Вздрогнула и прислушалась.

Навстречу мне совершенно точно шли местные жители. Жительницы — судя по звонким весёлым голосам, распевавшим грустную песню про чёрного ворона. Дамы, вероятно, были здорово навеселе, а ещё — явно в возрасте.

Они остановились у одного из домов, и в свете деревенского фонаря стало ясно, что их три. По звонким репликам я сообразила, что две уговаривают третью проводиться до конца деревни, а потом вернуться. Та отказывалась, ссылаясь, что у неё ноги уже не стоят. Две энергичные хулиганки послали её куда подальше, впрочем, не забыв предварительно условиться пойти назавтра «погулять» у четвёртой, и распрощались с подругой.

Они шли мне навстречу, сначала звонко-звонко болтая и смеясь, а потом, кажется, углядели, что кто-то впереди обозначился, и замолчали. А я встряхнула сползающее тело Эрика, чтобы удобней было его нести, и пошла прямо к ним.

— Добрый вечер. Простите, не подскажете, кто нам может помочь?

— А чтой-то случилось-то? — полюбопытствовала та старушка, что повыше.

— Мы ехали на автобусе в город, — вдохновенно начала я врать. — И на остановке попросили водителя немного подождать. Мой младший брат… в кустики захотел. А автобус нас не дождался и уехал. А мы… заблудились. Уже несколько часов блуждаем. И мобильный телефон остался в автобусе. Нам бы где-нибудь переночевать, а потом по мобильному позвонить бы. Мы бы потом заплатили, — торопливо добавила я, заметив, что старушки переглянулись.

— От зараза! — в сердцах воскликнула вторая, пониже. — Да что ж там за люди?!

Первая прикрикнула на неё:

— Тихо ты! Вишь, малец заснул? Давно ль тащишь его?

— Как солнце зашло, — почти не соврала я, — мы ещё боялись — дождь пойдёт…

— Хватит на месте топтаться, — решила та, что повыше. — Меня тёть Зоей зовут. Пошли. К Люське (та покивала с сожалением) ты идти не можешь, хоть дом у неё побольше да побогаче моего: у неё там старший сын сегодня напился — орать всю ночь будет, ребятёнка пугать. А у меня лишняя кровать есть — и выспишься на ней вместе с братом. А утром мы тебе любого дитёнка с телефоном поймаем — звони, куда хошь. А то и к соседям зайдём, попросить — язык не отвалится.

У меня от облегчения ноги налились такой тяжестью, что чуть устояла на месте. И плакать захотелось от доброты тёть Зоиной. А она распрощалась с Люськой (наверное, все три подружки?) и повела нас к себе — то есть мы немного вернулись в конец деревни.

Она открыла нам ворота во двор, где лениво брехнула разок на нас дворняга и тут же уложила голову на лапы — досматривать свои сны. А мы подошли к крылечку с калиткой — видимо, чтобы куры не забредали, и поднялись по трем ступенькам сначала в сени, а затем — в избу. С порога тётя Зоя включила свет — одинокую жёлтую лампочку, которая показалась почему-то такой же весёлой и гостеприимной, как хозяйка.

— Сюда дитёнка клади. Голодные, небось, — проворчала тётя Зоя и ушла за занавески — судя по тому, что там мелькнуло, на кухню.

А я положила крепко спящего мальчика на указанную кровать и огляделась. Да, здесь была ещё одна кровать, так что мы с Эриком никого не обездолим.

Хозяйка дома вышла из кухни быстро и быстро же накрыла на стол.

— Буди брата-то, а то потом сон плохой будет. Намаялся, небось, с голоду-то…

Я хотела возразить, но при виде пирогов и трёхлитровой банки молока только выдохнула и осторожно потрясла мальчика.

— Эрик, проснись. Мы поужинаем, а потом можешь спать, сколько угодно.

Мальчик сел на краю кровати и пожмурился сначала на лампочку, потом — на меня.

— Нам предложили переночевать здесь, — объяснила я. — Это тётя Зоя. Она приготовила нам ужин. — И тут же шёпотом добавила: — Эрик, а тебе молоко можно?

— Можно. — Мальчик сонно улыбнулся хозяйке дома. — Здравствуйте.

— Ишь, здоровается, — пробормотала тётя Зоя, с любопытством присматриваясь к нему. — Садитесь, время не тяните — вижу ж, что вы с ног падаете.

Она налила собственноручно для Эрика молока из банки в железную кружку.

Мальчик обхватил кружку ладонями и удивлённо поднял на хозяйку глаза.

— Тёплое. И пахнет вкусно.

— Парное — ещё б ему не пахнуть. Пей-пей, — сказала довольная тётя Зоя. — Как напьёшься, спать будешь как цуцик!

Пирогов оказалось два — один с квашеной капустой, другой с яблоками. Я не выдержала и спросила, откуда у тёти Зои яблоки.

— Так сушёные, — удивилась старушка. — Они на пироги само то дело. Ешьте-ешьте. Я пироги-то люблю ставить. Говорят, рука у меня лёгкая на них.

Поглядев на Эрика, я, плохо владевшая собой из-за бессонной ночи, голода и страха, нервно чуть не засмеялась: мальчишка только так уминал нарезанные пироги, усердно запивая их молоком! А тётя Зоя, кулачком подперев щёку, откровенно любовалась безмолвным признанием собственного мастерства в выпечке, сияя всеми своими морщинками. Лет ей, казалось, где-то чуть за семьдесят. И я вдруг позавидовала ей. У неё есть закадычные подруги, с которыми она может встретиться, тяпнуть по маленькой, болтать обо всём на свете, хохотать, а потом распевать любимые песни, провожая подружек перед сном. Она может назвать свою ровесницу Люськой — и это мне тоже показалось таким замечательным! Я вспомнила свои попытки обзавестись подружками и признала, что сама не слишком утруждалась быть подругой им. И так захотелось, чтобы рядом появилась ровесница, с которой можно болтать, угощать её пирогами — хотя бы сидя в кафе!

Опомнившись, я виновато улыбнулась своим мыслям.

Тётя Зоя показала туалет во время, куда я сводила засыпающего на ходу, но уже с улыбкой на губах Эрика. Она же выдала нам два тонких одеяла, чтобы мы не таскали их друг у друга. Проворчала при этом:

— Мои внучки приезжают, здесь спят — всё тащат одеялки на себя. Вот я и привыкла сразу два давать.

Мы легли, тётя Зоя выключила свет, и я некоторое время следила, как по потолку проезжают полосы, когда мимо дома промчались двое на мотоциклах, на появление которых тётя Зоя пробормотала, видимо, по привычке говорить вслух:

— Ишь, носятся, как оглашенные… — И зашептала совсем тихо: — Господи Исусе Христе… помилуй… и странников в ночи…

Мне даже показалось, она не договорила молитвы, уснула.

Я сама начала засыпать, когда моей ладони поверх «моего» одеяла коснулись пальцы Эрика.

— Она добрая?

— Ага, — шёпотом откликнулась я. — Спи, завтра у нас денёк ещё тот.

Но после его шёпота долго не могла заснуть сама, поскольку теперь в каждой ситуации я теперь видела «руку» небесных птиц. Нет, я, конечно, рассчитывала на доброго дядю, который поможет нам. Но и тётя Зоя оказалось просто подарком судьбы. Ещё бы — женщина, которая может легко войти к любому соседу в дом и попросить мобильный телефон для незнакомых ей, в сущности, людей… На этом последнем соображении я и уснула…

Петух орал так, словно вознамерился заменить пожарный колокол, если такой существует в природе. Он орал старательно и выразительно своё могучее: «Кукареку!», а потом покряхтывал профессиональным повесой, томно и вкрадчиво уговаривающим скромную и стеснительную красотку: «Ко-о… Ко-ко-ко!»

Пришлось проснуться и обнаружить, что Эрика со мной рядом нет. А в избе нет хозяйки. Я выскользнула из-под одеяла, влезла в джинсы и быстро привела постель в порядок, после чего, посомневавшись, сначала заглянула в закуток, где пряталась кухня, и умылась. А уж потом, освежённая, вышла на крыльцо. И усмехнулась.

Эрик сидел на корточках рядом с собачьей конурой и, открыв рот, наблюдал, как пять щенков, прилипнув к собачьему боку и косясь на него, занимаются… завтраком. Время от времени он протягивал руку, чтобы погладить ближайшего щенка, но тут же отдёргивал её под красноречивым взглядом собаки, которая тоже скашивалась на него, хоть ей это было неудобно — лёжа-то.

Подышав свежим воздухом, прохладным и напоённым запахами сада и огорода, понежившись, подставив лицо солнцу, я сошла по ступенькам и, закрыв за собой калитку, подошла к конуре. Эрик поднял голову посмотреть на меня и засиял.