— Гидеон, — начала я. Мои мысли запутались, язык хотел произнести всё, что было в голове, но я лишь сказала то, что посчитала самым нужным: — Если Трэфратэлли придут за мной, я пойду с ними, я не хочу, чтобы ты жертвовал ради меня собой.

— Если бы это были Трэфратэлли, я бы, думаешь, так волновался? Ты нужна им, не спорю, но они желают получить твой дар и тебя в целости и сохранности.

— Но кому тогда я нужна? — от слов блондина на душе накатывался страх. Я начала всё понимать. Кажется…

— Многие хотят отомстить Трэфратэлли за то, что они сделали с ними. Когда меня только обратили, Чёрные Мыши настолько были возвышены на своих тронах, что они решали, кому из вампиров дарована богатая жизнь, а кому — бедная. Многие вампиры имели своё богатство, которое они сумели раздобыть. Но три брата отбирали всё у тех, кто им просто не нравился. На самих братьев покуситься невозможно, они убьют любого, кто задумает это сделать. Но ранить их можно с помощью Сестёр. Убив или причинив сильную боль хоть одной из них, что в твоём случае, к сожалению, будет легко, Трэфратэлли будут подавлены. Я обязан защитить тебя любой ценой.

— Но… им ведь не выгодно нападать на меня.

— Да, не выгодно, потому что я разорву на клочья любого, кто притронется к тебе против твоей воли.

— Не рискуй жизнью. Если за мной придут, я лучше выполню все их требования, и они… меня… отпустят, — сказала я медленно, выделяя последние слова недолгими паузами.

— Черри, ты притворяешься или ты действительно такая наивная? — разозлился Гидеон. Было видно, что он боится, что в один ужасный день я исчезну навсегда, растворившись в темноте смерти. Но его слова имели свойства ранить меня в сердце. Конечно, я прощала ему все его грубости, но было больно слышать подобное. Особенно тогда, когда мне больше всего нужна была поддержка, а не унижения.

— Я… я… я… — начала я, но накатившиеся слёзы затуманили картину реальности в моих глазах, а мозг дал сигнал моему языку просто молчать. Отчасти это были слёзы обиды, но больше всего я начала плакать из-за страха, неисчезающего из моего разума.

— Я сказал лишнее, не плачь, я дурак, Черри, — сказал он и вытер большими пальцами рук слёзы, что катились по моим щекам, оставляя мокрые дорожки. Остальные пальцы легли на мои щеки. Его слова меня успокаивали, и, как я уже сказала ранее, мне захотелось его простить.

В самый неподходящий момент кто-то постучал в дверь. Но это явно был не Роберт. Стук был совсем другой, да и Гидеон напрягся после этих звуков. Спрашивать у него, кто мог быть за дверью, я почему-то не стала, моё предчувствие говорило, что бояться нечего, хотя напряжённое тело моего парня говорило совсем другое.

— Может, не стоит открывать? Не тебе, по крайней мере, — добавил Гидеон, когда увидел, что я направилась на лестницу, торопясь открыть дверь незваному гостю.

— Хорошо, — почему-то согласилась я со словами блондина, хотя знала, что было бы явно странно, если дом открыла бы не хозяйка, а её гость.

Гидеон спустился впереди меня, указав мне уйти на кухню, он стал более насторожённый, потянулся к ручке двери и открыл дверь. Кто там был, я не видела, потому как я уже ушла на кухню. Сначала я слышала подозрительный шёпот, но из-за слов, которые были сказаны далее, я подумала, что шептался кто-то на улице.

— Черри и Лиззи здесь живут? — сказал очень знакомый голос. Когда я услышала его, я вспомнила те спокойные дни в Джэксонвилле, когда мы ходили по ресторанам, а вечером, возвращаясь домой, я готовила потрясающий ужин, мы садились и делились воспоминаниями. Я вспомнила те замечательные три года, что отпечатались в моей голове очень хорошо.

Я узнала этот голос мгновенно. Это был мой «папа». Эдисон. Когда я услышала, кто стучался в дверь моего дома, я кинулась в объятия этому человеку. Я даже не стала смотреть, он это или нет. Я была уверенна на все сто процентов, что это был именно он — мой самый лучший друг, которого я до сих пор не могла назвать папой.

— ЭДИСОН! — кричала я ему почти в ухо, когда кинулась его обнимать. Его объятия были настолько крепкими, что мои ноги оторвались от пола. — Господи, неужели это и правда ты? Не верю своим глазам!

— Черри, малышка! — улыбался он. Его лучезарная улыбка заставила вспомнить меня эти три замечательных года настолько детально, что из моих глаз хлынули слёзы. Взглянув на Гидеона, с лица которого не сходило напряжение, я подумала, что он просто ревнует. Расспрашивать его об этом при желанном госте я не стала, ведь это было бы неприлично, да и меня сейчас не беспокоило ничего, кроме Эдисона, по которому я так скучала.

— Я думала, что не скоро тебя увижу. Я так рада, Эдисон! — улыбалась я сквозь слёзы счастья. Он никогда не вытирал мои слёзы радости, потому что считал, что от счастья плакать можно и даже нужно. Я всегда поддерживала его слова.

— Малышка, — обратился он ко мне. Он всегда звал меня так. Эдисон придумал эту кличку мне из-за того, что Лиззи назвала меня тогда его дочерью, когда отдала в его руки, но из-за такой небольшой разницы в возрасте он не был мне отцом никогда. И, чтобы посмеяться, он назвал меня малышкой, после чего это прозвище стало моим постоянным именем. Черри он меня редко называл, говорил, что это имя мне не очень подходит. — Я-то как рад! После того, сколько всего случилось за эти три года, думаешь, я не буду рад?

Спустя час наших разговоров и счастливых улыбок, что растянулись на наших лицах, я узнала, что Эдисон ушёл с той работы где он работал, когда я жила у него. Теперь он занимался фрилансом. По его словам, эта работа для него стала успешнее, да и заработок был неплохим. Невесты у него так и не появилось. Как он сказал, есть одна, которую он любит, но она любит его только как друга, не больше. Почему-то мне казалось, что такого не может быть из-за его необыкновенной внешности. При его появлении присутствующие девушки вздыхают. Сделав вид, что я не обратила на это внимание, я принялась мыть посуду, что накопилась после того, как мы попили чай. Как только с грязной работой было покончено, я посмотрела на задумавшееся лицо Эдисона, который неожиданно сказал:

— Сколько уже разговариваем, ты так и не знакомишь меня с парнем. Может, ты не хочешь меня с ним знакомить? — его слова были сказаны с иронией, поэтому я не приняла их близко к сердцу.

— Ой, нет, что ты? — засмущалась я, по моим щекам мгновенно разлился румянец: я чувствовала, как это происходило. — Эди, знакомься, это Гидеон. Гидеон, как ты уже понял, это Эдисон — мой псевдо-отец. Почему псевдо, я тебе уже рассказывала.

— Как чудно! Ты, оказывается, про меня уже рассказывала ему! И рассказывала про нашу с тобой любовь? — усмехнулся он. Я чувствовала в голосе Эдисона сарказм, но Гидеон, видимо, не услышал. Он сжал кулаки с такой силой, что послышался хруст, костяшки побелели, выражение его лица стало невероятно злым. Он посмотрел сначала на меня, потом бросил гневный взгляд на Эди и вышел из комнаты.

— Опять твои шутки, Эд. Не стоит при нём так, — сказала я ему и направилась к выходу, но он схватил меня резко за руку — это не было больно, это было неожиданно — и сказал:

— Почему он тебя так заботит, малышка? — улыбнулся он, но в его улыбке было что-то другое, чего я не смогла распознать.

Казалось, это была ревность, но ведь у него была та, с которой Эдисон делил своё сердце. Я не считала, что это была ревность или что-то похожее на неё.

— Мы встречаемся с ним. Я его люблю и дорожу всем, что с ним связанно.

После этих слов он отпустил меня, и я побежала в сторону открытой двери. Гидеон не хотел при всех показывать свою вампирскую силу, но если бы это было возможно, он бы, казалось, мог вырвать дерево или поднять самый тяжёлый камень и бросить в сторону. Злость переполняла его. Глаза парня горели, отражая гнев, вся кожа начала краснеть от такого напряжения, в каком находился он.

Я подошла к нему, положила свою ладонь на его горящую щёку и посмотрела в глаза.