— Да, хорошо, и что дальше?

— Я хочу сказать, что у некоторых из нас жизнь лучше, чем у других. Я прикован к «Дюнамис», но у меня все еще есть Марта и мои девочки. Посмотри на Арлина Синклера. Его жена, Грейс, - любовь всей его жизни, а другой сын, Уильям, хороший парень. Я говорю, что единственное счастье в нашей жизни приходит от наших семей, и я хотел бы, чтобы ты его тоже испытал. Я видел, насколько ты счастлив с Рэйчел, но теперь понимаю, что мне следовало усердней удерживать тебя от нее.

— Ты же сказал мне, что хочешь, чтобы я был с ней.

— Нет, я сказал тебе, что хотел, чтобы у тебя было счастье в жизни, которое ты бы испытал, если бы я смог найти тебе подходящую жену. Ту, что была одобрена, но кого ты действительно смог бы полюбить. Но потом ты взял и женился на Рэйчел. Кстати, я знал о свадьбе. Я проследил за вами до самого Вегаса. Знал, что ты женился, в какую часовню вы пошли, отель, в котором остановились. Я все знал.

— Ты шпионил за мной? Тогда почему меня не остановил?

— Прежде всего, я продаю оборудование для наблюдения. Конечно, я шпионил за вами, я шпионил за всем, а что касается Лас-Вегаса, я был в ярости. Я хотел остановить тебя, и почти это сделал, но передумал. В то время твой отец активно искал возможности свести тебя с женщиной, которую ты возненавидел бы. Он знал, что есть несколько вариантов получше, но хотел найти ту, которая сделает тебя самым несчастным. Если бы ты не женился на Рэйчел, попался бы в капкан той, кого выбрал он.

— И теперь ты советуешь мне оставаться с Рэйчел.

— Все зависит от вас двоих. Мы не знаем, простит ли она тебя, но если да, то, возможно, мы сможем найти выход из этой ситуации.

— Какой?

— Твое обязательство быть частью организации.

— Тут и обсуждать нечего. Я не могу просто уйти.

Джек делает медленный глоток, размышляя, о чем-то. Хмурится.

— Я ненавижу слово «не могу». Оно ограничивает, заводит тебя в тупик, означает, что ты сдаешься. Я даже не позволяю моим сотрудникам упоминать «не могу». — Он двигает стаканом, наблюдая, как плещется виски. — Я возьмусь за тебя, Пирс, я хочу попытаться вытащить тебя из этого дерьма. Я не знаю, как, но попытаюсь.

— Ты ставишь под удар свою жизнь.

— Я могу умереть по любой причине. Не волнуйся об этом. Может потребоваться лет десять лет, или двадцать, или я могу умереть прежде, чем ты станешь свободным, но я все равно попытаюсь.

— Когда ты решил так поступить?

— Когда ты появился на моем пороге. Ты всегда выглядел, будто побывал в аду и вернулся обратно. Но теперь ты выглядишь хуже, чем раньше, еще до того, как встретился с Рэйчел. Тогда ты шел по жизни, будучи в коме, но, по крайней мере, у тебя было подобие света в твоих глазах. Теперь там нет ничего. Как будто ты потерял всякую надежду.

— Потому что я, честно говоря, не знаю, что делать. Не только из–за ссоры с Рэйчел, но и в наших отношениях в целом. Она не знает меня, Джек. Не всего меня. Она замужем за кем-то, кого действительно не знает. Она говорит, что любит меня, но правда в том, что она не подозревает, какого монстра любит.

— То, что она не знает, это не ты, это они. Это организация и то, что они заставляют тебя делать. Это твой отец и его идеи, вложенные им тебе в голову. Рэйчел знает тебя, тебя, как мужчину. Не то, что ты делал. Ей не нужно этого знать, потому что это не ты. Если бы ты был свободен от «Дюнамис», ты бы убивал людей?

— Нет, конечно, нет.

— Я тоже этого бы не делал. Большинство из нас не делало бы. Но слишком многие из нас были сломлены, думая, что мы - это то, что мы делаем, даже если нас вынуждают.

— Я не могу ей лгать, Джек. Ты сказал мне, что я не смогу сохранить организацию в секрете, и ты прав. Это невозможно.

— Это не невозможно. У нас есть несколько членов, которые никогда ничего не рассказывали своим женам. Жена Джекобсона, например, не знает. Ее семья не является частью группы. Она была одобрена только для того, чтобы стать его женой, потому что у нас не было никого на примете, кто мог бы занять ее место. И мы выбрали ее, потому что она вписывается в наш мир. Богата и является одной из тех жен, которые не обращают внимания на то, что делает ее муж.

— Рэйчел заметит, я не смогу ничего скрыть от нее.

— У меня ощущение, что мы топчемся на месте. Просто прими чёртово решение. Что ты собираешься делать?

— Я скажу ей правду. Ненастоящую, а свою версию. Признаюсь, что иногда не смогу быть с ней честным. Я скажу, что связан с чем-то опасным и мне нужно держать ее подальше от всего этого.

— Если ты скажешь ей такое, она потребует адвоката по разводам.

— Может быть, если я скажу это правильно, она поймет.

— Вытащи свою голову из задницы, Пирс. Девушка не простит тебя, если ты скажешь ей, что будешь продолжать врать, и что ты участвуешь в каких–то опасных заданиях.

Я признаю поражение и вздыхаю.

— Тогда я либо должен отпустить ее, либо продолжать лгать.

— Так что ты выбираешь?

Я в панике качаю головой.

— Я не могу отпустить ее. Мне нужно найти способ жить двойной жизнью. Полностью отделить «Дюнамис» от моей жизни с Рэйчел.

— Ты, наконец, правильно размышляешь. Это именно то, что тебе нужно сделать. Точно так же и с заданиями. Тебе нужно отделить себя от своих действий. Это не ты. Это кто-то другой. Когда ты лжешь ей, это твоя другая сторона, не ты. Если бы ты не был членом организации, ты бы не лгал ей, не так ли? Я имею в виду, кроме повседневного вранья, что ты съел фунт бекона на завтрак, а не какое-нибудь здоровое питание, что она пытается тебе навязать.

Я невольно улыбаюсь.

— Нет, я бы не лгал ей. Даже о беконе.

— Тогда перестань себя изводить. Ты не просил быть частью организации, но поскольку вынужден, у тебя нет другого выбора, кроме как лгать. Прими это и продолжай жить. Когда ты ночью возвращаешься домой, не думай об этом. Я знаю, что это непросто сделать, но ты должен, чтобы Рэйчел ни о чем не подозревала. Когда ты приходишь домой, ты ее муж. Обычный муж в обычной жизни. Вот и все, и когда тебе придется соврать ей касательно другой своей стороны, ты сам обязан поверить в свою ложь, даже не позволяй своему уму думать иначе. Если ты так и сделаешь, она ничего не поймет. А если ты поверил в свою ложь, тебе будет легче отделить эту сторону твоей жизни от другой. — Джек встает. — Думаешь, сможешь это сделать?

— Да, будет нелегко, но это мой единственный вариант. — Я тоже поднимаюсь, и он провожает меня до двери. — Спасибо, что встретился со мной. Мне жаль, что я испортил тебе день.

— Нет проблем, но в следующий раз, — подмигивает Джек, — чтоб я тебя здесь в обед не видел.

— Договорились. — Я искренне улыбаюсь. — Не увидишь. До свидания, Джек.

Я покидаю его дом и возвращаюсь в свою машину, не зная, куда мне ехать. Продолжаю думать о том, что он сказал мне насчет того, чтобы вывести меня из организации. Это действительно возможно? Или Джек просто сказал, чтобы я почувствовал себя чуточку лучше?

Мне нравится Джек. Действительно нравится. Но я знаю, что не могу полностью ему доверять. Хочу, но не могу. У него нет причин мне помогать. Я не его сын. Конечно, учитывая, что у Джека был секс с моей матерью, это могло быть возможным, но я знаю, что я не его сын, потому что выгляжу более молодой копией Холтона Кенсингтона. А Джек его ненавидит, может, поэтому хочет мне помочь? Разозлить моего отца? Или он действительно меня жалеет? Я не хочу, чтобы Джек жалел меня. Мне не нужна его жалость, и мне не нужно, чтобы он рассказывал мне о моем детстве. Я пережил те годы, и они сделали меня сильнее.

Я останавливаюсь на светофоре и понимаю, что я в двух шагах от квартиры Рэйчел. Я даже не помню, чтобы ехал в эту сторону, но раз уж оказался здесь, очевидно, что тут я и хочу быть. Я должен ее увидеть. Мне нужно сказать ей столько, сколько смогу, и надеюсь, что она все равно захочет быть со мной.

Припарковавшись на улице, иду в здание и поднимаюсь по лестнице. Я слышу, как работает ее телевизор.