Сообщив нам эту приятную новость, Мартинес ушел.

- Ну что, останемся еще на денек? - с сомнением спросил Лысый.

- А смысл? - спросила в ответ Инга. - Вряд ли мы узнаем что-то интересное и полезное сверх того, что уже рассказал Хосе.

- Значит, наутро уходим, - заключил я. - Предлагаю прошвырнуться по следам рептилоидов. Они ушли через западные ворота - это нам по пути.

Никто возражать не стал. Действительно - ничего нового в городе мы ни узнать, ни увидеть еще за день или за два не могли. И, наверно, не я один заметил, что чем дальше, тем больше сквозь вежливость и гостеприимство Мартинеса проглядывает тщательно скрываемое, но несомненное, твердое как броня недружелюбие.

К завтраку в столовую реабилитационного центра испанец пришел с двумя офицерскими планшетами и пачкой бумаги, похожей на листы тончайшего пластика.

- Здесь все, что я успел узнать о Рорбести, - сказал он. - То есть все самое важное. Плюс составленный мной примитивный самоучитель по языку рори. Он далеко не завершен, потому что идея самоучителя пришла мне только год назад. Однако для перевода простых текстов он годится. Планшеты хорошие, противоударные, пылеводонепроницаемые, чуть ли не пуленепробиваемые. Подзаряжаются хоть от автомобильных аккумуляторов, хоть от накопителей комбезов. Но для надежности я вам еще все распечатал.

- Интересная бумага, - сказал я.

- Несгораемая, - улыбнулся Мартинес. - Единственный недостаток - очень плохо мнется. Так что в гигиенических целях ее не используешь.

- Тут и настоящую туалетную так не используешь, - проворчал Лысый. - Наждачкой подтираться, наверно, приятнее. Может, для закаленных военных задниц местных она и подходила, но для людей не годится. Разве что пленных пытать.

После завтрака Мартинес проводил нас к воротам, за которыми мы оставили технику. С Ингой они распрощались быстро и без видимых сожалений. Никаких эмоций, не то что при встрече.

- Надеюсь, ты вернешься, - только и сказал он. - Я буду ждать. И других наших тоже.

- Посмотрим, - ответила она.

Мне за глаза хватило моих скромных знаний английского, чтобы понять их без перевода.

Глава 15

Добравшись по объездной дороге до западных ворот, мы выехали на широкое шоссе. Через несколько километров оно плавно сворачивало к северу. Когда-то ушедшие из города рептилоиды свернули здесь с него и углубились в пустыню, следуя параллельно друг другу тремя походными колоннами. Колонны эти были настолько велики, что даже ветер и дожди не смогли полностью уничтожить их следы.

- Сколько же здесь прошло народу? - изумился Лысый.

- Все население города, - сказала Даша. - Удивляюсь я этому Мартинесу. Столько тут сидит - и не проехал, не посмотрел?..

- По кабинам, - скомандовал я. - Если не хотите стать похожи на Мартинеса.

Мы ехали по следам центральной колонны больше трех часов со средней скоростью пятнадцать километров. Рептилоиды не ломали строй, не останавливались и не сворачивали в стороны. Через пятьдесят километров правая, а потом и левая колонны вышли на след центральной - дальше они двигались друг за другом. Мое воображение уже рисовало бесчисленные груды костей в конце протоптанной в пустыне дороги, когда она внезапно пропала. Просто исчезла. Ее как ножом отрезало.

Мы вылезли из машин и осмотрели все вокруг. Но здесь не было ничего, кроме камней, песка, да корявых колючих кустов.

- Они ушли в хоул, - сказал Эпштейн. - Когда-то здесь был хоул.

- Когда-то был, - согласился я. - Ведущий куда-то. И они зачем-то в него ушли.

Даша повернулась к Инге:

- Не хочешь ничего сказать?

- Если поедем дальше, через двести километров будет автотрасса, - ответила та.

- Я не об этом.

- Да понимаю я, понимаю, - нервно передернула плечами Инга. - А что я тебе скажу?..

- Что хочешь. Только не будь Мартинесом.

- Ну хорошо. Я тоже уважаю научный подход, однако все-таки не настолько, как Хосе. Думаю, если мы совершим кругосветное путешествие по Рорбести, всюду обнаружим то же самое, что и здесь. Рептилоиды Рорикона и Дагбеста бросили свои города и вообще все, что создали, и ушли с родной планеты через хоулы. Вряд ли они сделали это добровольно. Потому что просто невозможно придумать причину, по которой они могли сделать это добровольно.

В полдень на привале я дождался, пока Инга отойдет в сторонку, подошел к ней и спросил:

- Есть еще города по нашему курсу?

- Есть конечно. А зачем они нам?

- Как справедливо сказал Мартинес, материальные подтверждения предчувствий всегда лучше одних предчувствий.

- Да за что он вам всем так не понравился?

- Почему не понравился? Умный человек. Всегда думает, что говорит, но не всегда говорит, что думает.

- И все-таки - за что?..

- Должна сама понимать. Не он нам не понравился - мы ему. За исключением разве что тебя. Хотя поводов ему мы не давали, раньше никогда не встречались, и никто из нас на Земле не участвовал в гонениях на либеров. И даже предубеждений против них не имел. Мартинес все это знал. Может, вы мысли и не умеете читать, но чужие эмоции чувствуете от и до, верно? И Мартинес, конечно, нас до кишок прощупал. Но даже на денек не предложил задержаться в городе, хотя бы из вежливости, а ведь понимал, что все равно откажемся.

Я повернулся, собираясь уйти, но Инга меня остановила:

- Давай уж договаривай.

- Зачем? Но если хочешь, пожалуйста. Мартинес этот твой ненавидит людей - вообще всех. И это сильно заметно. Он понимает, что всех-то - не за что, не хочет этого, он из-за этого сам себе противен, но ничего с собой поделать не может. Он угощал нас за столом - и ненавидел. Он рассказывал о планете, заботился о нас, устраивал на ночлег - и ненавидел. Он, поди, полночи не спал, делая распечатки и загружая в планшеты информацию, которая поможет нам выжить, но когда расставались, удачи не пожелал - опять же, хотя бы чисто формально, по обычаю. Даже тебе - потому что ты не осталась, а пошла с нами.

- У него всю семью убили, - глухо сказала Инга. - И сам он остался жив только потому, что нашел хоул.

- А мы тут при чем?

- Ни при чем. Но понять-то человека можно?

- Еще бы. И ты только что убедилась, что я его понимаю. В остальных тоже вряд ли есть смысл сомневаться. Ты с нами уже сколько? Ну и как - были с кем-то неприятности? Обнаружилась у кого предвзятость? Разве что у Тани она была, но ее самой больше нет. Однако же, согласись, оснований для всяческих подозрений у людей по отношению к либерам более чем. Слишком уж вы закрытые ребята - во всем, что вы говорите о себе, вам приходится верить на слово, потому что проверить вас никак нельзя. А вера - штука ненадежная, не то что знание. Эта ваша чувствительность к информпотокам, она вроде второго зрения. Ну и представь, как будет чувствовать себя слепец рядом со зрячим, - и подумай, какие преимущества будут иметь зрячие в обществе слепых. Было б очень странно, если бы вторые не опасались первых. А теперь, после всех этих гонений и убийств, у каждого разумного человека при встрече с либером просто обязана появиться мысль: а не решил ли тот мстить? Не убийцам - а вообще всем без разбору?

- Мы не собираемся мстить, - сказала Инга. - Даже и убийцам.

- И в этом мы тоже должны верить вам на слово. Понимаешь?

- Понимаю. Спасибо за откровенность.

- А мне чего скрывать? Я камней за пазухой не держу, слишком тяжело их таскать. Тебе я верю. Да что там - и Мартинесу тоже. И недоволен лишь тем, что только верю.

Остаток дня и половину следующего мы добирались до автотрассы, а выехав на нее, вскоре свернули к другому городу. Его западные ворота тоже оказались открыты, дальше в пустыне мы обнаружили следы пеших колонн, и они точно так же оборвались посреди ничем не примечательной равнины.

- На Земле запад во многих религиях ассоциируется со смертью, - сказал Лысый. - Как считаете, параллельку провести позволительно?