– Не только, – говорит он. – Но как правило. Почему тебя это волнует? Не то, чтобы это было необычно. Ты-то уж должна об этом знать.
– Необычно то, что ты так постоянен в этом, – говорю я ему. – И то, что ты не ищешь этому каких-нибудь оправданий.
– А с какой стати я должен искать себе оправдания? – его взгляд скользит по моему телу. – Хотя, должен признать, первое время было трудно. Когда я был подростком, то думал, что со мной что-то не так. В конце концов, я просто понял, что это остальная часть мира проходит через все эти странные фазы одержимости разными типами женского тела, что это общество безумно, а не я.
– Вау, какая вдохновляющая история, – говорю я, снимая с вешалки что-то поистине отвратительное лавандового цвета. – Попроси Маклемора [30] написать об этом песню.
Эдриан фыркает.
– Вот оно. Ты нашла его. Оно идеально.
– Серьёзно? – по одному лишь взгляду на него могу сказать, что оно едва-едва на меня налезет. Я прикладываю платье к его смокингу. – Мы будем смотреться вместе как кошмар в пастельных тонах.
– Как я и сказал, – улыбается он. – Оно идеально.
Как бы Эдриан ни настаивал, я не стала вставлять перья в причёску. Но я и правда собираю волосы в боковой хвост перед тем, как идти на вечеринку.
Мне не хочется быть здесь. Я хочу быть с ним, в той комнате, куда я и правда «перенесла свои вещи», потому что устала притворяться. Я хочу, чтобы мы провели последние несколько часов этой конференции в объятиях друг друга, потому что есть у меня чувство, что, как только мы вернёмся домой, всё изменится.
И это не то, о чём я могу спросить его прямо. Если это должна была быть просто интрижка на время поездки, я не хочу быть дурочкой, которая ведёт себя так, будто уже распланировала нашу свадьбу. Но теперь, когда мы зашли так далеко, я не могу представить, как можно пойти на попятную. Как могу я вернуться к нашему обычному поведению после того, как провела последнюю неделю, запоминая наизусть каждый дюйм его кожи?
– В этом миксе слишком много песен Принца, – комментирует Эдриан, пока мы ждём бармена. Как по заказу, «Когда плачут голуби»[31] заканчивается.
Я пожимаю плечами.
– Это имеет смысл – учитывая тему. Каждая песня Принца посвящена сексу.
– Каждая песня посвящена сексу.
– Глупости, – я отпиваю глоток пива. – Ты говоришь глупости. Что скажешь об этой? – я бросаю взгляд на потолок, обращая его внимание на балладу, которая в данный момент льётся из колонок.
Он фыркает.
– Шутишь что ли? «Укради моё дыхание» [32] ? С тем же успехом можно было бы назвать её «Заставь меня кончить».
– Я более чем уверена, что продолжаю дышать, пока кончаю.
Эдриан приподнимает брови.
– У меня были некоторые сомнения на этот счёт, – он тянется к моему пиву, и мне почти удаётся уклониться от него, но мне не хочется пролить напиток. Ставя оба наших бокала на стол, он берёт меня за руку.
– Давай же. Какой же это будет выпускной вечер без танцев.
Моё сердце начинает биться чаще даже несмотря на то, что я уверена: он всего лишь хочет утереть нос моделям с обложки. Большинство людей здесь танцует либо в одиночестве, либо с друзьями в стиле сок-хоп[33] . Но Эдриан, конечно же, умеет танцевать.
Положив руку мне на талию, он ведёт меня по комнате, и я не знаю, что это за танец, но мне этого и не нужно.
– А у тебя хорошо получается, – бормочу я, как будто ему нужен ещё один повод потешить самолюбие.
– Я знаю, – сейчас он стоит очень близко ко мне, и от него пахнет секонд-хэндом – должно быть, это первый раз, когда такое можно сказать об Эдриане Райзингере. Но я всё равно прижимаюсь ближе. – Я брал уроки.
– Правда? Я думала, что ты просто гений от природы во всём.
– Да, я всех одурачил. Я собираюсь тебя наклонить. Держись.
Не успеваю я запротестовать, как он наклоняет меня. У меня сильно кружится голова, и когда он тянет меня обратно вверх, я слышу, как несколько человек негромко смеются и аплодируют.
– Чтобы производить впечатление на тех людей, на которых мне нужно производить впечатление, нужно вести себя так, будто ты выскочил из утробы, уже будучи похож на Алека Болдуина в «Гленгарри Глен Росс» [34] , – говорит он с усмешкой. – Мы все знаем, что это не правда, что это не может быть правдой, но все мы разделяем это заблуждение. Учиться что-то делать – это не сексуально. Сексуально – знать, как что-то делать.
Песня заканчивается, но моя голова продолжает кружиться. И я не очень хочу разбираться, почему.
– Хочу ненадолго присесть, – говорю я ему, и он следует за мной.
В задумчивости он сидит со своим напитком в руках, пока я осматриваю комнату. Изи умудрилась привлечь внимание какой-то большой шишки в издательском бизнесе, так что я не собираюсь отвлекать её и портить ей малину.
– Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не этого, – замечаю я, снова оглядывая комнату. – Это просто айпод и бар с лимитом в один бесплатный напиток. Не совсем моя идея вечеринки.
Эдриан опускает бокал.
– Что ж, тебе, вероятно, было бы легче, знай ты уже всех этих людей. Это тусовки для своих. Они зависают друг с другом на каждой конференции, согласовывают свои костюмы и чёрт знает что ещё.
И он знает об этом благодаря Каре, понимаю я. Именно она рассказывает ему обо всех этих вещах, и мне ненавистна сама мысль о том, что он обращается к ней за советом.
– Раньше на скучных вечеринках я всегда затевала игру в «Правду или действие», – замечаю я. – Но сейчас, вероятно, это не самая лучшая идея.
– Я в игре, – говорит Эдриан, снова улыбаясь.
– Ох, нет. Определённо нет.
– Да ладно тебе, – он задевает меня ногой под столом. – Придерживайся рейтинга PG–13 в интересах других гостей вечеринки и всё будет нормально.
– Хорошо. Отлично. Тогда расскажи мне один чертовски странный факт о себе, который заставит меня сделать такое лицо, – я изображаю лучшую вариацию своего «какого чёрта, мистер Райзингер?» выражения лица. За эти годы я довела его до совершенства, но его трудно изобразить по заказу.
– Ладно, – ухмыляется он. – Я трахаюсь только в отелях.
Я несколько раз моргаю.
– Хочешь сказать, что трахаешься только тогда, когда бываешь в отъезде?
– Боже, нет, – хмурится он. – Я имею в виду, что если та, с кем я собираюсь заняться сексом, не хочет приглашать меня к себе, я снимаю номер в отеле. Я никого не привожу к себе. Не думаю, что это так уж странно, но несколько раз это уже вызывало негативную реакцию.
Пожимая плечами, я беру в руки свой напиток.
– Что ж, у тебя там, вероятно, прорва ценных вещей. И тебе не хочется, чтобы чужой тебе человек слонялся по твоему дому, пока ты спишь. Не вижу в этом ничего особенно странного.
– Но я это делаю не поэтому, – говорит он. – Дело не в том, что кто-то может остаться на ночь. Никто кроме меня, моей домработницы и нескольких доверенных людей не видел мою спальню. Мне так больше нравится, – он пожимает плечами. – Я так лучше сплю. Так что, я заслужил тот взгляд?
Я смеюсь.
– Честно, это уже немного жутковато. Знай я, что ты так хочешь получить этот взгляд, то не стала бы и предлагать это пари. Может, ещё пожурить тебя за то, каким плохим мальчиком ты был?
– О, думаю, ты знаешь, что мои вкусы на это не распространяются, – он слегка наклоняется через стол. – Не знаю, обратила ли ты внимание, Натали, но прямо сейчас мы находимся в отеле.
– Ага, и ты одет в небесно-голубой смокинг, – я ухмыляюсь ему. – Принято.
– Я могу поразить тебя тем, как быстро заставлю его исчезнуть, – говорит он. – Обещаю.
30
американский рэпер и музыкант
31
«When doves cry», песня американского музыканта Принца, сингл с его альбома 1984-го года «Purple Rain», стал мировым хитом
32
«Take my breath away», песня американской группы Berlin, ставшая одной из музыкальных тем фильма «Лучший стрелок» (1986)
33
первыми мероприятиями с диджеями в США стали танцы, известные в 50-х как «граммофонные вечеринки», или сок-хоп. Проводились они в школьных спортзалах, где нужно было снимать обувь, отсюда и пошло название
34
фильм Джеймса Фоули 1992 г.