Статья, излагавшая подробности о безуспешных поисках клада во все времена, заканчивалась бодро и интригующе: «И все-гаки «дремовский клад» существует!»

Часть третья

ПОИСКИ

«ДРЕМОВСКИЙ КЛАД» СУЩЕСТВУЕТ

В тесных комнатах областного Дома учителя заканчивались шахматные соревнования на первенство города. Шел последний тур, в котором волей судьбы встретились оба претендента на титул чемпиона города: профессор-геолог Максим Харитонович Котов и молодой историк, аспирант университета Костя Голубев. Противники перед решающим туром имели одинаковое количество очков, и последняя партия выигравшему вместе с желанной единицей приносила первый приз. Костя, играя черными, построил непробиваемую пешечную «каменную стену» в сицилианской защите. На третьем часу игры профессор Котов, страшный суеверным противникам своей гроссмейстерской фамилией, для обострения игры пожертвовал Косте ладью за коня и попал в худшее положение.

В это время на турнир пришла внучка профессора Люба. Постоянный тренер и консультант деда по шахматам, Люба, оценив позицию, обомлела: дед продувает. И кому! Какому-то нескладному парню с длинными руками боксера и с веснушками во все лицо, словно у деревенского балалаечника.

А «балалаечник» сделал очередной ход, и, видимо, неплохой, так как после этого он глядел на противника торжествующе, энергично потирая руки. Внезапно он перевел взгляд на худенькую светловолосую девушку, наклонившуюся к профессору и что-то шептавшую ему вопреки турнирным правилам.

Что дальше творилось на шахматной доске, Костя не мог понять: девушка целиком завладела его вниманием. «Эго называется любовь с первого взгляда. Крепись, Голубев!»

А непреклонный противник, пользуясь растерянностью Кости, вторгся конем в лагерь черных, отыграл качество и забрал у него три важные пешки.

Совсем по-другому уже выглядела Люба, она снисходительно посматривала на болельщиков, как бы говоря: «Полюбуйтесь на нового чемпиона». А когда Костя дрогнувшим голосом произнес неизбежное «сдаюсь» и протянул профессору широкую, как лопата, ладонь, Люба громко чмокнула деда в колючую щеку и поздравила с победой.

Костина манера игры понравилась Котову.

— С кем не бывает, — утешал он поверженного партнера. — Заходите на квартиру, отыграетесь.

Костя поспешно записал телефон и адрес профессора.

После этого Костя часто забегал на квартиру к своему противнику «поблицевать», сыграть одну-две легкие партии. Если профессора не было дома, Костя не огорчался, шахматную компанию ему составляла Люба. Во время игры она угощала его крепким чаем с малиновым вареньем, рассказывала смешные институтские истории, советовалась, какие новые книги прочесть, и как-то незаметно подружилась с молодым ученым, скучала, когда он уезжал в командировку и по неделе в тихой квартире не слышно было его голоса, радовалась редким открыткам, посланным с дороги. Когда Костя прочел в газете о «дремовском кладе», статья заинтересовала его не с позиций геолога, а своим интригующим сюжетом и обнадеживающей концовкой.

«Любопытно, откуда у Максима Харитоновича такая уверенность в подлинном существовании клада Дремова», — думал он, медленно шагая по направлению к дому профессора. Максим Харитонович по годам годился Косте в деды, однако это не мешало им часто вечерами, отставив шахматные доски, вести бурные споры в основном на международные темы. И чем споры горячее разгорались, тем холоднее становился чай в наполовину опустошенных стаканах.

И сейчас, зная хитрость своего старшего товарища, Костя был уверен, что тот попытается уклониться от разговора о «дремовском кладе» и прямо на пороге встретит его какой-нибудь ошеломляющей новостью, услышанной по заграничному радио…

— А дедушки нет дома, — открывая дверь Голубеву и не дожидаясь его вопроса, заговорила Люба. — Проходите, Константин Васильевич, — пропуская гостя вперед, торопливо добавила она, словно боялась, что Костя не решится переступить порог, когда хозяина нет дома.

Любе, единственной и полновластной хозяйке в доме одинокого старика, было девятнадцать лет. Приехала она к деду из захолустной деревушки, затерянной в предгорьях Восточного Саяна. За пять лет жизни у недавно овдовевшего деда она успела закончить среднюю школу и два курса горного института, где Максим Харитонович заведовал кафедрой. В институт дедушка с внучкой ходили вместе. Максим Харитонович при выходе из подъезда сразу отправлял неизменно ожидавшую его зеленую «Победу». В любое время года он ходил пешком, тренируя свои смолоду привыкшие к тяжелым переходам ноги. Люба не поспевала за энергичным стариком, переходила на своеобразный галоп, вприпрыжку следуя за Максимом Харитоновичем, помахивая портфельчиком и на ходу пересказывая ему самые любопытные происшествия. Утрами дед бывал неразговорчив, а Любе казалось, что он внимательно, не перебивая, слушает ее, и это вполне устраивало словоохотливую девушку. Снова встречались они уже поздно вечером. Люба успевала приготовить ужин (обедал Максим Харитонович в студенческой столовой). Ужин всегда был в меру горяч, даже когда Любы не оказывалось дома. Тепло сохраняли духовка и термос. И Максиму Харитоновичу казалось, что он в далекой экспедиции под шатром палатки пьет ароматный кофе, налитый из термоса, и ест запеченный в костре картофель, в «мундирах». Пользуясь отсутствием внучки, Максим Харитонович за ужином перечитывал газеты. Заслышав Любины торопливые шаги в коридоре, он быстро убирал газеты в сторону, в спешке оставляя на них масляные и кофейные пятна. Любе ничего не стоило разоблачить деда, и она, укоризненно качая головой, принималась читать ему сначала нотации, а потом газеты, пока он заканчивал ужин.

После ужина Максим Харитонович долго еще работал в своем кабинете. Люба слышала размеренные его шаги, легкое покашливание и редкий шелест бумаги.

Так было и незадолго до появления в газете его статьи о «дремовском кладе».

Люба уже управилась с нехитрым хозяйством и, забравшись с ногами на диван, лениво перелистывала «Курс минералогии», готовясь к очередному семинару. Зажав губами упавшую со лба прядь светлых волос, она рассматривала рисунки и не слышала, как дверь кабинета отворилась и на пороге появился Костя Голубев.

— И все-таки «дремовский клад» существует! — сказала она. — И мы его разыщем!

Она усадила Костю на диван.

— Дед заразился этой мыслью, — и восхищаясь и жалуясь, говорила Люба. — На старости лет собирается в экспедицию, хочет повторить свои поиски.

Костя не сомневался, что если старый геолог что-нибудь надумал, то будет по его!

— А вы, Любочка, готовитесь?

— Мой рюкзак всегда собран. А деда одного я никуда не отпущу. Он ведь без меня совсем как ребенок.

И Люба стала рассказывать о рассеянности дедушки. На днях, возвратившись вечером из института, он решил обрадовать внучку. Переступив порог, дед, как он это делал часто и раньше, приказал ей:

— Закрой глаза, открой рот. — Люба крепко зажмурила глаза, широко раскрыла рот и приблизилась к деду. Долго бы ей пришлось стоять в неудобной позе, если бы она не догадалась: опять что-то приключилось! Открыв глаза, Люба увидела, что дед вместо гостинца смущенно вертит в руках кассовый чек. Свой замысел угостить внучку шоколадкой он осуществил только наполовину — уплатил деньги. Тут его захлестнула новая мысль, пришла в голову нерешенная научная гипотеза, которая повела Максима Харитоновича от кассы не к прилавку, а домой.

Когда Люба торопливо собирала чай, щелкнул замок в коридоре, и дверь открылась. Максим Харитонович почти бегом направился в кабинет. Увидев Костю, геолог торжественно произнес: