После этого он сразу же попросил прощения, сказал, что был не прав, ведь я ещё маленькая девочка, мне хотелось только играть, потому что я не знала настоящую взрослую жизнь. Я тогда считала, что он не прав, что он не искренне просит прощение, но сейчас, когда я выросла, я осознала, что я так была не права, ведь он любил меня всем сердцем и говорил правду. Дедушка больше никогда не повышал на меня тон, только если он шутил, а я ему не поверила, думала, что он извинялся специально, чтобы я отдала ему игру. Боже, какой же я была глупой.

— О чём ты думаешь? — спросил Гидеон, когда я вернулась в реальность. Моя голова уже не лежала на его плече, его руки уже не лежали на моей талии, а его взгляд был направлен в мою сторону.

— О тебе, — ответила на его ласковый голос я. Нет, я не врала, ведь мой разум был затуманен именно моим беловолосым парнем.

— А именно? — с каждым его словом я погружалась в свои мысли, думая, как выразить свои мысли, что рвались из меня потоком наружу.

— Я думаю о том, как эта жизнь всё-таки прекрасна. Ещё два месяца назад я восхищалась этой жизнью, не подозревая о твоём существовании, гуляла с Эдисоном, строила планы на будущее. Я жила. Жила как человек. Потом появилась Лиззи, а с её появлением изменилась и моя жизнь. Например, я встретила тебя, такого настоящего и… необыкновенного.

— Черри…

— Мне будет больно прощаться с этой яркой жизнью, — закончила я вдруг с грустью в голосе. Я не сразу заметила того, что Гидеон обратился ко мне, но когда я поняла, что он только что назвал моё имя, я посмотрела в его глаза, полные боли и стала слушать то, что он сказал:

— Черри, я не позволю твоей жизни оборваться вот так просто в восемнадцать лет. Я сделаю всё, что в моих силах. И если мне придётся тебя обратить…

— Нет, Гидеон. Я не хочу пережить смерть всех моих близких, видеть, как друзья моего возраста умирают, а я осталась такой же молодой. Лучше я умру, чем стану такой…

— Такой, как я? — спросил вдруг он. Его голос дрожал, тело напряглось, а пальцы парень сжимал так сильно, что костяшки побелели. Я понимала, что этими словами причинила ему боль, но я не хотела, чтобы он думал, что я была против его настоящей сущности.

— Нет, пойми. Я ничего против вампиров не имею. Ещё недавно я задумывалась над тем, чтобы стать такой же, как и ты, бессмертной. Но я не хочу видеть всё то, что будет происходить с моими друзьями и близкими, их мучительную смерть. Да и вообще, если я обращусь, нам придётся уехать из города, потому что все друзья, что у меня есть, рано или поздно заметят моё замедленное старение. А ты сам говорил, что люди не должны ничего знать о вампирах, иначе Трэфратэлли не оставят их в живых.

— Я всё понимаю, — ответил блондин, убрал свою ладонь, что лежала на моей щеке, и отошёл к окну.

— Нет, стой, Гидеон. Не уходи. Я не хочу делать тебе больно, я ценю твои старания защитить меня и уберечь от пророчества, но я не хочу быть вампиром. Не сейчас, не в этом возрасте.

Я встала с кровати, подошла к нему и обвила его талию руками. Гидеон не сопротивлялся, но и взаимности с его стороны я не чувствовала. Он явно был огорчён, обижен или расстроен. Я знала это чувство. Я была когда-то в его положении. И именно тогда мне больше всего хотелось утешения, поэтому я не стала медлить и принялась его отвлекать от этого глубокого чувства горечи:

— Гидеон, я люблю тебя. Но я и вправду не готова стать такой, как ты. Я не пытаюсь тебя этим обидеть, пойми. У меня ещё есть время обдумать этот вопрос. Ещё целых одиннадцать месяцев, может, меньше. Может, я передумаю ещё. Не стоит огорчаться, — каждое предложение я говорила с перерывом в несколько секунд, которые казались вечностью. Я старалась говорить тихо, не переходя на крик, хотя мой внутренний голос вопил и бегал из одного конца тела в другой из-за того, что я его ранила тем, что сказала про его сущность так, будто он — монстр. Гидеон и так считал себя чудовищем, а я ещё и добавила дров в огонь.

— Повтори первое предложение, пожалуйста. И я всё прощу, — улыбнулся он, когда я закончила свою длительную речь. В его голосе присутствовала та ирония, тело больше не было так напряжено, казалось бы, он был спокоен и не огорчён моими словами.

Но его глаза выдали его чувства, показывая всё, как есть. Они вновь были заполнены болью и пустотой, как это было тогда, когда он рассказывал о своём прошлом. Парень винил себя в нашей встрече, ведь теперь моя жизнь была на грани смерти. Но я не винила Гидеона ни в чём, ведь он показал мне мир за гранью возможного.

— Я люблю тебя, Гидеон Фелс.

— Я тоже тебя люблю, Черри. Я люблю тебя больше, чем он.

Вечером, когда Гидеон покинул мой дом, а Лиззи направилась на очередное свидание, я осталась одна. С осенью пришло и моё вдохновение, которое заставило взяться за мою сырую книгу, которую я давно начала писать. Пожалуй, это было моим самым любимым занятием, которое успокаивало меня и снимало напряжение в трудные минуты. Жаль, что в такие моменты не всегда приходило вдохновение.

Написав, как обычно, половину главы, я закрыла документ на ноутбуке и направилась на кухню за ужином, который Лиззи приготовила до своего ухода. Печёная в мексиканском соусе курица. То, что было нужно. Не предвещая ничего такого, что могло бы меня напугать, я направилась на кухню. И вдруг опять тот неожиданный стук в дверь, который прозвучал точно так же, как в ту ночь, когда явился Роберт. Я почему-то поняла сразу, что это он, поэтому не стала медлить и открыла дверь. Конечно, после того случая в душе оставался осадок обиды, но ведь брюнет в этом не был виноват, он ведь хотел меня уберечь, как и Гидеон, он только рассказал мне всю правду, которую я заслужила знать.

И я не промахнулась. В дверном проёме появился тот же парень в капюшоне. Почему на нём был в прошлый раз капюшон — я не знаю, но сейчас шёл дождь, его капюшон меня ничем не смущал. Он стоял, держа в руках ярко-розовый бумажный пакет, из которого торчала небрежно завёрнутая в упаковочную бумагу коробочка размером с шоколадку.

— Думаю, немного сладкого не повредит тебе, — сказал он с некой застенчивостью и милой улыбкой на смущённом лице, вручая пакет с коробочкой. Никогда Роберта я ещё не видела таким смущённым, как сейчас. — В упаковках я не силён, но содержимое тебе должно понравиться, — сказал он, растягивая улыбку шире. Его знак внимания меня обрадовал, и, кажется, я понимала, зачем он пришёл.

— Спасибо, — ответила я и улыбнулась ему в ответ. Подтверждая мои догадки, он начал свою речь:

— Черри, я пришёл поговорить. Знаешь, то, что я сказал тогда, я не врал. Я действительно хотел тебе рассказать то, что ты заслуживаешь знать, ведь это касается тебя. Знаешь, я не хотел тогда тебя обижать, но я не знал, как тебе правильно сказать о том, что скрывает Гидеон.

— Думаю, такие разговоры не стоит проводить на улице. Может, зайдёшь? — сказала я. Конечно, выглядело со стороны это так, будто я не хотела об этом говорить, но я хотела рассказать ему кое-что, что перевернуло бы его представление о моём парне.

Роберт зашёл в дом, закрыл за собой дверь и направился за мной в гостиную, где сел на диван и стал слушать то, что я стала рассказывать:

— Я хочу тебе рассказать одну историю, о которой я думаю каждый день, — сказала я с волнением в голосе. — Когда я пошла на первое свидание с Гидеоном, я считала, что оно идеально, что я нашла того человека, который перевернёт мою жизнь. Он действительно перевернул мою жизнь, но он оказался не человеком, а вампиром. Я раньше думала, что всё это сказки, но это совершенно не так, ведь он — вампир, моя мама — ведьма. И, когда я узнала про вампиризм Гидеона, сказать, что я была в шоке, ничего не сказать. Сначала и мне казалось, что это получилось случайно, что я узнала об этом. Но сев и обдумав всё, что произошло, я пришла к такому выводу, что он позволил мне узнать его главный секрет. Ведь позволил бы он в такой момент голоду управлять собой, раскрывая свою сущность? Стал бы он говорить странные фразы, которые натолкнут меня на мысль о том, что он не человек? Нет, его характер не такой. Он умеет управлять собой, своими мыслями, своим голодом. Да, не всегда ему это удаётся, но он умеет. Он не держит всё в секрете, он просто раскрывает их загадками для меня. А про моё пророчество Гидеон собирался сказать, — сказала я, поворачивая свои глаза в сторону окна. На счёт последнего я соврала ему, потому что я хотела доказать ему, что Гидеон совсем не такой, каким его видел Роберт. Надеюсь, моё враньё он не заметил, потому что я имела нехорошую привычку — краснеть, когда вру. Но сейчас я чувствовала, что я контролировала свои эмоции.