— …

Не очень его сейчас понял, если честно.

Такой болтливый, как Сендзёгахара или Камбару, Ханэкава или Хачикудзи, не может не предположить изнанку в словах, но какими бы эти слова не были откровенными или обличающими, им соответствует молчание. Скромный характер. Хоть немного надавишь, тут же зажмётся…

Но то, что Сэнгоку открыто отказала признанию мальчика, довольно неожиданно. Такие люди смиренно согласятся на отношения, даже если они им не очень хочется… Хотя не мне тут рассуждать о любви.

— Думаю, это как не стесняться раздеться перед врачом. Такое доверие. О, а ведь Асклепий из Змееносца, был известным доктором. Всё сходится.

— Но Ошино… Это нормально?

— Нормально что?

— Больно просто как-то. Ты вечно важничаешь. Запутываешь, на мелочах закручиваешься. Такое чувство, что сегодня как-то маловато твоих любимых отсылок к различным источникам. Неужто ты из-за того, что я больше не в долгу, решил обойтись?

— О, да ты уже привык, Арараги-кун. И всё равно ворчишь, когда много отсылок. Уж сомневаюсь, не ты ли на самом деле цундере, а вовсе не Цундере-тян. Бодрый такой, у тебя праздник какой? Я это не со злобы говорю. Староста-тян, Цундере-тян, Потеряшка-тян, Юри-тян, про тебя не нужно и упоминать, Арараги-кун, вы ведь все сами залезли в странности?

— А… Это…

Это.

— Вы все и есть виновники. Было у вас такое намерение или нет, но вы стали сообщниками со странностями. Замарав руки, ноги моют, для таких людей важен процесс. Разве сейчас всё не по-другому? Сэнгоку Надэко просто жертва. Ничего плохого. Даже причина наслать змеевервие слаба. У странности, однако же, есть своя подобающая причина, но сейчас ответственность не совсем на девочке. Четырнадцать змей? Столько она убила, но это самооборона. Не повезло, вот, просто неудача. Мне не на что сердиться, когда жертва чьей-то злости хочет принять свою ответственность. Таких людей должно спасать.

— …

Ты прав.

Прости, я думал, это со злобы…

Так вот почему он был такой мрачный, когда в первый раз назвал имя змеевервия… выходит, это не из-за самой странности. Ошино по-настоящему считает Сэнгоку Надэко жертвой.

— Преступление должно быть искуплено, но нельзя судить того, кто этого преступления не совершал. Нужно спасать людей, попавших в беду. Я, конечно, не особо хороший, но и у меня осталась какая-то толика доброты. Только не нужно думать, что эта работа будет благотворительностью.

— Ну, ожидаемо.

— Но ладно. На этот раз оставим на сдачу от твоего с Юри-тян поручения. Твоя как-бы-сестра ничего не должна.

— Ясно…

Проблема жертвы и виновного.

Похоже, она под его расположением.

Неужто он по среднеклассницам?

— Но Арараги-кун, обрати внимание, «яму роешь, сам в неё попадёшь». Я повторяю, чтобы ты запомнил и задумался над этими словами.

— А… Ну, хорошо я понял, запомнил и подумал. Это естественный ход вещей. Такое часто происходит и без странностей.

— Это может быть. Однако Арараги-кун, не знаю, что ты об этом думаешь, но я не всегда буду жить здесь, — проговорил Ошино всё таким же ничего не значащим тоном. — Когда-нибудь мои исследования и наблюдения закончатся. На самом деле, моя забота, даже моя главная цель, это то, чтобы у тебя и Юри-тян всё разрешилось по нормальному. Когда-нибудь я уйду из этого города. И тогда тебе уже не спросить у меня совета, Арараги-кун.

И долга уже нет.

Ошино продолжил:

— Я уже давно как начал скитаться и сейчас впервые так много говорю с одним и тем же человеком. Ты непрерывно встречаешься со странностями, каждый раз входишь в них с головой, и это немного необычно. Встретив странность однажды, позже наткнуться на другую легче. Это правда, но обычно человек, повстречавший странность, после уже пытается избежать её.

— …

— Так соблюдается баланс. Истории Цундере-тян это не касается, но твои вмешательства и забота, все твои слова этим девушкам, всё это твоё, нет, ты сам, в этом ничего хорошего. Таким людям завидуешь, и я кидаю ядовитые замечания, но да ладно. Однако, что ты собираешься делать после того, как меня не будет?

— Ну, там…

Никогда о таком не думал.

Нет, я, конечно, знал, что Ошино навсегда здесь не останется, но что будет после того, как он уйдёт… это слишком внезапно.

Разве об это нужно сейчас говорить?

— Странности существуют здесь как часть естественного, поэтому не стоит в них ввязываться намеренно. Неважно зачем, это может причислить тебя к виновным. Ты слишком много волнуешься, Арараги-кун. Слишком хочешь всех защитить. Попытайся как-нибудь оставить это.

— Но…

Но.

— Если знаешь, это уже конец. Я уже знаю про это всё, потому не могу закрыть глаза и не могу притвориться, что не знаю.

— Ха-ха, тогда почему бы все не забыть, как Староста-тян? Наверное, для таких как ты это лучший выход. Полностью забыть о Шинобу-тян.

— Забыть…

Такое.

Невозможно.

Не могу как Ханэкава.

— Да, насчёт Шинобу-тян. Точно. Когда меня не будет, тебе придётся самому приглядывать за ней, Арараги-кун. Это твой выбор, и, конечно же, ты волен попытаться отказаться от Шинобу-тян.

— Это… Ошино…

— Не нужно так переживать. Шинобу-тян же не человек. Сочувствие странно. Она вампир. Даже такая, она по-прежнему вампир.

— …

— Скажешь это злоба? Ну, расслабься, наши тесные отношения однажды вдруг исчезнут. Я старше и лучше понимаю. Но если задуматься о будущем после окончания старшей школы, то этот вариант естественный.

— То есть, любыми способами пытаться спасти кого-то это безответственно? Безответственно быть добрым к любому, Ханэкава тоже что-то такое говорила. Но Ошино, я не как ты. Как ты говорил, я на процентов десять вампир и потому сам странность. Я не человек, который изгоняет странности.

Если это произойдёт, первого, кого я должен буду изгнать, это себя.

А после Шинобу.

Невозможно.

Я не могу.

— Так не думаю. Всё-таки дело в знаниях и умениях. Получеловек, который избавляет от одержимостей, забавненько, прямо как персонаж из манги.

— Ну… специалист в гавайской рубахе тоже интересный персонаж…

— И ещё, — сказал Ошино. — Арараги-кун, заметь… Ты в любое время можешь отказаться от Шинобу-тян и вновь полностью стать человеком. Мне бы хотелось, чтобы ты не забывал об этом.

006

Уже привычные развалины храма.

Заброшенный храм на вершине горы.

За приготовлениями время уже приблизилось к ночи.

Я думал перенести на завтра, но боюсь, как бы за один день змеевервие не добралось до шеи (тогда уже будет не скрыть. Для шарфов сейчас совсем не сезон, сколько бы я не объяснял Сэнгоку, что другим следов чешуи не видно), поэтому рассудив, что сейчас каждая секунда на счету, мы решили провести всё ночью. Дома я предоставлен самому себе, Камбару тоже, но вот если ученица средней школы, Сэнгоку, будет где-то бродить ночью, это вызовет определённые проблемы, потому она попросила у подруги из школы, чтобы та прикрыла её (ночёвка какая-нибудь, наверное), и всё обошлось. Конечно же, у Сэнгоку есть и другие подруги, кроме той, которая наслала на неё проклятие.

Хорошо, когда у тебя много друзей.

Наверное.

Сперва я неслабо заволновался, что всё нужно будет проводить в развалинах того храма, но Ошино успокоил и сказал, что всё в порядке. Я подумал, что всё нормально благодаря оберегу, но дело в процессе. Даже неправильности можно направить себе на пользу. В таком месте присутствие змеевервия выделяется, его легче коснуться, так он сказал.

Если честно, понял я не очень.

Ну, слова специалиста. Стоит довериться.

Встретившись с Шинобу в третьем классе (похоже, они всё-таки поссорились из-за пончиков. Ошино снова съел какой-то любимый пончик Шинобу. Ошино Мэмэ, это даже не инфантильность, а просто детскость), я вышел из развалин школы и не останавливаясь покатил домой. Как и думал, Камбару не приложила руки ни к Сэнгоку, с которой сидела в одной комнате, ни к моим вернувшимся сёстрам.