«Я — Ник Лов. Провёл в анабиозе… Вызываю…». Передав послание не менее двух десятков раз, Ник Лов сделал остановку и стал внимательно прислушиваться. Всё было тихо. Он начал стучать снова, но в сознание его уже проникла мысль о том, что его надежда на быстрое установление контакта с людьми, населяющими шлюзы, отодвигается на неопределённый срок, что у него ничего не выходит и он пока не в состоянии понять почему.

Предположить, что сигналы его не слышны? Нет, эту мысль Ник Лов вынужден отбросить. Зная конструкцию корабля, он помнил, что за этой стенкой находится огромное цилиндрическое пространство, вдоль оси которого, являющейся осью вращения тороида, в безразличной невесомости расположена длинная, производящая величественное впечатление сигара планетолёта. Удары по стенке должны разноситься по всему шлюзовому пространству и не могут быть не услышаны людьми, если они там есть. «Но может быть, этих людей немного и как раз в данный момент они все находятся внутри планетолёта? Могут даже спать, ибо условное деление времени на день и ночь за двести с лишним лет в двух изолированных частях звездолёта вполне могло разойтись».

«Может быть, и другое, — думал Ник Лов, — люди вышли в космос. Ведь говорил же Сол о том, что видел «летающих шлюзовиков».

И опять Ник Лов заставил себя отбросить эту утешительную мысль, как маловероятную.

«А может быть?.. — От сознания полной реальности этого последнего своего предположения Ник Лов содрогнулся! — Может быть, планетолёт со всем населением шлюзов вообще покинул звездолёт? Хотя бы для того, чтобы раз и навсегда застраховаться от возможности нападения его внутренней и численно превосходящей шлюзовиков цивилизации. Покинуть звездолёт, выйти на самостоятельную орбиту. Может быть, они даже сумели отыскать где-то на расстоянии в несколько десятков миллионов километров планету или осколок её, пригодный дли заселений или, по крайней мере, для того, чтобы причалить к нему планетолёт?».

«Это было бы, — подумал Ник Лов, — крушением всех моих планов». И он с новой энергией начал передачу своего сообщения, теперь уже мало думая о том, что его могут услышать не только в шлюзах, но и на звездолёте. «Пусть слышат. Они здесь, наверное, и не такое слышали!». И Ник Лов вспомнил рассказы Сола и Тида о давних временах.

«Я — Ник Лов, — опять раздались металлические звуки кода. — Провёл в анабиозе двести двадцать пять лет. Вызываю разумных людей…»

«И всё-таки не могли люди, жившие в пространстве шлюзов, покинуть звездолёт. Не могли! Даже если оставить в стороне бессмысленность этого предприятия, ибо, оторвавшись от звездолёта, планетолёт превратится в пушинку, которая не сможет долгое время противостоять превратностям Космоса. Ну десять лет, ну двадцать, а затем?.. Но дело даже не в этом, — утверждался в своей правоте Ник Лов. — Просто люди, сохранившие знания, не могли совершить такого предательства по отношению к своим братьям, населяющим звездолёт. Не могли!».

«Нет, планетолёт не мог улететь», — твёрдо решил Ник Лов. Он нагнулся и в тусклом свете люминесцентной панели, расположенной над площадкой, осмотрел электромотор и барабаны тяги лифта. Всё было в полном порядке. Но человеческие руки, по-видимому, сотни лет не прикасались к двигателю. Ник Лов нашёл распределительную коробку, с трудом отщёлкнул запирающие её барашки и открыл доступ к клеммам электропитания двигателя.

«А нет ли на этих клеммах напряжения? — задал себе вопрос Ник Лов. — Может быть, лифты не работают из-за какой-то неисправности системы управления? А силовое питание не снято?».

«Это было бы странно, — ответил сам себе Ник Лов. — Странно потому, что энергия внутри звездолёта представляет из себя наибольшую ценность, использовать же волновую энергию ламп подсвета люди явно не научились. А значит, доступных космитам источников её внутри звездолёта нет. И наверняка эту энергию искали, как золото в древние времена на Земле. Но искали внутри звездолёта! А может быть, здесь, в такой близости от шлюзов, искать боялись? Чем судьба не шутит? Надо попробовать», — решил Ник Лов.

Он стянул правый рукав комбинезона, обмотал им крюк, которым выстукивал до этого сигналы, и скользящим движением на мгновение замкнул клеммы питания электродвигателя. Раздался сильный треск, проскочила сияющая голубая искра, и в воздухе запахло озоном. Раскалённая капля металла, медленно остывая, повисла на оплавившемся кончике крюка.

— Есть! — радостно воскликнул Ник Лов. — Здесь есть энергия! — И это, конечно, не те жалкие киловатт-часы, которые накручивают своими мизерными силами космиты. Нет. Эти жилы явно соединены с главным источником энергии и по какой-то случайности не оказались отключенными.

«Итак, — думал Ник Лов, я нашёл жилу, мощность которой можно на глаз оценить в сто пятьдесят — двести киловатт. Может быть, обладание ею явится весомым аргументом в переговорах с правящими людьми этого мира. У них можно многое купить за эту энергию. — И Ник Лов невольно усмехнулся своей новой терминологии: — Купить?!».

Ведь в мире, в котором ранее жил Ник Лов, уже более тысячи лет ничего не продавали и не покупали, ибо форма распределения по потребностям отметали всякую нужду в подобных отношениях между людьми. «И тем не менее, если надо будет, придётся покупать, продавать, драться, что я уже начал делать. Сделаю всё, что потребуется. Опускаться на четвереньки-то ведь легче», — подковырнул себя Ник Лов. И опять, обратившись к технике, подумал, что, сделав на двигателе простейшие перемычки, он может его запустить и поднять наверх кабину лифта.

«Ездить в лифте сейчас пока не смогу. Не сумею наладить систему управления. Но использовать лифт, например, в качестве пробки шахты, закрывающей подход к моей площадке снизу, можно». И Ник Лов, не откладывая этого дела, перемкнул в распределительной коробке два ножевых шунта и замкнул, всё тем же крюком, заменившим теперь выключатель, клеммы пуска лифта. Мотор загудел, редуктор тронулся с места, и тросы стали плавно наматываться на барабан.

— Пошёл! — обрадовано воскликнул Ник Лов. Пошёл первый механизм могучего устройства корабля, запущенный его, Ник Лова, руками после столь долгого перерыва. — Идёт, милый! — Перегнувшись через перила, он внимательно вглядывался вниз, ожидая появления крыши кабины. Вот Ник Лов стал замечать погасание редких люминесцентных ламп на стенках шахты, перекрываемых подымающимся лифтом. Когда от кабины до площадки оставалось примерно шесть-семь этажей, он оторвал крюк от клемм, мотор остановился, и кабина повисла уже где-то недалеко.

И Ник Лов опять, размеренно и настойчиво, начал выстукивать свое послание:

«Я — Ник Лов. Провёл в анабиозе… Вызываю…». Затихшие шумы мотора и редуктора ещё более подчеркнули безмерную тишину, окружающую Ник Лова. «Вызываю… Вызываю…»

— звучали призывные стуки межгалактического кода, но ни один звук не давал Ник Лову оснований подумать, что его сигналы услышаны. «Что же могло случиться? Что?» И холодно мыслящий ум его уже подсказывал решение, которое Ник Лов всем своим существом стремился отодвинуть, признать неверным, отбросить. И тем не менее он вынужден был обдумать и этот последний, печальный для него вариант. «Может быть, ни одного живого человека за стеной уже нет? Может быть, тот старый шлюзовик, о котором рассказывал Тид, был последним? Почему так случилось и какая крайняя нужда заставила его отдаться в руки жестоких властей и, не добившись от них, по-видимому, ничего, принять мученическую смерть?» Прошло уже более трёх часов с того момента, как Ник. Лов начал сигнализацию. И хоть Ник Лов продолжал выстукивать, он уже понимал, чувствовал, что ответа не будет. Что он опять один перед лицом враждебных сил, и, исходя из этого, ему и следует строить планы своих действий, рассчитывая в будущем по-прежнему только на себя. И цель останется той же — проникнуть в шлюзовое пространство. Пусть там нет прежних людей — он приведёт новых. Обучит их и найдёт пути, чтобы опрокинуть всю ту несправедливость, которая накопилась здесь за века.