварительно их заговорив. Еще в прошлом веке русские крестьянки в момент посадки капустной рассады туго обвязывали голову платком, чтобы и кочаны получались тугими и упругими. Часто обряды имели своей целью передачу земле силы человеческого плодородия: у многих народов мужчины и женщины во время полевых работ обнажались, исполняли эротические пляски, вступали на поле в половую связь. Иногда главным содержанием земледельческой магии было ритуальное убийство людей. Так, у индейского племени пауни был такой обряд: молодую обнаженную женщину ставили на пьедестал, вокруг которого находились вооруженные луками воины. В определенный момент все они вместе выпускали в девушку свои стрелы. После этого ее тело рубили на куски и зарывали их на поле, а кровью поливали посевы. У одного из племен Западной Африки существовал аналогичный обряд: ежегодно перед полевыми работами совершалось ритуальное убийство мужчины и женщины, после чего их тела закапывались на поле. Обряд совершался в надежде, что мужская и женская сила передастся земле и обеспечит ей плодородие.
Страшным бедствием для земледельцев были засуха, наводнение и другие стихийные бедствия. Вот почему появились многочисленные магические обряды, имевшие своей целью влиять на погоду и составившие отдельный вид магии: метеорологическую, или магию погоды. Здесь наиболее распространенными являлись обряды вызывания дождя. Вот как «вызывали» дождь колдуны центрально-австралийского племени вонконгуру. Двое «заклинателей дождя» по очереди зачерпывали заколдованную воду в деревянное корыто и разбрызгивали ее в разные стороны, производя при этом пучками перьев шум и шорох, имитируя тем самым звук падающих капель дождя.
Некоторые обряды метеорологической магии предназначены вызывать солнечный свет. Колдуны с острова Флорида, совершавшие этот обряд, привязывали листья и прутья определенной породы дерева к концу бамбукового шеста и держали его над огнем, раздувая его и произнося одновременно магическое заклинание, переходящее на огонь, а с него на листья. Затем шест укреплялся на верхушке дерева, ветер должен был сдуть с него чары и унести их вдаль, ожидалось, что после этого засияет солнце. В силу неразвитости первобытной практики и идеологии колдовские обряды сопровождали буквально каждый производственный процесс людей того времени, при этом магические верования тесно переплетались с верными наблюдениями над природой. Отсюда, однако, не следует, что магические верования и ритуалы были тождественны знанию, выполняли роль конденсатора рациональных приемов производства, лечения и т. п., как это утверждают некоторые буржуазные исследователи. Подобную точку зрения отстаивает, например, английский историк культуры лорд Рэглан в своей работе «Как возникла цивилизация?» (см.: 101), где пытается объяснить происхождение буквально всех предметов культуры потребностями религиозно-магического культа. По его словам, изобретение плуга явилось результатом поклонения людей фаллосу, а переход людей к скотоводству вызван тем, что люди, поклонявшиеся Луне, обнаружили ее сходство с рогами тура и коровы. Подобные взгляды Рэглана и других буржуазных ученых на происхождение земледелия и скотоводства, войны и государства, денег и обмена, искусства и науки из религиозных культов, по сути дела, ничем не отличаются от мифов, по которым Диана научила людей охоте, а Посейдон — коневодству.
Субъектом любого магического действия является колдун — профессионал или любитель. На самых ранних ступенях развития первобытного общества профессиональных колдунов еще не было. Магические обряды и ритуалы выполнялись любым из членов племени, чаще стариками, владевшими опытом исполнения необходимых церемоний. Впоследствии появились люди, которых считали наделенными особыми способностями, и прежде всего способностью общаться со сверхъестественным миром и его обитателями. У разных народов их называли по-разному — колдун, волхв, заклинатель, шаман и т. д. Но социальная функция в доклассовом обществе у них была одна: магическая практика, своей целью имеющая обеспечить первобытной общине покровительство сверхъестественных сил и защитить от колдовских происков со стороны недружелюбных племен и злых духов.
Авторитет их в первобытном коллективе был крайне высоким. Они обладали огромной властью над душами своих соплеменников: к ним шли за советом, они выступали в качестве судьи в спорных вопросах, заговаривали болезни, вызывали дожди, ну и, конечно, ограждали своих сородичей от злых духов и чар. Что же лежало в основе их авторитета и власти? Как добивались они славы сверхъестественных личностей, общающихся с миром теней? Об этом наш следующий рассказ.
ПЕРВОБЫТНЫЕ КОЛДУНЫ И ШАМАНЫ
Чувство страха — неотъемлемая черта первобытного мироощущения. Вот как описал известному путешественнику Кнуду Расмуссену душевное состояние своего народа эскимос Ауа: «Мы боимся! Мы боимся непогоды, с которой должны бороться, вырывая пищу у земли и у моря. Мы боимся нужды и голода в холодных снежных хижинах. Мы боимся болезни, которую ежедневно видим около себя... Мы боимся мертвых людей и душ зверей, убитых на ловле. Мы боимся духов земли и воздуха... боимся всего, чего не знаем. Боимся того, что видим вокруг себя, и боимся того, о чем говорят предания».
Боясь всего и не понимая подлинных причин происходящего вокруг него, человек стал наделять сверхъестественными возможностями природные явления. Все под контролем и властью сверхъестественных сил, все в мире несет отпечаток их всемогущества и всевластия, на всем лежит отпечаток их произвола. Человек беззащитен и бессилен перед могуществом этих вездесущих и непостижимых начал. И тут у него появляется защитник — колдун. Он гарантирует человеку покровительство добрых духов и защиту от произвола и происков духов злых.
Славу могучего, обладающего сверхъестественными способностями человека колдуны и шаманы обретали не случайно. Острая наблюдательность, глубокое знание духовного состояния своих соплеменников, умение использовать психотерапевтические приемы внушения при «лечении» и «заговоре» болезней, а нередко и искусное трюкачество способствовали их популярности. Остановимся подробнее па последнем, хотя и каждой другой из этих составляющих «искусство» колдуна также можно посвятить отдельный рассказ.
О внимании первобытных колдунов и шаманов к приемам иллюзионного искусства говорят многочисленные этнографические наблюдения. Так, известный русский этнограф В. Г. Богораз-Тан указывал, что у всех шаманов первобытных народов «замечательно соединены экстаз с самым хладнокровным обманом» (8, 126). Современный исследователь шаманизма В. Н. Басилов в книге «Избранники духов» подтверждает, что во время шаманских камланий всегда использовали трюки, «которые шаман совершал с целью показать присутствующим, на что он способен с помощью духов». (5, 129).
Для доказательства своих сверхъестественных способностей первобытные колдуны п шаманы чревовещали, изображая различные голоса духов и вообще всякие таинственные звуки, демонстрировали освобождение с помощью потусторонних помощников от веревок и ремней, устраивали настоящие представления, например таинственное исчезновение предметов и даже людей, в том числе самого колдуна, мгновенное залечивание ран, «пронзали» себя и своих помощников ножами, топорами и т. д. Все это требовало величайшего умения и мастерства, ибо однажды только неудавшийся трюк, минутное бессилие шамана приводили его к поражению: вера в его всемогущество исчезала, и на смену ему приходил новый игрок, которому также постоянно угрожали неудачи и позорное падение. Поэтому своему «профессиональному» росту, совершенствованию своего мастерства первобытные колдуны и шаманы уделяли огромное внимание. Профессиональные секреты передавались по наследству, из рук в руки, даже преподавались в специальных колдовских «школах». О своем обучении в такой «школе» одного из северозападных районов Канады рассказал некий вольнодумец Квесалид. Он, местный индеец, не верил в могущество колдунов и шаманов и, побуждаемый любопытством, желанием раскрыть и разоблачить их жульничество, стал бывать у них. Это продолжалось до тех пор, пока один из колдунов но предложил ему присоединиться к их группе, где Квесалид был бы «посвящен в тайну» и стал бы одним из своих. Квесалид не заставил себя долго упрашивать и вскоре стал проходить курс колдовских «наук». Это был экзотический коктейль из пантомимы, ловкости рук и эмпирических познаний. Под руководством наставников Квесалид учился симулировать обмороки, нервные припадки, петь магические гимны; изучал технику вызывания у себя рвоты; получил представление об аускультации (выслушивании) и акушерстве; научился использовать в своих интересах «видящих» — шпионов и доносчиков, в обязанности которых вменялось подслушивать частные разговоры и тайно сообщать колдуну сведения об источнике и симптомах болезней, поразивших того или иного сородича. «Великим искусством» и «тайной тайн» этой школы колдунов было обучение приемам пользования пучком пушинок, спрятанных шаманом в уголке его рта. В определенный момент знахарского сеанса колдун, прикусив язык или вызвав кровотечение из десны, выплевывал окровавленный комочек и торжественно преподносил его страдающему индейцу и присутствующим как болезнетворное тело, являвшееся причиной недуга и извлеченное благодаря его сверхъестественному искусству.