В оставшееся до работы время Ник Лов подошёл к Тиду, который опять прилёг, хотя и отказался от настойчивого предложения принести ему завтрак. До него уже дошли подробности происшествия, и сейчас он с открытыми глазами лежал на своём месте. Когда Ник Лов подошёл, Тид тихо, но внятно спросил:

— Ты шлюзовик, Ник Лов?

Вопрос уже не был совершенно неожидан для Ник Лова хотя бы потому, что слышал он его уже от третьего человека.

— Нет, Тид, я не шлюзовик. Но я обязательно должен попасть к ним.

— Ты понял, что произошло? — опять тихо, но напряжённо спросил Тид.

— Да, Тид, я это понял уже давно, как только появился здесь внизу.

— И после этого ты хочешь попасть к шлюзовикам? Тебе не жалко погибших?

— Тид, я боюсь, что это ты ничего не понял. И шлюзовики здесь ни при чём. Наоборот, если такая участь ещё не постигла всех космитов, то только благодаря шлюзовикам.

— Откуда ты знаешь? И кто в это поверит?

— Это можно доказать, Тид. И я надеюсь, что сумею в дальнейшем доказать это тебе и другим, как ранее доказал тебе справедливость правил для вычисления сумм.

— Так сейчас докажи свои слова, — предложил Тид.

— Сейчас не могу. Сейчас ты должен мне верить!

— Почему же я должен верить тебе? Верить тому, что противоречит моим убеждениям, — настаивал Тид.

— Потому, что если человек оказался прав в одном, то велика вероятность, что он будет прав и в другом. Пока это единственное основание, которое я могу предложить тебе.

— Так, значит, ты не шлюзовик? — возвращаясь к прежней мысли, сказал Тид. — Кто же ты? Откуда ты? — Тид приподнялся на локте и внимательно посмотрел в лицо Ник Лову. Тот в затруднении молчал, а Тид, не спуская с него глаз, настойчиво спросил ещё раз: — Так кто же ты, Ник Лов?

Удары гонга, возвещавшего начало работы, заставили было Ник Лова подняться. Пришедший в себя 391-й, слезливо охая, поднялся первым и пошёл шептаться со стражниками. После этого не только он, но и вся его группа и ещё одна были оставлены в ночном помещении.

Сообщение об отмене работы на сегодня все встретили с явной радостью, хотя отдых этот был оплачен жизнями двадцати четырёх товарищей по несчастью.

«Какой тупой силой является человеческий эгоизм, — подумал Ник Лов. — Только бы не меня! А там пусть всё хоть провалится!» Ник Лов опять подсел к Тиду и передал ему, что, по-видимому, из-за нехватки помещений с генераторами, их группа на работу сегодня не пойдёт.

— А раньше, лет семь-восемь назад, всегда было сколько угодно генераторов. Не хватало космитов, чтобы их вертеть.

Ник Лов подумал о том, что Тид многое может рассказать ему и помочь заполнить пока ещё огромную брешь в его знаниях об этом мире.

— Как ты оказался здесь, Тид? Ведь ты, как я слышал не принадлежишь к низшему сословию. — Ник Лов заставил себя употреблять эту противную его духу терминологию — высшие, низшие, ибо сейчас не время было заводить спор по поводу слов. И, чувствуя, что Тид колеблется, добавил: — Наверное, когда я выслушаю твою историю, мне легче будет объяснить тебе свою.

— Что ж, Ник, может быть, мне и следует первому рассказать о себе, — задумчиво ответил Тид. — Ведь ж моей истории нет ничего особенного. Я просто нарушил одни из важнейших законов земли и за это был наказан в полном соответствии с законом. Я знал, чем рисковал, и у меня нет оснований говорить, что со мной поступили несправедливо.

— Какой же закон ты нарушил? — спросил Ник Лов.

— Не спеши. Сначала ты должен узнать кто я и как жил, — остановил его Тид. И начал рассказывать свою историю, которую Ник Лов стал слушать, пытаясь по крупицам подробностей восстановить для себя загадочную историю трагедии общества звездолёта.

— Я родился, — начал Тид, — в семье начальника всех запасов Земли. Он был оранжевым, и я по наследству стал носить оранжевый комбинезон. — В этих словах Тида на минуту было прозвучала гордость, но он взглянул на Ник Лова и махнул рукой, как бы отбрасывая ненужное. — В ведении моего отца находились все склады материалов, веществ, всё оборудование, которое было в них. Машины, которые мы могли пустить в ход, и те которые остались от древних времён и запускать которые нам было не дано. В подчинении отца было много людей, которые перебирали, пересчитывали и записывали цифрами, сколько где чего лежит. Я с детства имел дело с памятными табличками и с детства любил считать.

Конечно, я, как и все дети космитов, с ранних лет был в детском отряде. Правда, у нас был отдельный отряд, но до четырнадцати лет мы все носили одинаковые синенькие комбинезончики, и свой истинный цвет я ощутил, только расставшись с детством. — Тид грустно улыбнулся, вспоминая картины детства, которые у людей всегда вызывают улыбку радости и легкого сожаления о том, что всё это ушло безвозвратно.

— Мы играли, учились счёту, разбирали и собирали некоторые машины, учили наизусть божественные сказания.

Я любил слушать эти сказания, их часто нам рассказывали машины. В них имелась металлическая мембрана с иглой и воздушным рупором и вертящее устройство, работающее от пружины, которая заводилась ручкой. На вертящийся диск клался второй диск с тоненькими бороздками. Игла становилась в бороздку, и из рупора раздавались человеческие голоса и музыка.

«Я что-то не помню, — подумал Ник Лов, — чтобы у нас так широко применялась механическая запись. Возможно, она возродилась из-за недостатка электроэнергии».

Ник Лов вспомнил, что и послание Вер Ли было передано ему в той же записи, и его охватила грусть по ушедшему. Ему, как и Тиду, было жаль прошлого, но только его прошлого, былой, умной жизни на корабле.

— По этим записям мы и учили сказания, — продолжал Тид. — Одни из них были такими, какими ты их слышал от чтец. Чтецов ведь тоже обучают по записям тех же машин. Но были и другие, очень интересные записи с песнями и музыкой.

— Постой, — прервал Тида Ник Лов. — Ты говоришь, что чтецы обучаются по записям машин. Что же, они говорят наизусть?

— Да, конечно, — ответил Тид.

— Но ведь я видел в руках у чтеца книгу, и он в неё глядел. Разве он не читал сказанное по книге?

Ник Лов увидел, как изменилось лицо Тида. Как напряжённо и даже испуганно он взглянул на Ник Лова.

— Ник, ты касаешься страшной тайны. Неужели она тебе известна?

— Я не понимаю тебя, Тид, — отвечал Ник Лов. — Мы говорили о книге в руках чтеца. Разве он не читает сказания по ней?

— То, что ты называешь книгой, это отличительный знак чтеца. И он, глядя в неё, выполняет ритуал. Так указано нам основоположниками, так идёт от века. И на страницах этой «книги» нет ничего, кроме картинок, которые чтецы иногда показывают слушателям.

— Так, значит, письменность вам не знакома?

Тид вместо ответа долго глядел на Ник Лова, а затем ответил вопросом:

— Ник, ты умеешь читать?

— Конечно, Тид. И там, где я воспитывался, это умеют делать даже маленькие дети.

— Ну вот. Ник, ты и узнал, почему я очутился здесь, — грустно сказал Тид. — Я нарушил основной закон Земли — попытался проникнуть в сокровенную тайну Богов. Я научился читать божественные знаки, и меня застали за чтением книги, которую мне удалось взять в одном из тайных хранилищ.

Ник Лов с жалостью и сочувствием глядел на Тида. Какие мрачные страницы истории этого маленького мира приоткрывал он ему своим рассказом.

«И установлено свыше, — продолжал Тид, подражая голосу чтеца, — что никто не смеет посягнуть на божественное знание, принадлежащее только семейству Вайнов. Кроме них, Богоподобных, никому не дано постичь непостижимое, познать непознаваемое. А если кто дерзнёт на такое — наказан будет жестоко, непререкаемо, неотвратимо, дабы другим неповадно было!»

«Преследуют за чтение книг! Даже хуже! Преследуют за грамотность, за простое умение читать! — думал Ник Лов. — Нет, это общественное устройство не имеет права на существование. И если внутри его не найдётся сил, чтобы опрокинуть его, то сама природа устранит это общество, ибо оно не в состоянии защититься от действия её могучих сил».