Ах да.

Я наконец вспомнил.

— Кстати, Камбару…

— Что? Хочешь обсудить её неприглядную судьбу?

— Да кто бы вообще такое обсуждал!

— Вот и правильно, Арараги-кун. Если дело касается незавидной судьбы Камбару, то лучше дело от начала до конца доверить мне.

— Я никому не позволю устраивать такое с Камбару! Даже тебе! Я не о том вообще!

— Что тогда?

— Позавчера мы с Камбару говорили о созвездиях.

Змееносец.

Если пущусь в детали, то придётся рассказать и про подготовку ко дню рождения Сендзёгахары, так что нужно коснуться лишь частично.

— Тогда Камбару сказала, что два раза в год ездит в обсерваторию из соседней префектуры. Не сюда ли?

Камбару Суруга поверглась широкому влиянию Сендзёгахары, даже в плане извращений. Так что достаточно логичный вывод.

— Может быть, — ответила Сендзёгахара. — Сама я давно сюда не ходила… Но когда-то я ей рассказывала. Хм… мда. Камбару…

— А я думал, как странно. А тут так всё. И правда милая кохай.

— Да. Так и хочется с ней сделать.

— Что сделать?!

О… мне вспомнилось ещё одно. Когда я в первый раз был дома у Сендзёгахары… я тогда хвалился перед Сендзёгахарой, мол, астрономию знаю. Про пятна на Луне говорил… а Сендзёгахара моментом вывела мои поверхностные знания на чистую воду.

Стыд-то какой.

Лучше бы забыл.

Подальше все эти выводы.

Я впервые хожу в обсерваторию.

— Никого, однако…

— Сейчас не очень подходящее время для наблюдений. Будний день. А все, кто пришли, наверняка в обсерватории.

— Где?

Я попытался поднять голову, но рука держала крепко.

В кожу тут же впились ноготки.

— Эй, Сендзёгахара… Ты же понимаешь, что поступаешь сейчас ужасней, чем сама думаешь?

— Возможно.

Сендзёгахара Хитаги сделала вид, будто моё осторожное замечание её совсем не касается.

— Разве не счастье, что я вот так держу тебя рукой за голову, словно корюшка?

— Корюшка это одно, но в твоём случае это скорее белая акула… большая белая акула.

— Ох, как мило. Ты так сказал, что мои щёки белы настолько, что почти прозрачны, как ловко, Арараги-кун. Хочется даже побыть с тобой добрее.

Её ноготочки ещё глубже вонзились в кожу.

Простая, но эффективная боль.

Она реально белая акула… кстати, глаза этого животного, также не отражают эмоций, так что сравнение довольно реалистичное.

Так моя девушка белая акула?..

Акула Хитаги.

— Значит, здесь обсерватория стоит?

— Да. Там есть огромный телескоп.

— Хм. Немного не понимаю, что в этом такого… мы пойдём туда?

— Нет, — сразу же отмела Сендзёгахара. — Вход платный.

— …

— А денег у меня нет.

Как-то даже гордо прозвучало…

Ну, это правда.

— Я могу оплатить вход… у меня есть с собой деньги.

— Мило, что ты хочешь потратиться ради меня. Но сейчас воздержусь. Моё место лучше, чем глядеть в телескоп из здания. Сюда.

Сендзёгахара сошла с дорожки и начала подниматься на холм. Я последовал прямо за ней, продираясь сквозь свежескошенную траву.

Вскоре Сендзёгахара остановилась.

На траве расстелено покрывало.

Ясно, вот какая подготовка?

— Закрой глаза и ложись.

Раз уж зашёл так далеко, не вижу ни смысла, ни причин противиться. Я понял намерение Сендзёгахары. Потому закрыл глаза и лёг, как и было сказано. Она убрала руку. А затем я почувствовал, как кто-то лёг рядом. Если этим кто-то окажется не Сендзёгахара, то это просто возмутительный обман.

— Можешь открывать.

Я подчинился.

Мне открылось небо, полное звёзд.

— … Воу…

Если честно.

Удивлён, что даже в таком возрасте прочувствовал красоту любования звёздным небом, а не красоту звёздного неба.

Настолько трогательно.

Падающие звёзды.

Если грубо оценить, то так потому что я ещё и лежу… звёздное небо раскинулось на весь обзор, просто потрясающе. Я пытался сохранить способность мыслить и найти, что же меня так тронуло, но в любом случае теперь понимаю, почему Сендзёгахара своими ноготками не давала мне посмотреть наверх. Она хотела, чтобы я впервые увидел небо именно с этого места.

Хорошее место.

Ну право хорошее.

Ох… чувствую, как исцеляется душевная боль.

Чувствую, как все проблемы рассеиваются словно пыль.

— Ну как, Арараги-кун? — спросила Сендзёгахара.

Она смотрит на то же небо.

— Прекрасно… если честно, у меня нет слов.

— Словарный запас маловат.

Сарказм мешает восхищению.

Однако лишь немного.

Даже её яд задевает лишь немного под этим небом.

— Вон там Денеб. Альтаир. Вега. Они образуют знаменитый Большой летний треугольник. А вот в стороне созвездие Змееносца. Тут же выстроились звёзды, которые образуют созвездие Змеи.

Сендзёгахара указывала в ночное небо и бодро объясняла.

Карт созвездий у неё нет.

Тем не менее почему-то понять, о чём она рассказывает, легко.

— А вот эта яркая звезда Спика… значит, здесь созвездие Девы. А тут созвездие Краба… хм, трудновато различить.

— А я знаю Большой ковш.

— Да. Большой ковш это часть созвездия Большой Медведицы… а рядом созвездие Рыси.

— Кошка?

— Да.

Сендзёгахара рассказывала обо всех созвездиях, которые видно, и связанном с ними. Её слова словно сказка уютно вливаются в меня.

Если б можно было, я б так и уснул.

— Не засыпай.

Решительно одёрнула.

Резкая.

— Как говорят скалолазы, попавшие в снежную бурю в горах: «Не спи, а то убью».

— Убьёшь?!

— В общем, — ровным голосом проговорила Сендзёгахара, закончив показывать созвездия. — Это всё.

— М-м?.. Что?

— Это всё, что у меня есть, — сказала Сендзёгахара, по-прежнему глядя в звёздное небо. — Возможность помогать тебе по учёбе. Милая кохай и бесхитростный отец. И это небо. Больше у меня ничего нет. Больше я не могу ничего тебе предложить, Арараги-кун. Это всё.

— Всё…

Так вот оно что?

Позавчера и Камбару… Неужто Сендзёгахара придумала это ещё месяц назад, в день матери, когда мы только начали встречаться? Потому и не соглашалась на мои приглашения… она, не считая внезапное примирение с Камбару, ждала, когда закончатся тесты и освободится отец?

Мне вспомнились слова Ханэкавы:

«С Сендзёгахарой-сан сложно».

— Ну, строго говоря, у меня есть язвительность и оскорбления.

— Этого не надо!

— И у меня есть моё тело.

— …

Её тело…

Какой окольный путь.

— Тоже не надо?

— Э, ну… эм.

Не могу я сказать, не нужно?

Но сейчас же нельзя сказать, что хочу…

— Но ты ведь знаешь? Когда-то меня попытался изнасиловать тот негодяй.

— А… да.

Краб.

Это причина странности.

По крайней мере, одна из причин.

У странностей всегда есть соответствующая причина.

— Честно говоря, я боюсь делать это с тобой. Нет, я не собираюсь использовать модное слово «травма». Не собираюсь показывать слабость. Но… я боюсь. Я не боялась, когда мы ещё не встречались, но очень боюсь сейчас возненавидеть тебя.

Боится.

Не действия, а последствий.

— Я боюсь потерять тебя, Арараги-кун, — равнодушно проговорила Сендзёгахара.

Эмоции совсем не читаются.

Полная безэмоциональность.

— Бояться, возненавидеть своего парня, или бояться потерять его это довольно глупо… прямо как, что было раньше, яичница или яйцо.

— Яйцо раньше же.

— Думаю, я измельчала. Я должна быть трагичной красавицей, которая страдает от неизвестной болезни, но сейчас я красавица, чьи мысли заняты только мужчиной.

— И в обоих случаях красавица…

— В общем, за то, что я стала совершенно неинтересной девушкой, стоит винить тебя, Арараги-кун.

— Э…

Да нет… довольно интересная же?

Жаль, что не сказать сейчас.

— Но, как ты понимаешь, я не могу назвать ту мою жизнь счастливой… поэтому знакомство с тобой можно полностью простить и не возмущаться.