Из текста II Хроник (19:4-11) видно, что иудейско-израильская юридическая мысль эпохи становления Пятикнижия знала три группы правовых установлений и возможных споров: о крови (bēn dām lěḏām), об Учении и Заповеди (bēn tōrā lěmiṣwā), о законах и приговорах (lěḥuqqȋm ūlěṁišpāṭȋm). Можно предполагать, что первая группа включала узаконения по поводу пролития крови и убийства, вторая — по поводу сакральных преступлений и третья — по поводу статуса отдельных лиц, обязательств и претензий.
В том, что касается статуса отдельных лиц, библейское право разрабатывает правовое положение рабов, которые приравниваются, по крайней мере, в том, что касается сакральных установлений, к членам данного рода: на них распространяются предписания о дне отдохновения (субботе), Трапезе (Пасхе) и выполнении иной обрядности. Особое внимание библейские законы уделяют положению рабов-единоплеменников (иври). Устанавливаются сроки их рабства. Такой раб освобождался на седьмой год, когда он приобретал статус хофши (пролетария), причем в этом случае господин обязан был снабдить его минимумом продовольствия на первое время (Исх. 21:2-6; Втор. 15:12-18). Другая возможность освобождения открывалась в Год Роговых Труб (Юбилейный год), когда вольноотпущенник возвращался в свой род к своей родовой собственности, полностью восстанавливая свое прежнее социальное и имущественное положение (Лев. 25:42).
Главой общества является царь; Второзаконие (17:14-20) содержит статьи, регулирующие некоторые аспекты его правового положения. Он должен быть прирожденным израильтянином; он не должен накапливать в своих руках большое количество коней, золота и серебра, а также обзаводиться большим гаремом; он должен руководствоваться Учением и законами. В конечном счете царь должен быть первым среди равных.
Значительный интерес представляют статьи, посвященные десятине, выплачиваемой в храм (Лев. 27:30-32; Втор. 14:22-23). Попытка уклониться от платежа каралась штрафом в двойном размере. Десятина предназначалась для пополнения сакральных общественных фондов и устройства коллективных священных трапез. Она не совпадает со сборами, податями и повинностями, взимавшимися в пользу царя.
Особое внимание законы Пятикнижия уделяют укреплению положения в семье отца-домовладыки и матери-хозяйки дома. Десять заповедей в обеих редакциях (Исх. 20:12; Втор. 5:16) предписывают чтить отца и мать; Левит (19:3) увещевает бояться отца и матери. Преступления против отца и матери, предусмотренные законодателем,- это распутство, непокорность, расточительность, проклятия, которые сын обрушивает на голову родителей. Все они караются смертью (Исх. 21:17; Лев. 20:9; Втор. 21:18-21); проклинавший родителей в свою очередь предается проклятию. В то же время первородный сын занимал в семье особое положение, что объяснялось — с точки зрения самого общества — его божественной избранностью. Традиция многократно подчеркивает, что первенцы-люди, как и все первородное, принадлежат божеству и подлежат выкупу. Согласно книге Числа (3:12-13) вместо первенцев в израильском обществе считались избранными для служения божеству левиты, что, по-видимому, следует признать специфической формой выкупа; очевидно, первоначально первородные сыновья считались отприродно предназначенными для жреческого служения богу. В плане материальном привилегированное положение первородного сына выражалось в том, что он имел право на двойную долю наследства (Втор. 21:17).
В остальном братья были равны между собой. Они совместно участвовали в работе по хозяйству; от них ожидалось соблюдение принципов родовой и внутрисемейной солидарности, в том числе осуществление кровной мести; пролитие крови сородича считалось одним из самых тяжких сакральных преступлений. Обязанностью брата по отношению к другому брату, умершему и оставившему бездетную вдову, было осуществление левиратного брака. Первенец, родившийся от такого брака, получал имя умершего, считался его сыном и продолжал его генеалогическую линию. Уклонение от левиратного брака влекло за собой публичное бесчестие (Втор. 25:5-10).
Наследниками имущества являлись сыновья умершего, причем все они, кроме первородного, получали одинаковую долю; закон (Втор. 21:15-17) запрещал оказывать предпочтение кому-либо из сыновей. Дочь-наследница при отсутствии сыновей должна была выходить замуж за сородича, что призвано было гарантировать имущественную стабильность рода (Чис. 27:1-11; 36:1-12). При отсутствии сыновей и дочерей наследниками являлись братья умершего; при их отсутствии — братья отца умершего; при их отсутствии — ближайшие сородичи. Наследователь не имел права нарушать признанный обычаем порядок наследования, и составление завещания вообще не предусматривалось.
Что касается брачного права, то обращают на себя внимание статьи, говорящие об освобождении новобрачного на год от участия в военных походах (Втор. 20:7; 24:5). Общественная мораль, отражавшаяся в нормах права, придавала исключительное значение тому, чтобы девушка сохраняла свою невинность до вступления в брак. После первой брачной ночи должны были предъявляться для осмотра признаки девственности. Согласно Второзаконию (22:13-21), в случае, если муж обвинял новобрачную в недевственности, родители обвиненной приносили указанные признаки к городским воротам, где дело разбирали и приговор выносили «старцы» (старейшины). Если обвинение оказывалось ложным, муж должен был заплатить отцу новобрачной штраф в размере ста сиклей серебра. Если же признаки девственности отсутствовали, виновная подлежала смертной казни через побиение камнями; экзекуция производилась у дома ее отца. Если женщина обвинялась в нарушении супружеской верности, она подлежала ритуальному испытанию (Чис. 5:12-31). Наказанием, в случае если бы обвинение подтвердилось, было проклятие. Библейское право знало и развод по инициативе мужа (написание разводного письма), при котором женщину прогоняли из дома мужа; оно устанавливает невозможность возобновления брака, если разведенная жена побывала в новом супружестве (Втор. 24:1-4).
Библейское имущественное право характеризуется прежде всего отсутствием понятия «собственность»; термины sěġullā, yěruššā, mōrāš, kěḵūs означают, как правило, имущество, объект присвоения; другие термины означают определенный юридический статус объектов присвоения: ʼăḥuzzā — родовая земля, которая не могла отчуждаться безвозвратно; nahălā — «наследие», практически то же самое; miqnā — благоприобретенная земля, которая могла быть объектом купли-продажи. Родовая земля («наследие») считалась принадлежащей Богу (Яхве — хозяин Обетованной земли, отдавший ее в пользование избранному им народу, каждому отдельному племени и роду). При продаже за пределы рода такие земли в Год Роговых Труб, т. е. по окончании сорокадевятилетнего цикла на пятидесятый год, должны были возвращаться роду, которому они искони принадлежали, хотя и не обязательно лицу, непосредственно ими обладавшему до отчуждения (Лев. 25:8-34).
Библейское законодательство запрещает ростовщичество (Лев. 25:35-37; Втор. 23:20-21) и регулирует взятие залогов так, чтобы должник не потерпел ущерба (Втор. 24:6, 10-13). По окончании семилетнего цикла, согласно Второзаконию (15:1-3), долги слагались.
В вопросе о нарушении прав собственности, как и в сфере уголовного права в целом, в основе библейских узаконений лежит идея компенсации причиненного ущерба. Обе редакции Десяти заповедей содержат увещания не воровать (Исх. 20:15; Втор. 5:19), а также не желать чужого и не завидовать чужому (Исх. 20:17; Втор. 5:21). Эти увещания повторяются в «Кодексе Святости» (Лев. 19:11: не воровать, не лгать и не обманывать), а в «Книге Договора» они дополнены системой санкций (Исх. 21:37-22:7). При краже быка или барана взыскиваются соответственно пять быков или четыре барана. Убийство вора, застигнутого ночью на месте преступления, не подлежит каре. Только если взошло солнце, убийство вора, несомненно, по сакральным мотивам, рассматривается как преступление, требующее воздаяния за кровь. Вор должен уплатить за украденное вдвойне. При отсутствии у него средств вор должен быть продан в рабство. Аналогичные наказания предусматриваются за потраву и за убийство домашнего скота (Лев. 24:18, 2l). Наиболее грозное наказание — проклятие — обрушивается на того, кто передвигает межу (Втор. 19:19; 27:17).