— Спасибо, Димыч, — раскраснелась мама и, смущённо улыбаясь, вышла.

После некоторого молчания братишка фыркнул.

— У папы, наверное, спрашивать не стоит. Но, возможно, что-то было и у него. Интересно, как Сашка сдаст завтра экзамен? Чует моё сердце — легко и на отлично.

— Не понимаю принципа, — задумчиво сказала я, вытирая яблоко. — Это вязание всё новых узоров? Значит, Лена не просто вяжет шали, а вывязывает что-то типа заклинания? Интересно, гиены знают об этом?

— То есть? — встрепенулся Димыч. — Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, вчера в магазине она взяла нитки лишь на одну шаль только потому, что гиены следили за ней. И вот она сбежала. Судя по всему, она сумела сбежать, потому что она вывязала нужный ей узор. Но пряжу ей купить разрешили. Так вот и вопрос: знают ли гиены об этой её магии?

— Ты думаешь, она из магического мира?

— Не знаю, но девочку она закутала в две шали, оставленные у кровати. Может, я преувеличиваю, но мне кажется, она ждала, что мы приведём её.

— Блин, быстрей бы утро! — мрачно сказал Димыч. — Быстрей бы найти твоих индейцев и устроить им допрос! Столько вопросов — и ни одного ответа! Слушай, а что ты думаешь насчёт тех шалей, которые на столе лежат? Она пыталась спасти того пацана, но не сумела его вытащить, да?

— Димка, как будто у меня есть ответы! — в сердцах стукнула я кулаком по столу. И вдруг застыла, прислушиваясь к формировавшейся мысли.

— Ты чего? — заинтересовался братишка при виде моей невольной ухмылки.

— Знаешь, до чего додумалась? — Я тоже фыркнула, как он только что. — А ведь завтра нам повезёт! Аделия придёт раньше обычного! Регина не будет нас контролировать! И мы найдём индейцев, после чего Лена и её дети перестанут быть нашей проблемой!

Димка машинально мыл груши, покусывая губу — наверное, примерялся к высказанной мысли. Я с любопытством ожидала его реакции на нечаянное открытие. Наконец он обернулся и сказал:

— Ты имеешь в виду, что Лена втихаря помогает и нам, потому что чувствует, что мы помогаем ей? А почему ты не хочешь и дальше им помогать? Ты же сказала, что Зрячие существовали и раньше. Значит, все эти… — он затруднился с определением. — Ну, эти индейцы и такие, как Лена, — довольно часто попадают сюда, в наш мир. Почему бы и нам… Ну… Не помочь им?

С минуту я сосредоточенно протирала всё, что он передавал мне, и складывала в большую салатницу. Наконец сообразила, как ответить:

— Может, я и помогла бы. Но есть несколько проблем. В живом реале мне сейчас важней магазин, который поручили только мне. И деньги из которого идут и тебе. Всё остальное, пока не прояснится ситуация, для меня фантастика, в которую мне до сих пор трудно поверить. Вот когда предположения и загадки получат основу, тогда я решу, что делать. И как, возможно, совместить работу в магазине с работой на фиг знает кого.

Димка промолчал. Будущий выпускник, почти взрослый, он прекрасно знал, что положение с деньгами в нашей семье — предмет довольно печальный, хотя мы и живём — не голодаем. Но слабая улыбка в его отрешённых глазах подсказала, что он если и не выпалит своего любимого изречения: «Мечтать не вредно!», то в мыслях уже скачет по просторам галактики со световым мечом, как минимум.

Поэтому и промолчала, что готова драться за Лену и девочку, за несчастного пьяного мальчика, лишь бы не увидеть ещё раз, как обычная забава молодых мотоциклистов и автомобилистов заканчивается так страшно, как это было несколько часов назад. А что трагедии будут продолжаться — я не то что была уверена, но…

Взяв салатницу, я осторожно вошла в свою комнату, поставила её рядом с вазой с виноградом, после чего тихо устроилась на кресле-кровати. Надо выспаться. И этот-то день был суматошным. А что ожидает нас с Димкой завтра… О-ой…

Пятая глава

Из комнаты я выскользнула рано утром, не забыв выключить настольную лампу. Солнце вставало чуть со стороны. Так что лучи постепенно подходящего к окнам светила не должны будут падать на кровать, где спали два неизвестных существа, выглядевших, как женщина и её дочь. А когда солнце заглянет в комнату, до кровати уже не доберётся. Поэтому я и не решилась закрыть окно плотными шторами, а только захватила с собой одёжку и свою подозрительно растолстевшую сумку, с которой обычно хожу на работу. И на цыпочках вышла, чтобы до просыпа всей семьи успеть сварить и выпить кофе, сидя за книгой. Хоть и чувствовала, что сегодня утром книгу спокойно не почитаешь.

На кухне, прежде чем одеться, с любопытством заглянула в сумку.

Как и предполагала, в ней нашлись три шали. Наверное, Лена уловила моё желание откупиться от Аделии «раритетами».

Сон-то у меня чуткий. Хоть и пришлось набегаться за день и наволноваться, как ни крепко спала, но пару раз просыпалась среди ночи и втихомолку наблюдала, как женщина встаёт с постели, подтыкает одеяло вокруг девочки и идёт к столу. Здесь Лена усаживалась так, чтобы свет настольной лампы падал на руки, и принималась за вязание. Только и слышалось тихое, усыпляюще ритмичное постукивание спиц, будто в комнате появился ещё один будильник…

Я-то просыпалась пару раз. Но в сумке — три шали. Значит, Лена вставала чаще за ночь. И, спеша уйти, внимательней оглядеться я не успела. Только бросила взгляд на опустевшую вазу для фруктов, которую тоже забрала с собой. Но, думаю, в самой комнате наверняка ещё пара-тройка шалей появилась. Удивляться Лениной скорости вязания я уже перестала. Привыкла, наверное.

Предположение, что читать не смогу, — подтвердилось: сосредоточиться на событиях не удалось. Я просто встала у окна и пила кофе, наблюдая за сонной утренней улицей и в мыслях проворачивая всё, что надо сегодня сделать. Размышляя обо всём, вдруг подумала, что происходящее упрямо вытаскивает меня из той раковины, которая всегда мешала общаться с людьми. Удивившись этой мысли, усмехнулась…

Когда на кухне появилась мама, чтобы приготовить завтрак для отца, я попросила:

— Мам, ты поглядывай в мою комнату, пока меня нет, ладно? Я помыла ещё фруктов и отнесла туда. Но, если вдруг ваза снова будет пустой, дополни, ладно? И, если Лене что-то понадобится, не отказывай, ладно? Я потом про неё расскажу, но она здорово натерпелась за последние дни.

— Хорошо, — согласилась мама. Она-то летом у нас отпускница. Но, тем не менее, с некоторым сомнением, спросила: — Ты так уверена, что они ещё будут спать? И тот самый твой максимум?

— Они так силы восстанавливают, — рассеянно ответила я. — Когда проснутся, угости чаем. Может, им ещё и твоя выпечка понравится.

— Хорошо, — сказала мама, с любопытством посматривая на шали, которые я разложила по прозрачным пакетикам. И не выдержала, попросила: — Лидочка, ну о гостях не рассказываешь, так шалечки хоть покажи — полюбоваться!

Я тихонько рассмеялась и вывалила вязанье на стол, благо чистый. Мама уже получила две шали Лены из вчерашних и до сих пор пребывала на высотах блаженства. Но желание увидеть красивую вещь осталось. Кстати, может, поэтому она не слишком много и выспрашивает о странных гостьях, что любование прекрасными шалями перевесило её любопытство.

— Господи, красота-то какая… Умеют же люди…

Мама счастливо вздохнула, рассматривая ту из шалей, которые напоминали птиц с распахнутыми крыльями — я о них почему-то думала, что это колибри. Наверное, силуэт с размахом крыльев был знакомым по картинкам. А может, эта ассоциация возникла по аналогии с самой Леной — хрупкой и изящной… Шали-бабочки мама аккуратно сложила и ставила рядом с моей сумкой.

Следующим в кухне появился Сашка. Он без слов слопал всё преподнесённое мамой, глядя ошалелыми глазами в пространство, и умотал в университет, на очередной экзамен. Снова глядя в окно, уже на брата, бегущего сломя голову к остановке, я пожала плечами: жаль, не с кем поспорить, что он сегодня легко сдаст любой экзамен!

Встрёпанный Димка ворвался на кухню, похлопал растерянными со сна глазами на меня и на маму. Потом перевёл взгляд на настенные часы и свалился на табурет.