Она умоляюще подняла лицо к Алеку. В этот момент Королева Теневого рынка выглядела так же молодо, как дети, собравшиеся вокруг нее.

— Ты поможешь мне? Еще разок?

— Столько раз, сколько потребуется, — сказал Алек. — Я найду этих женщин. Я выясню, кто это делает. Я остановлю их. Даю вам свое слово.

Он колебался, помня о миссии Джема и Тессы.

— У меня здесь есть друзья, кроме Лили. Женщина-колдун и мужчина, который был Безмолвным братом, с серебряной прядью в волосах. Могут ли они выйти на рынок? Клянусь, им можно доверять.

— Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите, — сказала Джульетта. — Они просили разрешения войти пару ночей назад, не так ли? Я слышала, что мужчина был красив.

— Ты правильно расслышала. — сказала Лили.

Джульетта улыбнулась:

— Вокруг действительно есть очень красивые нефилимы.

— Э-э, наверное, — сказал Алек. — Я не думаю о Джеме в этом плане.

— Как ты можешь быть хорош в стрельбе из лука, когда так слеп? — потребовала Лили.

Алек закатил глаза.

— Спасибо, Джульетта. Я дам тебе знать, как только что-нибудь узнаю.

Джульетта тихо сказала:

— Я рада, что вы здесь.

— Я не уйду, пока не помогу тебе, — сказал Алек, затем взглянул на детей, которые все еще смотрели. — Хм. Пока, детки. Было очень приятно познакомиться.

Он неловко кивнул им, а затем вернулся к огням и музыке рынка.

— Хорошо, — сказал он Лили, когда они вышли. — Давай быстро осмотрим рынок, зададим несколько вопросов, прежде чем встретимся с Джемом и Тессой.

— Давай заскочим в лавку фруктов фейри! — Лили предложила.

Алек сказал:

— Нет.

— Мы не можем все время быть деловыми, —сказала Лили, которая редко была серьезна в течение пяти минут. — Итак, кто, по-твоему, горячий? — Когда Алек уставился на нее, она сказала:

— Мы путешествуем! Мы должны делиться секретами. Ты сказал — не Джем. Так кто же?

Алек покачал головой фейри, которая пыталась продать им зачарованные браслеты, хотя она настаивала, что они были настоящими очарованиями и действительно очаровательными. Когда Алек спросил об исчезновениях, глаза фейри расширились, но она не знала ничего, кроме того, что сказала Джульетта.

— Магнус горячий, — наконец сказал Алек, когда они пошли по дороге.

Лили закатила глаза.

— Вау, ты и Моногамный Бэйн утомляете меня. Он еще тупее, чем ты.

— Он не тупой.

— Бессмертный, который отдает свое нежное сердце одному человеку? — Лили прикусила губу, слишком сильно сжимая клыки. — Это глупо.

— Лили, — сказал Алек, но Лили качала головой и продолжала, ее голос стал ниже.

— Оставляя в стороне твоего медового ягненка и все такое, я знаю, что был Джейс. Это просто парни с золотыми глазами? — спросила Лили. — У тебя очень специфический вкус, друг. Это действительно сужает игровое поле. Значит, кроме Джейса больше ни в кого не влюблялся? Даже немножко, когда ты был маленьким?

— Почему ты так смотришь, будто знаешь что-то, чего не знаю я? — Осторожно спросил Алек.

Лили хихикнула.

Из-за одной из лавок раздался шум. Алек автоматически повернул голову к нему, но и потому, что он не знал, как объяснить, что конкретно давит не проблема. Это было облегчение, в некотором смысле, притворяться даже для самого себя, что влюбленность в Джейса была тем, что делало его несчастным.

Даже когда он был ребенком, он обнаружил, что его внимание привлекали плакаты примитивных людей на улицах Нью-Йорка, или его привлекали ребята, посещающие институт; слушая из-за вазы их истории об охоте на демонов, он думал, что они крутые. У него были расплывчатые детские мечты, он создавал туманные яркие сказочные земли с мальчиками, а затем он потерял мечту с детства. Он был слишком молод, чтобы понять самого себя, а потом не понял. Он слышал, как сумеречные охотники насмехались, как его отец намекнул на эту тему, как будто это было слишком ужасно, чтобы сказать об этом прямо, когда говорить вещи прямо было единственным способом, который Алек знал. Алек чувствовал себя виноватым каждый раз, когда ему приходилось отрывать глаза от другого мальчика, даже просто любопытный взгляд, а затем был Магнус, и он вообще не мог отвести от него взгляд.

Шум из-за лавки приблизился.

Много шума, невысоко от земли.

Сироты Теневого рынка Буэнос-Айреса взорвались из-за киоска, где оборотень продавал тушеное мясо. Повсюду были дети, всевозможные обитатели Нижнего Мира, и все они, казалось, пытались привлечь его внимание, выкрикивая имена, просьбы, шутки. Основным языком был испанский, но Алек услышал несколько других, и сразу же смутился, не в силах разобрать, к каким языкам принадлежат слова. Разноцветные огни мерцали на десятках лиц. Он повернул голову, ошеломленный, не в состоянии разобрать лицо или голос в хаосе.

— Эй, — сказал он, нагнувшись над детьми и вытаскивая еду из своей спортивной сумки. — Эй, кто-нибудь голоден? Возьмите её.

— Гросс, это энергетические батончики? — Лили потребовала. — Способ свалить горе на сирот!

Алек достал бумажник и стал давать детям деньги. Магнус всегда волшебным образом делал так, чтобы там появлялись деньги на случай чрезвычайных ситуаций. Алек не стал бы тратить их на себя.

Лили смеялась. Ей нравились дети, хотя иногда она претворялась, что это не так. А затем она замерла. На секунду ее блестящие черные глаза стали пустыми и безжизненными. Алек выпрямился.

— Мальчик, да, ты, — голос Лили дрожал. — Так как ты сказал, тебя зовут?

Она покачала головой и повторила свой вопрос на испанском. Алек проследил направление ее взгляда: она смотрела на одного конкретного ребенка в толпе.

Остальные дети толкались, прижимались друг к другу и к стойлам, а вокруг этого мальчика кольцом сохранялось пустое пространство. Теперь, когда он привлек их внимание, он не кричал. Он запрокинул голову назад, чтобы изучить гостей; его взгляд был напряженным, а глаза очень темными. Малыш выглядел лет на шесть.

Мальчик ответил Лили тихим голосом:

— Рафаэль.

— Рафаэль, — прошептала Лили. — Верно.

Лицо Рафаэля было одним из самых юных в этой толпе разрывающих сердце детских лиц, но в лице этого мальчика читался дух ледяного самообладания. Он сделал шаг вперед, и для Алека не стало сюрпризом, что остальные дети перед ним расступились. Он держал дистанцию.

Алек прищурился. Он не мог сказать, к кому из жителей нижнего мира принадлежал мальчик, но было в нем что-то, в том, как он двигался.

Рафаэль сказал еще что-то по-испански. Судя по повелительному тону в конце предложения это был вопрос или требование. Алек беспомощно посмотрел на Лили. Она кивнула, стараясь сохранить самообладание.

— Ребенок сказал… — она прочистила горло. — Он спрашивает, Сумеречный ли ты охотник. Не один из тех, работает в Институте, а настоящий Сумеречный охотник?

Алек моргнул. Рафаэль сосредоточил свой взгляд на его лице.

Алек опустился на колени среди суматохи Теневого рынка, чтобы заглянуть в эти темные, внимательные глаза.

— Да, м ответил Алек. — Я Сумеречный охотник. Скажи мне, чем я могу тебе помочь.

Лили перевела. Рафаэль покачал кудрявой головой, выражение на его лице стало еще более отстраненным, как будто Алек провалил проверку. Он пробренчал еще несколько предложений на испанском.

— Он говорит, что ему не нужна помощь, — объяснила Лили. — Он говорит, что слышал, как вы расспрашивали на Рынке о пропавших женщинах.

— Так малыш немного понимает по-английски? — с надеждой спросил Алек.

Рафаэль закатил глаза и что-то произнес по-испански.

Лили усмехнулась.

— Нет, он говорит, что совсем не понимает по-английски. У него есть информация, но он не хочет говорить здесь.

Алек нахмурился.

— Boludo, — повторил Охотник. — Он произнес это слово. Что оно значит?

Лили усмехнулась.

— Он считает тебя хорошим человеком. Вот что это значит.

А прозвучало явно недобро. Алек косо посмотрел на Рафаэля. Мальчик ответил ему пустым взглядом.