Лагарди поднял голову и с презрением посмотрел на меня.

— Я могу и ошибаться,— сказал я.— Запах марихуаны в квартире Клаузена, его звонок к вам и то, что он' назвал вас по имени,— все эти факты могли привести меня к ошибочным выводам.

— Мне, как и каждому врачу, приходится иметь дело с наркоманами,— признался доктор.— Но это пустая трата времени.

— Иногда их вылечивают.

— Их просто лишают наркотика. Иногда, после больших страданий, их удается отучить от него. Но они не вылечиваются, мой друг, потому что в их душе остается тот моральный или эмоциональный надлом, который сделал их наркоманами. В результате такого лечения они просто превращаются в сонных, вялых людей, с трудом влачащих существование.

— Странная теория,доктор.

— Вы сами подняли эту тему, но я перейду к другой. По-видимому, вы уже отметили необычную атмосферу в этом доме. Даже несмотря на ваши дурацкие зеркальные очки, которые, кстати, можете снять. Они вас ничуть не красят.

И я снял очки, о которых совсем забыл.

— Здесь была полиция, мистер Марлоу. Некий лейтенант Мэглашен, расследующий дело об убийстве Клаузена. Он был бы рад встретиться с вами. Хотите, я позвоню ему? Уверен, что он вернется сюда.

— Что ж, звоните. Я просто задержался у вас по пути к совершению самоубийства,— ответил я.

Лагарди протянул руку к телефону, но, словно притянутая магнитом, она снова перекочевала к разрезальному ножу с серебряной ручкой. Доктор опять взял его в руки. Казалось, он не может оставить нож в покое.

— Им можно убить человека,— заметил я.

— И очень легко,— подтвердил он, чуть улыбнувшись.

— Стоит только ударить сзади в шею, прямо в сплетение нервных центров под выпуклостью затылка.

— Для этого удобнее нож для колки льда,— сказал Лагарди.— Особенно с коротким и острым лезвием. Если вы не попадете точно в нервное сплетение, то не причините большого вреда.

Значит, для этого требуются специальные медицинские знания?

Я достал неизменную пачку «Кэмела» и вытащил сигарету.

Лагарди продолжал печально улыбаться. В его улыбке не было страха.

— Знания не помешают,— мягко ответил он.— Но любой сообразительный человек может усвоить эту технику за десять минут.

— Оррин Куэст два года учился в медицинском,— проронил я.

— Я уже говорил вам, что не знаю этого человека,

— Да, помню. Но я не поверил вам.

Он пожал плечами. Его взгляд был прикован к острию ножа.

—- Мы сидим и по-приятельски болтаем,— сказал я,— как будто у нас нет других дел, как будто к ночи мы не очутимся в тюрьме.

Доктор удивленно поднял брови.

— Вы — потому, что Клаузен назвал вас по имени,— продолжал я.— И возможно, вы были последним человеком, с которым он разговаривал. Я — потому, что за последние тридцать шесть часов натворил столько дел, что мне не удастся выйти сухим из воды. Тут есть все: сокрытие улик, и сокрытие информации, и то, что я постоянно натыкаюсь на трупы, и то, что я не явился, смиренно сняв шляпу, к этим -славным неподкупным копам в Бэй-сити. О, я увяз по уши в этом деле. Но сегодня в воздухе носится что-то странное, и я рискну и наплюю на все свои грехи. А может быть, я просто влюблен. Ну ладно, мне на все наплевать.

— Должно быть, вы пьяны,— сказал доктор.

— Только от запаха духов «Шанель» № 5, от .поцелуев, от бледного сияния красивых женских ножек и насмешливого вызова в синих глазах. Как видите, от вполне невинных вещей.

У Лагарди стал еще более печальный вид.

— Женщины страшно расслабляют человека, не правда ли? — сказал он.

— А что за тип был этот Клаузен? — вернул я его к интересующей меня теме.

— Безнадежный алкоголик. Вы, наверно, знаете, что из себя представляют такие типы: без конца пьют и совсем не едят. Мало-помалу недостаточность витаминов ускоряет появление симптомов белой горячки. Им может помочь только одно.— Лагарди повернулся и взглянул на стерилизатор.— Уколы, уколы и уколы. Из-за этого я чувствую себя подонком,- Я ведь окончил Сорбонну, а работаю в грязном городишке среди грязных людей.

— Почему?

— Потому что много лет назад в одном городе кое-что произошло... Не расспрашивайте меня, мистер Марлоу.

— Клаузен назвал вас по имени.

— Это обычная манера людей определенного класса.

— Только и всего?

— Да, только и всего.

— Значит, полиция побеспокоила вас не из-за Клаузена. Вы просто боитесь того, что произошло много лет назад в другом городе. Может, это была любовь.

— Любовь?

Он медленно просмаковал это слово, но оно вызвало у него всего лишь легкую горькую усмешку. Она была словно запах пороха, оставшийся в воздухе- после выстрела.

Доктор пожал плечами, взял коробку сигарет и подвинул мне.

— Может быть, и не любовь,— сказал я.— Я просто пытаюсь прочесть ваши мысли. Вот передо мной сидите вы, выпускник Сорбонны, практикующий в жалком городишке. Что забросило вас сюда? Что у вас общего с таким типом, как Клаузен? Какая вина привела вас сюда, доктор? Наркотики, аборты? А может, вы были врачом гангстерской банды в каком-либо западном городе?

— Например?

— Например в Кливленде.

-— Дикое предположение.

Возможно,— согласился я.— Приходится гадать и ожидать, когда что-то произойдет. Я часто ошибаюсь, но это чисто профессиональное заболевание, если можно так выразиться. Если хотите, я познакомлю вас с ходом своих мыслей.

— Слушаю.

Лагарди снова взял нож и поставил его вертикально, острием на стол.

— Вы були знакомы с Клаузеном,— начал я.— Он был умело заколот в шею ножом для колки льда. Это произошло в то время, когда я находился в том доме на втором этаже и разговаривал с мошенником, неким Хиксом. Он поспешил убраться оттуда, выдрав из регистрационной книги лист с именем Оррина Куэста. Позже, в тот же день, Хикса закололи тоже ножом для колки льда, в одном из отелей Лос-Анджелеса. Его комнату обыскали, но ничего не нашли. Мне повезло больше: я нашел то, что искали другие. Предположение первое: Клаузен и Хикс были убиты одним человеком, но, возможно, по разным причинам. Хикса убили, потому что он влез в чужой рэкет, а Клаузена из-за того, что он был трепливым пьяницей и мог знать убийцу Хикса. Ну как, пока убедительно?

— Меня это совершенно .не интересует,— ответил Лагарди.

— Однако вы слушаете. Полагаю, по причине хорошего воспитания. О’кей. Итак, что же я нашел? Фотографию одной кинозвезды, завтракающей в определенный день в одном голливудском ресторане, в обществе его владельца, в недавнем прошлом, вероятно, кливлендского гангстера. В тот день формально этот гангстер сидел в тюрьме, а его партнера и соперника по банде застрелили на Франклин авеню.

Почему он сидел в тюрьме? Потому что копам намекнули, кто он такой, а они предпочитают выставлять подобных молодчиков из города. Кто же сообщил им это? По моему убеждению, сам гангстер, который хотел убрать соперника, но так, чтобы убийство не пришили ему. Заключение в тюрьму дало ему прекрасное алиби.

— Ваши предположения совершенно фантастичны,— заметил Лагарди.

— Конечно. Дальше будет еще хуже. Копам ничего не удалось доказать в отношении гангстера, а кливлендская полиция им не заинтересовалась. Лос-анджелесским копам пришлось освободить его, но они не сделали бы этого, если бы видели тот снимок. Следовательно, эта фотография является сильным средством для шантажа. Ее можно применить как против бывшего кливлендского гангстера, так и против кинозвезды, рискнувшей появляться с ним в общественных местах. Разумный человек мог бы заработать на этом снимке целое состояние. Но Хикс был недостаточно умен.

Предположение второе: этот снимок был сделан Оррином Куэстом, которого я разыскиваю. Он снял эту пару «лейкой» или «контаксом» без вспышки, так, что люди не подозревали об этом. У Кузста была «лейка», и он любил проделывать подобные вещи. В данном случае он действовал из корыстных мотивов. Каким же образом ему удалось сделать этот снимок? Ответ простой: кинозвезда была его сестрой, и он мог подойти и поговорить с ней. У Куэста не было работы, а в деньгах он нуждался. Очень похоже, что сестра дала ему немного денег и поставила условие, чтобы он оставил ее в покое. Она не хотела поддерживать связь со своей семьей. Это тоже фантастично, доктор?