Вереск заслонил ее собой, глядя в просветы между деревьями, где сверкнули множества стальных глаз, направленных в их сторону. Наверное, все произошло за считанные доли секунды, но для девушки эти краткие мгновения растянулись в мучительные часы, слившиеся с вечностью. Она почти не видела, что происходит, сокрытая телом Вереска. Слышались приближающиеся голоса, звучащие в голове девушки подобно грому и сливающиеся с глухим стуком крови. Словно издалека донесся скрип и свистящий звук, стремительно направляющийся к ним.

— Даша, — улыбаясь, обернулся юноша, — я люблю тебя.

Несколько стрел вонзились в его спину, но, пошатнувшись, Вереск столкнул Дашу с обрыва. Воздух вылетел из груди девушки, ворох мыслей раскаленными спицами вонзился в мозг, разрывая сознание, поглощая еще трепещущие частички разума, швыряя их в беспросветный мрак. Она видела лишь закручивающиеся вокруг всполохи мрачного леса, смешавшегося с обрывом. И отпечатавшиеся в ее памяти ярко-синие глаза. Прыгай! Ей так хотелось дотянуться и схватить его за руку, стащить за собой, спасти… дотронуться. Даша зажмурилась, ощутив внезапный удар и охвативший ее дикий неимоверный холод, и была ли его истоком река или же он брал начало из охваченной болью души девушки… неизвестно. Даша распахнула глаза.

Вода поглотила ее крик.

Глава сорок пятая

Было очень холодно. Это все, что девушка могла разобрать из своих ощущений; тело сводило судорогами дрожи и боли, бросая то в раскаленный жар, то в безумный холод. Сейчас было последнее. Мыслей в голове не осталось, весь разум точно растворился в этом безжизненном и сыром месте, окружавшем девушку. В душе у нее царила та же тьма, но глубже, чернее, она являла собой истинную пустоту. Тихая гладь нетронутой ни одним чувством пустоты. Она поглощала, затягивая в себя, могильным шепотом уговаривала сдаться, оставить все попытки к сопротивлению и до дна отдаться ей. Раствориться в ее ласковых недрах, обещавших даровать незыблемый, вечный покой и умиротворение, обещавших навсегда лишить воспоминаний.

Избавить от боли.

Девушке хотелось остаться в этом чарующем своей тишиной месте, навсегда забыть о своем мире, забыть об утратах, постигших ее, забыть, кто есть она. Отдаться ласковой убаюкивающей пустоте. Пустоте, которая обещала защиту и все больше обволакивала угодившую в ее объятия девушку. Но вот на безжизненной глади заволакивающей сознание пелены появилась тонкая, едва различимая царапинка, пошедшая сеточкой извилистых трещин, сквозь которые во мрак ее души просочился искрящийся свет, выглядевший в окружающем покое зловещим. И девушка все вспомнила. С оглушительным воем чувства всех прожитых ею мгновений нахлынули на нее, закручивая в бушующий водоворот, вонзаясь в сознание ледяными остриями, хватая и выдергивая из бледнеющей пустоты. Тишина взорвалась сотнями голосов.

И Даша открыла глаза.

Увиденная ею комната оказалась незнакомой и погруженной в сумрак, который безуспешно пытался разогнать трепещущий огонек стоявшей на столе у противоположной стены потекшей восковой свечи. Даша поняла, что тело свело, и она не может сделать вдох, а когда постаралась насильно втянуть в себя воздух, зашлась сухим трескучим кашлем. Когда приступ его прошел, девушка приподнялась на кровати и, преодолев ноющую в теле слабость и боль, села. Еще влажные волосы спутались, но одежда на ней была незнакомая и сухая. На тумбочке возле кровати стоял кувшин, заглянув в который, она обнаружила простую воду и припала к горлышку, осушив тот почти до половины. В мыслях еще стоял туман.

Низкая дверь осторожно приоткрылась и в комнату заглянула Мирайн, бледно улыбнувшаяся, когда увидела очнувшуюся девушку. Даша кивнула ей, тут же скривившись: даже малейшее движение отдавалось в теле волной неприятных ощущений. Ей хотелось о многом спросить, а в первую очередь о том, что же все-таки произошло. После пробуждения она смутно помнила последние часы, вытесненные из сознания густой дымкой пустоты. А так же узнать, где Тин с Вереском и что это за комната. Она уже собиралась задать все крутившиеся в голове вопросы, как ее взгляд упал на руки женщины, бережно держащие Аша. Девушка удивленно нахмурилась:

— Неужели ты тогда нашла его, но почему?.. — слова застряли на подступах к горлу, когда она увидела знакомую подвеску с ключиком на шее куклы. Воспоминания оглушающей бурей накрыли ее, пробуждая в памяти прощальный взгляд ярко-синих глаз. Чувствуя наворачивающиеся слезы, Даша прикусила губу и прошептала: — И потеряв, ты обретешь вновь. Так вот, что ты имела в виду?

— Я ничего не имела в виду, — нервно выдохнула Мирайн. — Просто хотела успокоить тебя, Даша. Ты, потеряв его, очень расстроилась, и это были первые слова, которые пришли мне на ум, чтобы тебя подбодрить.

— Значит, все правда?

Мирайн приблизилась и, скинув обувь, с ногами забралась на кровать, протягивая девушке куклу. Осторожно приняв ту, Даша заглянула в их синеву, желая добраться до знакомого и ставшего родным их света. Одежда Аша истрепалась, в карамельных волосах застряли кусочки грязи и тонкие сухие веточки. Сдавленно всхлипнув, девушка коснулась подушечками пальцев щеки куклы, словно бы так пытаясь донести то, что не смогла сделать за все последние месяцы.

— Как это возможно, Мирайн?

— В этом мире иногда возможно слишком многое. И это пугает.

— Кто он? — вскинула на нее испытующий взгляд девушка. — Кем был Вереск?

— Ну, — жрица задумчиво вздохнула, — кто-то называет их духами-стражниками, кто-то — ангелами-хранителями, а иные считают, что это частица энергии души самого человека, что нашла воплощение в каком-то предмете. Знаешь, ведь если человек носит при себе вещь, которая для него особенна, которая со временем престает быть просто вещью, наполняясь значением и любовью человека, то светлые духи начинают использовать ее как проводник. И… я думаю, твоя бабушка не просто так сшила куклу столь похожую на образ твоего небесного покровителя, а подсознательно чувствуя его, внутренним взором видя его добрый облик.

— Ты ведь сразу поняла, кто он? — шепотом спросила девушка.

— Да, — после долгого молчания ответила Мирайн. — Я могу чувствовать истинную природу, глубинную суть вещей, поэтому в первую же встречу, поняла, что Вереск не человек. Ты не считай, что он всего лишь ожившая кукла, Аш — только сосуд, в котором твой хранитель находил приют и отдых, имея возможность легче наблюдать за твоей жизнью и оберегать тебя.

— Дзин тоже сразу понял это?

— Сомневаюсь, — зябко обхватила плечи руками женщина, — ведь он был простым целителем, как я поняла, а не колдуном, кем во многом являюсь я. Так что, нет, с большой долей вероятности, могу сказать, что он не знал. И предупреждая твой вопрос, — она стиснула пальцами ткань платья, — я ничего тебе не рассказала, потому что это был выбор Вереска — прийти тебе в этом обличье, и я, даже если и обладаю знаниями, способными увидеть его суть, не имела права разглашать о нем без его на то согласия, а он… Он сам хотел отдать тебе все, оберегать и хотя бы недолго, но побыть рядом, иметь возможность коснуться тебя, посмотреть в твои глаза, когда они видят его. Это очень тяжело быть хранителем, Даша, ведь…

Женщина растерянно пригладила волосы.

— Ведь, когда ты чего-то не видишь, этого словно бы и не существует. Он всегда рядом, но при этом его будто и нет. А это так страшно, желать поддержать человека, но не иметь возможности даже коснуться его, донести слова поддержки и показать, что ты рядом, что ты всегда на его стороне, что он не один, что защищен, любим, важен. И твой крик, полный боли, самый дорогой для тебя человек услышать попросту не в силах. Тогда можно решиться на все. У духов, у них тоже есть сердце и почему же они не могут влюбиться? В конце концов, неважно, к какому миру ты принадлежишь — духов или людей — когда дело касается наших чувств, все мы равны. И духи, как и люди, страдают от одиночества, тоже хотят быть нужными, хотят любить и быть любимыми. Дарить тепло и защищать того, кого полюбили.