Я не настолько глупа, чтобы не понять, что определенный интерес у него, как раз, есть. Но как же мне не хотелось даже вспоминать о себе и своем происхождении, а тем более делиться этим с новым знакомым! Я же помню, как высмеяла мои откровения Мэри, как презрительно она смотрела, думая, что я наглая лгунья или фантазерка недалекая. Признаться ему в сказочных эльфах? От одной мысли становилось дурно.
А если он слышал о нас и поймет, что я охотилась на вампиров? Вдруг в Европе о нашем племени известно больше, чем в Америке? Что будет, проведай он о брате-охотнике? От такого предположения внутри все сжалось от ужаса. Нет, я должна похоронить прошлое, закопать как можно глубже, не вытаскивать на свет даже напоминаний о тех днях, когда жизнь казалась адом. Поэтому, несмотря на то, что его интерес был очевиден, а мне очень хотелось сделать для него хоть что-то приятное, я упрямо отмалчивалась, даже рискуя показаться грубой.
Второй вечер превзошел все ожидания. Джори явился такой же элегантный, красивый и улыбающийся.
Он тут же выразил полную готовность оказать мне любую помощь в освоении языка, и я вздохнула с облегчением. Неужели это означает, что наша встреча не последняя? Могу ли я робко допустить, что его слова о дружбе и радость от знакомства искренние? Как пугающе и неудержимо маняще это осознавать, но ему невозможно не поверить!
Проснувшись утром без воспоминаний об окончании «урока французского», я с ужасом поняла, что бессовестно уснула в самый разгар беседы! Просто кошмар. Даже слезы навернулись от жгучего стыда и бессилия перед своей никчемностью. Как я могла? Ведь Джори так старался помочь, так терпеливо объяснял. Даже не представляю, что он обо мне подумал. Проклиная себя, я мучилась остаток дня, гложимая сомнениями, не обиделся ли и придет ли после такого вопиющего случая. Ну, вот как так можно?
На занятии профессор сразу обратил внимание на мое значительно улучшившееся произношение и потребовал продолжать в том же духе.
После обеда пришлось бежать в ближайшую библиотеку, благо, в студенческом районе их хватало с лихвой, а на обратном пути я зачем-то завернула в один из модных бутиков женской одежды и купила новое платье. Потратив приличную сумму, вопреки намерениям быть экономной, я пыталась убедить себя, что это необходимость обновить гардероб. Не вышло. Я же знала, что надену наряд сегодня вечером, надеясь на встречу, и что новый знакомый не заметит, что я прихорашиваюсь для него.
Куда там! Заметил, так как не преминул отвесить изысканный комплимент. «Не зря старалась», — думала я польщено, тая от осознания, что страхи оказались ложными, и Джори еще более великодушен, чем я представляла. Не попрекнул меня ни словом, ни взглядом, наоборот, похвалил, что так много занимаюсь и однозначно заслужила отдых.
К большому сожалению, на этот раз не удалось увильнуть от его настойчивых расспросов. Пришлось признаться, что я не такая, как все, открыть свои проклятые способности, от которых с легкостью бы отказалась, лишь бы спокойно зажить обычной жизнью нормального человека. Но почему его так сильно это интересует?
Благодаря его вниманию, помощи и поддержке занятия давались все легче, даже погода наладилась. В окно светило солнце, настроение было самое радужное и приподнятое, а мечты грели душу.
И вот все закончилось…
Следующий день прошел в беспокойном ожидании, а ночь в крайне нервозном возбуждении, потому что нового знакомого я так и не дождалась. Выспаться не удалось, к тому же, снова пошел дождь, усугубляя мое состояние. Меня знобило. Как я ни куталась в одеяло, согреться не получалось, словно холод шел откуда-то изнутри. Мысли, одна мрачнее другой, накатывали, грозя придавить отчаянием.
Я не находила себе места и совсем не могла сосредоточиться на трудностях фонетики и неправильных глаголах, отчего профессор опять сурово раскричался, а я горько расплакалась. Наверное, иссякли душевные силы. Тогда старик смягчился и даже попытался меня утешить, неловко приговаривая, что на все нужно время и терпение. О, если бы только он был прав, хотя относила я свои чаяния совсем не к французскому языку.
Третью ночь я бессмысленно просидела на полу, обняв колени, тупо глядя в одну точку. В голове было пусто, а в груди словно все сжалось, не позволяя нормально вдохнуть. Даже моргать не могла, видно поэтому глаза и слезились, охлаждая пылающие щеки влагой. Просто невероятно, насколько я привязалась к совершенно чужому, но такому веселому и обаятельному вампиру.
Что я сделала не так? Неужели он обиделся из-за упорных увиливаний от расспросов? Ну, почему я такая идиотка?! Он открыл передо мной душу, столько рассказал о своей жизни, даже вразрез с приличиями поведал несколько подробностей, вгонявших меня в краску. А что я? Просто невежливо отказалась удовлетворить его вполне закономерное любопытство. Все ясно, я сама все разрушила. Представляю, что он думал, как был разочарован, какой мерзкой я показалась ему в своем упрямстве. А ведь до этого он назвал меня своим другом, воплощая самые сокровенные желания!
Стиснув голову, я едва не завыла от осознания величины своей непростительной ошибки.
Как же быть? Я обязана попытаться все исправить. Пусть он и не захочет знать меня, но хоть извиниться я должна. Иначе с ума сойду и никогда себе не прощу. Впервые у меня была реальная возможность чего-то добиться самой, стоило только руку протянуть, и не пришлось бы реветь, ругая себя последними словами на трех языках.
Наверное, отчаяние и безысходность придали смелости, потому что, отбросив сомнения и страх, к утру, обессилив от терзаний, я приняла абсолютно безрассудное решение.
В непринужденной беседе, охотно (в отличие от отвратительной меня) рассказывая о себе, Джори вспоминал о детстве и любимом Бельвиле, где родился, вырос и проживает до сих пор, несмотря на возможность перебраться в элитный район. Тогда это звучало очень мило, сейчас же буквально стало спасительной путеводной нитью.
Едва рассвело, я поймала усталого сонного извозчика и потребовала доставить меня в Бельвиль на улицу Левер. Это оказался частный сектор с красивыми и уютными на вид особнячками, с террасами, увитыми плющом. Первая встречная женщина с корзиной, вероятно, хозяйка, спозаранку спешащая на рынок, подсказала, где проживает господин Ансело.
Возле искомого дома с табличкой № 17 я остановилась в нерешительности, запоздало засомневавшись в правильности спонтанного, попирающего все приличия решения. Сколько еще непоправимых ошибок я готова совершить? Однако отступать поздно и глупо, я ведь все равно не успокоюсь, пока не попытаюсь исправить положение, даже если это тщетно и Джори не захочет меня видеть.
Мимо великолепно разросшихся благоухающих розовых кустов я направилась по мощеной дорожке к каменному крыльцу с витыми коваными перилами, очень надеясь, что собаки находятся не во дворе. Классический двухэтажный особняк, отделанный бежевым известняком, с черепичной кровлей и высокими филенчатыми окнами в пол, выглядел солидным и основательным, но, одновременно, светлым и уютным.
Электрического звонка не оказалось, пришлось стучать старинным медным дверным молотком. В ранней утренней тишине звук получился оглушительно громким, вновь вызвав панику робости и сомнений. Как я и ожидала, в глубине дома залаяла собака. Когда я уже почти готова была развернуться и удариться в бегство, дверь приоткрылась.
Испуганно моргая, я ожидала увидеть самого Джори или домработницу, но на пороге возник пожилой мужчина. Импозантный, еще не очень старый, с обширными залысинами на седеющей голове, но шикарными усами вразлет, одетый в домашнюю куртку, он вежливо-вопросительно смотрел на меня. А я стояла и глупо молчала, опешив от неожиданности. Исчезнувший друг не упоминал, что живет не один. Возможно, я неверно поняла адрес. Молчание затянулось, и мужчина, видя мою нерешительность, приветливо улыбнулся:
— Милая, тебе чем-то помочь?
Я уже немного поднаторела в языке, поэтому, кое-как подобрав слова, смогла ответить вполне разборчиво: