В этом суть разворота со дна болот.

Троп Нанданы не существует. Их создают.

Не будь Шиада жрицей, она утратила бы счет времени. Впрочем, она и утратила счет, но чувство времени не подводило хозяйку никогда.

Наступил холодно-серый предрассветный час, когда вдалеке трясины показался огонек. Удерживая собственные эмоции от всплеска, Шиада настойчиво продолжала идти. Покуда раскидывалась ее сила, следы в форме вздзернутых на поверхность глубинных твердых пород, еще виднелись. Но там, где жрица прошла давно, снова стояла непролазная устрашающая топь.

Огонек становился все ближе, и постепенно Шиада смогла различить вдалеке очертания грота. Такой грот можно было бы найти в утесе посреди моря, но вряд ли среди заболоченных низинных лугов. Шиада пошла увереннее, стараясь не терять концентрации на собственных шагах.

В нескольких метрах от входа в грот Шиада, сделав очередной шаг, вдруг почувствовала, как земля вытолкнула ее, не отозвавшись на чародейство, и жрица поняла, что дальше может ступать, не колдуя. Болото осталось позади.

В гроте, стоило зайти, в нос ударил настойчивый запах сосновой смолы, явно разогретой, как если бы…

Оглядевшись, Шиада вдруг поняла, что не ошиблась: как если бы она оказалась в одной из ремесленных Ангората с их особенными жаровнями, выделанными в каменных плитах столов и скамей. Жрица прошла вглубь, осматриваясь дальше, и вдруг увидела, как юная рыжевласая красавица готовит помазание для Наина Моргот, замешивая смолу с медом и ядом гадюк.

Это была она. Сама Шиада, пять лет назад, в день их первой прогулки с главой храма Матери Воздаяния. На скамье в тот день сидел сам Артмаэль: с заплетенными на ангоратский манер волосами со лба и с понятной ей теперь тоской в глазах. Шиада вспомнила тот день отчетливо, до мелочей, хотя, казалось, давно забыла его. Когда она расставит чаши на жаровни, Артмаэль поднимется, подойдет близко-близко и склонится для поцелуя. А потом замрет в середине и отступит, уверенный, что поступает правильно.

Жрица положила руку на грудь и перевела дух. Прежде такого не бывало никогда: одно дело увидеть прошлое или будущее, но совсем другое — в него попасть.

Вдруг вдали ремесленной появилась темная фигура в плаще и с посохом. Человек стремительно приближался и в нескольких шагах от Шиады мягко повел ладонью, будто по безмятежной поверхности озера в штиль.

И краски картины перед ними расплылись. Исчезла ремесленная, исчезла семнадцатилетняя Шиада и Артмаэль. Вокруг оказались высокие своды пещеры, обглоданные временем почти до гладкости камня. Вдалеке, за фигурой вышедшего к ней с посохом человека, сидела, не шевелясь, у очага незнакомая Шиаде женщина. И что-то в ее фигуре подсказывало, что она не совсем человек.

— Где я? — спросила Шиада подошедшего чародея. Сейчас, когда он стоял вблизи, не было сомнений, что это мужчина.

— Там, где хотела быть перед тем, как ступила в топь. В ремесленной, где в последний раз готовила помазание для Наина Моргот. Ты ведь сожалела, что не удалось сделать этого снова? — спросил мужчина знакомым голосом.

Шиада, не справляясь с голосом, кивнула, все еще недоверчиво осматриваясь.

— Поэтому я пришел сюда сам, чтобы сказать, что еще будет время, — мужчина снял капюшон и мантию и протянул Шиаде посох, который теперь она знала хорошо.

— Артмаэль, — выдохнула жрица, не веря глазам. — Как ты оказался здесь? И где, здесь?

— Там, куда ты шла, Шиада, — улыбнулся друид. Его каштановые волосы совсем не поблекли за минувший срок, а плечи были также прямы и упрямо развернуты. Зеленые, как чешуя змеедев, глаза смотрели, как и в том воспоминании, мягко и с тоской.

— Кто эта женщина? — Шиада взглядом указала за спину Артмаэля.

— Возьми, — настоял мужчина, чтобы жрица приняла посох. Шиада протянула руку, и на мгновение друид положил вторую руку поверх женских пальцев. Шиада почувствовала себя до жуткого неловко под его прямым, убаюкивающим, как нежный змеиный шепот, взглядом.

— Спасибо, — но взгляд отвести не посмела. Голос дрогнул от этой встречи. — Спасибо, что сделал его, — поблагодарила жрица, совладав с собой.

— Во славу великой Матери Сумерек, — шепнул друид и отпустил ладонь Шиады. Он развернулся спиной и раскинул руки, будто показывая пространство пещеры.

— Это и есть святая святых храма Нанданы.

— Но… я не понимаю, где те женщины, которые приходили сюда, чтобы служить Нандане?

— Кто-то в храме, а кто-то там, где можно постичь много больше.

— Где это?

Артмаэль не дал прямого ответа. Он обернулся:

— Если ты здесь, значит, знаешь, что такое междумирье. То самое, в котором прячешься, когда надеваешь покров тени, и через которое ты подняла дно трясины, чтобы пройти через топь. То самое, благодаря которому в Ангорат можно попасть из любого места, а не только из проема в Летнем море.

Шиада кивнула: да, это она постигла.

— Междумирье — место, где все жрецы оказываются тысячи раз, пытаясь увидеть будущее или прошлое, или то, что происходит сейчас, но далеко. Междумирье — место, где единственный способ общаться с другими людьми — это думать, и чтобы ты ни подумала, оно осуществиться немедленно. И междумирье — это Тропы Духов, или Дороги Нанданы — незримые пути, которыми среди обычных людей перемещаются только мертвые, уходя от живых к другим мертвым.

— То есть?.. — не уловила жрица. Артмаэль улыбнулся и приблизился.

— Пойдем, — Артмаэль протянул руку, и Шиада, поглядев на нее лишь долю секунды, вложила свою.

Артмаэль провел Шиаду к женщине у очага, которая так и сидела, не шевелясь.

— Это глава храма Нанданы — Нилиана Сирин.

Шиада перевела взгляд на друида.

— Что? Но…

— Она же давно умерла? — тут же спросил друид, предвосхищая возражение. — Верно. Нилиана, мать Неллы, Нироха, и Мэррит, твоей матери, бывшая Первая среди жриц, удалилась в святая святых, передав кольцо священного змея старшей из дочерей, чтобы вести за собой ведуний Старицы. А потом скончалась здесь. Вдохни глубже, Шиада, — попросил Артмаэль.

Шиада набрала полные легкие, и воздух показался ей, как после грозы, только в тысячу крат легче.

— Чувствуешь?

Шиада прислушалась к себе и кивнула.

— Время не существует здесь. Это место и есть тот самый предрассветный час, когда все уже случилось, но возрождение Тинар еще не настало. Час, когда владычество Нанданы стирает все грани и пределы, растворяет пространство.

Шиада застыла, опуская голову и с усилиями восстанавливая сбивающееся дыхание.

— Мне трудно, — честно призналась она Артмаэлю, подняв на друида черные, поистине бездонные в полумраке грота глаза. Друид ощутил, как крепко вцепилась в его руку женщина, и с пониманием остановился тоже.

Обернулся в полный рост, прижал к себе и поцеловал в волосы, ощущая, как сердце в женской груди приходит к спокойствию.

Она давно уже не девочка, но рядом с ним может быть снова обычной, еще только начинающей жрицей, какой и была когда-то в храме Воздаяния. И даже став Второй из жриц, Шиада могла быть такой рядом с Артмаэлем. Он сам ей это позволил тогда, в чаще.

Шиада вздернула голову, уставившись на друида:

— Я только что видела наш разговор в лесу. В ту первую прогулку. Как ты это сделал? — черные глаза забегали, выискивая в лице друида хоть какой-то ответ.

Артмаэль улыбнулся, коснулся лица жрицы тыльной стороной ладони и с теплотой в голосе сказал:

— Ты научишься этому быстро. Пойдем дальше, — он снова подал руку, и Шиада также вложила свою, следуя за друидом.

— Нилиана, как дух, — продолжил Артмаэль, — могла бы путешествовать Тропами Духов, но может и не делать этого, ибо находится там, где оказываются все духи, отделенные от тел. Это место управляется единственно силой сознания тех, кто приходит сюда. Нилиана выбрала своим жребием беречь род Сирин после смерти и более не возвращаться в Круги рождения.

Шиада кивнула.

— Почему ты здесь? — внезапно спросила жрица.