– Хайден в порядке. Его снова осматривают.

Я моргнула и повернула голову в сторону. Белая занавеска развевалась на ветру, а рядом пищал аппарат.

Где-то далеко раздавались голоса. Или они были где-то близко? Все было, как в тумане. Человек в халате поставил мне капельницу, несмотря на то, что рука моя дрожала. А после этого мне казалось, что я парю на кровати.

– Не касайтесь ее кожи, что бы вы не делали, – сказал Кромвел – я почти уверена, что это был он. Наверное, обращался к врачу.

Я не могла открыть глаза. Меня охватило оцепенение. Дверь открылась, а потом закрылась. Я надеялась, что это Хайден. Затаив дыхание, я ждала, надеялась и ждала, и уплывала все дальше.

– Так это Проект Э? – спросил женский голос, который я не узнала.

– Да, это она.

– Вы хотите, чтобы мы забрали ее? Мы немедленно найдем ей место, – женский голос был мягким и мелодичным. Он был похож на мамин. Мне понравился.

– Нет, – ответил Кромвел после продолжительного молчания, – она теперь одна из моих. И она очень важна.

– Вам следует лучше о ней заботиться, в такой случае. Будет жаль потерять и ее.

Потом я парила все выше и выше, сквозь потолок в светлую и теплую пустоту.

– Тебе больно. Я могу это исправить.

– Нет. Оливия, не трогай, – я отвернулась от руки, которая тянулась к моему лицу. – Все в порядке. Я в порядке.

Она встала на ноги, соскочив с кровати.

– Эмми, почему тебе больно?

Я медленно повернула голову и посмотрела в потолок. Как я могла сказать пятилетней девочке, что сумасшедший учитель английского хотел убить меня? Я не могла. Так что я повторила то, что сказала ей, когда впервые очнулась и увидела ее рядом с собой.

– Я попала в аварию.

– С Хайденом?

Мое сердце сжалось. Я была в сознании недолго и видела только Оливию.

– Да, с Хайденом, – ее нижняя губы задрожала.

– Мне не нравятся аварии.

– Знаю, милая, но все уже хорошо.

– Правда? Никаких больше аварий?

Я улыбнулась, но это больше было похоже на гримасу. Когда я впервые очнулась, то пошла в ванную и рассмотрела себя в зеркало. Половина моего лица была, как после драки. На голове была шишка размером с мячик для гольфа. Даже сейчас каждый сантиметр кожи болел, каждая мышца горела, но нога и запястья болели больше всего. Оливия сказала, что мне наложили больше сотни швов, я насчитала пока только восемьдесят. Большая часть моих рук была в повязках.

– Эмми?

– Никаких больше аварий. Обещаю, – я начала вставать, но волна головокружения вернула меня на место. Я опустилась на подушку, поморщившись от боли. Я устала и хотела пить.

– Оливия, можешь сделать мне одолжение?

Она активно закивала.

– Можешь принести мне попить?

– Я могу принести тебе сок. Это поможет?

– Сок — это прекрасно. Оливия… – она уже направилась к двери, – Оливия, я люблю тебя.

– Я люблю тебя, Эмми! – и она бегом покинула комнату. Я слышала ее быстрые шаги в коридоре.

Снова попытавшись сесть, я потерпела неудачу. Пришлось смотреть в потолок, пока глаза не начали закрываться. Следующее, что я помню, это Кромвел, сидящий около кровати.

– Где Оливия?

– Ты спала, когда она принесла тебе сок, – он кивнул на тумбочку около кровати. Там стоял мой сок.

Рот наполнился слюной.

– Она с Лиз. Как думаешь, ты сможешь сесть?

С его помощью я смогла просидеть немного дольше обычного. Горло горело, но стакан сока я осушила за один раз.

– Я чувствую себя… странно.

– Тебе давали обезболивающее только утром. Ты не помнишь?

Я нахмурилась.

– Нет, – все, что я помнила это парение под потолком. Я и правда была под кайфом.

– Мне нужно поговорить с тобой. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь?

– Вполне, – сказала я, и мне показалось, что я должна была вспомнить что-то еще, что произошло в больнице. Это было там, на краю моего сознания, но дотянуться до воспоминаний я не могла.

– Паркер и Хайден рассказали мне большую часть из того, что произошло. Я могу понять твое недоверие ко мне и моим мотивам, но я надеюсь, что ты узнала то, что хотела.

Я подумала, что это был очень тактичный способ узнать, усвоила ли я урок.

– Паркер снова копался в моей голове?

– Мы подумали, что так будет проще, чем заставлять тебя все переживать заново.

Думаю, в таком случае, это не так уж плохо, наверное.

– Значит, вы работали с его сестрой.

Кромвел вздохнул и кивнул.

– Это было очень давно, до появления Хайдена и остальных. Тео был ребенком, и я не знал, что у него такой же дар, как у Оливии. У его сестры был выдающий талант.

– Выдающийся?

– Она была первой, Эмбер. Никто до нее не делал ничего подобного, и никто после… до тебя. С учетом того, что произошло с ней, я не хотел повторения, – он прервался и слабо улыбнулся. – Я никогда не собирался отправлять тебя в Отдел. Я не хотел, чтобы ты повторила ее судьбу. Я не жду, что ты мне поверишь, но ты не представляешь, как ее смерть подкосила меня. Из-за нее я начал искать других, желая помочь им прежде, чем даром станет невозможно управлять.

– Но… вы работали с ней? В программе?

– Да, – признал он, – это было очень давно, Эмбер, – и это все, что он мне рассказал об этом. Его следующие слова отвлекли меня от этих мыслей. – Из того, что я узнал, я понял, что Тео рассказал тебе правду о твоем отце. Он собирался передать опекунство над Оливией одному из врачей Отдела. Прости. Я знаю, что ты не это хотела услышать.

Нет. Совсем не это. Я не знала, как жить с этим, что думать и с чего начать. Все, что я понимала, это боль, которая разрывала мое сердце.

– Мне, правда, жаль.

Может дело в наркотике, но и он, правда, показался мне искренне сочувствующим.

– Разве никто не сделает ничего, чтобы остановить их? Они не могут творить такое с людьми – позволять родителям продавать своих детей.

– Отдел никогда не был таким раньше, и, поверь мне, против них примут меры, – сказал Кромвел, в его глазах плескалась ярость. – Но сейчас тебе не стоит об этом волноваться. Я понимаю, что тебе тяжело не думать об этом, но тебе надо поправляться.

Мне нужно было… я не знала, что именно мне было нужно.

– И я хотел поговорить с тобой еще кое о чем, – он сделал глубокий вдох. – Я знаю, что ты работала с моим сыном. Мы очень долго говорили с ним вчера вечером.

– Ой, – прошептала я.

– Я всегда знал, что он не станет слушать меня, когда речь зайдет о тебе. Я просто удивлен тем, насколько далеко он зашел в своем непослушании.

– Он… он просто хотел помочь мне.

Кромвел поднял бровь, и выражение его лица смягчилось.

– Видимо, у Хайдена были свои мотивы.

– Я не понимаю.

– Эмбер, я знаю, что вы с Хайденом… увлечены друг другом. И я буду честен с тобой, я не в восторге. Кроме прочего, вы оба живете под моей крышей, но, думаю, есть и положительные стороны в том, что он не слушает меня.

– Есть?

– Курт сказал мне, что ты взяла его за руку в подвале, и твое прикосновение не ранило его. Думаю, мне стоило поддержать Хайдена, когда он впервые предложил работать с тобой…

– Я не могу касаться… долго. Минуту или около того.

– Но это уже чудесно, учитывая то, что было прежде.

Похожее слово он употреблял в отношении Оливии в ее деле, припомнила я, но решила не заострять на этом внимания.

– Наверное.

Кромвел наклонился и протянул мне руку.

– Я хочу увидеть сам, что это правда.

– Серьезно? – его взгляд говорил, что он серьезен. Я вздохнула, слишком усталая, чтобы спорить. – Если это не сработает, думаю, вы поймете, – потом я прикоснулась к его руке. Его пальцы были мягкими в сравнении с моими, пальцы человека, не державшего ничего тяжелее ручки. Прошло несколько секунд, а потом примерно полминуты, казалось, он был удовлетворен.

– Чудесно, – снова пробормотал он. А затем встал. – Мы поговорим позже. Отдохни.