Несмотря на отлаженную систему созданного под моим руководством Штаба, наиболее серьезные проблемы или особых клиентов приходилось брать на себя. Таковым явилось и сотрудничество с «собратьями» из Германии. Война давно закончилась, но немецкая речь до сих пор вызывала у меня самые мерзкие ассоциации и стойкое чувство ненависти, и это еще очень мягко сказано. Ни малейшего желания ехать в Берлин не было, но и отказывать Совету весьма опрометчиво, особенно в свете последних событий. К тому же, я профессионал и уверен, что как бы ни были неприятны «высокие договаривающиеся стороны», в сложнейших ситуациях выдержка меня не подведет.

Представители сообществ стран-победительниц продолжали уделять особое внимание построению в Германии властных структур на основе принципов и договоров, действующих в большинстве европейских государств. Ко всему, тяжелые переговоры проходили на фоне крайне обострившихся между нашими странами отношений. Проигравшая держава из-за кризисной экономической ситуации отказывалась выполнить репарационные обязательства. В ответ Франция с Бельгией оккупировали богатый углем и железной рудой Рур, вынудив бошей принять законные требования. Последовавший за этим Мюнхенский «Пивной путч», возглавленный каким-то недобитым ефрейтором Гитлером, был подавлен. Тем не менее, обстановка оставалась напряженной, и это не способствовало успешному завершению затянувшихся дебатов.

Я планировал выехать домой еще накануне, но немецкие оборотни оказались на редкость упертыми. Склонить их к компромиссу было непросто. Численность вервольфов, вследствие войны, на германской земле значительно превышала количество вампиров, которые понесли огромные потери, а по требованию победителей им полностью запрещено обращать новичков. Волки умело пользовались моментом, поэтому вели себя довольно нагло. А может, сказывалось влияние растущей луны, с чем возрастала и их дерзость.

На переговорах оппонентом выступала весьма самоуверенная фрау средних лет типичной арийской внешности — высокая голубоглазая блондинка с военной выправкой. Сопровождающие почти не открывали рот, только почтительно согласно кивали, а представители стороны вампиров, которым я помогал, оказались бесполезными переговорщиками. Не удивительно, что при таких специалистах соглашения до сих пор не подписаны. На их счастье, я не обделен красноречием и убедительностью. В итоге, нам удалось отстоять наиболее важные позиции, и затянувшиеся прения наконец завершились.

Было уже очень поздно, добраться до утра в Париж я не успевал, но все же решил не терять время и выехал сразу. Ни минуты лишней оставаться на проклятой земле не хотелось. Слишком раздражали воспоминания пятилетней давности. Передневал в бельгийском Монсе недалеко от границы с Францией, а следующим вечером продолжил путь. Благо в ноябре темнеет рано. Висящий над горизонтом серебристый диск достиг идеальной формы, а в малонаселенных сельских районах контроль за хвостатыми гораздо слабее. Вспомнив, что еще ни разу в такую ночь не оставлял Эль одну, я положился на удачу. Не то что бы я ей не доверял, но хотелось удостовериться, что у нее все в порядке.

Въехав в родную столицу за полночь, я сразу направил машину в Латинский квартал. Квартира встретила темнотой и зловещей тишиной, нарушаемой лишь мерным ходом будильника. Я даже сперва не поверил и, подгоняемый ледяным предчувствием, осмотрел все комнаты, понимая бессмысленность действий. Волосы на голове зашевелились, ноги ослабли. Что-то в груди болезненно сжалось, отказываясь воспринимать очевидное. Что за черт?! Как такое произошло? Мысли беспорядочно метались, не успевая сформироваться. Впервые я не мог сходу проанализировать причины и следствия.

Но не успел я сорваться с места, как раздался щелчок замка. Сердце, и так готовое взорваться, пропустило удар, когда в прихожую вошла моя пропажа. Словно огромный груз с души свалился, однако эйфорическое облегчение мгновенно вытеснили совсем другие эмоции. Хватило доли секунды оценить, что она, хвала небесам, жива, здорова, не ранена, только очень бледная и уставшая, а еще крайне испуганная моим присутствием. Еще бы ей не бояться! Не ошибусь, если скажу, что прошедшие минуты были самыми жуткими из всех, что мне довелось пережить. Возмущению и негодованию не было предела. Я разве что не рычал от бешенства. Казалось, из глаз сейчас искры полетят, а из ушей пар клубится. Замерев в нерешительности, а потом и вовсе попятившись, Эль, виновато хлопая ресницами, молчала.

Давая себе возможность слегка отпустить волнение, а также не дать воли гневу, я выдержал многозначительную паузу. В конце концов, у нее могла возникнуть и совершенно невинная, хотя ничем не оправданная причина ненадолго выйти из дома. Срочно понадобилось в дежурную аптеку, возможно… Судя по измученному болезненному виду, ей нездоровится.

— Какого дьявола ты делаешь? — процедил я сквозь зубы, позволяя ей сполна почувствовать вину. — Я едва не рехнулся! Рискуя, несся к тебе, думал, соскучилась, переживаешь и ждешь! И что я вижу?! Ты разгуливаешь ночами в полнолуние! Как ты посмела нарушить правила? Разве мы не договаривались?

Негодница и так едва держалась на ногах, а тут и вовсе задрожала, стискивая руки. Похоже, даже зажмуриться хотела, чтобы не видеть моего лица. Что побудило ее нарушить обещание?

— Прости, я не знала… Вернее, надеялась, что ты не узнаешь, — слова давались ей с трудом, значит, оправдания нет, и все еще хуже, чем я предполагаю.

— Я хочу услышать правду, Эль, — надеюсь, по интонации она поняла, что шутки кончились.

Воистину, иногда лучше оставаться в неведении! Я допускал любую глупость — скучно стало, захотелось съесть пирожное, спасала очередного попугая, да хоть на свидание бегала, но то, что я узнал из ее прерывистого бессвязного рассказа, перешло всякие разумные границы. Еще немного, и я тронусь умом. Оборотни? Помощь? Предназначение?! Это какой-то страшный сон буйного сумасшедшего.

Уже не владея собой, схватив безмозглую девчонку за плечи, я несколько раз встряхнул ее в надежде, что разум к ней вернется.

— Да как ты могла?! Чем думала?! Самой сунуться в волчью пасть! — прежде я и не помышлял, что когда-нибудь повышу голос на женщину, а тем более, что буду орать во всю глотку, не в силах сдержаться.

Но страх отуплял, а выдержка отказала напрочь. Я едва не потерял ее сегодня! Господи, так вот, что такое паника на грани безумия!

— Извини, — только и пискнула эльфийка. — Я не хотела тебя расстраивать. Мои предки всегда этим занимались, я тоже могу, я умею. Я уже пробовала однажды… Пожалуйста, поверь, мне ничего не угрожало!

Да как она смеет оправдываться? Я, конечно, тоже виноват, должен был предугадать вероятность. И вообще не успел поговорить с ней о правилах, соблюдаемых сообществами в Париже.

— Ладно, инстинкт самосохранения в тебе отсутствует однозначно, как и мозги, очевидно, — желчно бросал я грубые слова ей в жалобное сникшее личико. — Но о других ты тоже не подумала? Обо мне? Каково было бы потерять тебя? Уверена, что Гаэтан пережил бы смерть еще одной дочери?

Я пошел на этот бесчестный ход намеренно и добился своего. Эль разрыдалась, уткнувшись мне в грудь, громко всхлипывая, умоляя простить.

— Ты больше никогда не будешь иметь дел с оборотнями в полнолуние! — твердо припечатал я, пресекая любые попытки поспорить. — Мне придется внушить этой Маргарите, что она тебя никогда не встречала, ясно?

Эль вздрогнула и подняла заплаканные глаза.

— Мы подружились… Она хорошая. Мне так не хватает Мэри, а Марго добрая и порядочная. Позволь общаться с ней хоть изредка?

Кто бы устоял против такого взгляда? Вся злость ушла, лишь остатки волнения заставляли хмуриться. Но уже ясно, как день, что уступлю.

— Я внушу ей, что никаких способностей у тебя нет, и вы не творили безумие нынче ночью, — добавив голосу суровости, я потребовал: — Но отныне ты тщательно размышляешь над своими поступками, взвешиваешь все за и против и стараешься контролировать милосердные порывы. Не смей заставлять меня так волноваться!