— Что такое?
— Сейчас она... куда привлекательней, чем раньше.
— ...
— Она выглядит... ужасно эфемерной.
Молчание — сказано уже достаточно слов.
Да.
Эфемерная.
Не ощущается.
Словно дух?
Сендзёгахара Хитаги.
Болезненная девушка.
Не имеет веса.
Слухи есть слухи.
Городская легенда.
Объект сплетен.
Предмет слухов.
Полуправдивых?
— А, точно, вспомнил.
— Э?
— Меня звал Ошино.
— Ошино-сан? Зачем?
— Ну... это, по работе помочь.
— Хм-м?
Лицо Ханэкавы лишь слегка дрогнуло.
Внезапная смена темы — или скорее, откровенных уход от дальнейшего разговора, определённо насторожили её. Думаю, такие ничего не значащие слова как «по работе помочь» лишь стимулировали её сомнения. С умными людьми всегда сложно.
Они разгадают любую ложь, как бы красиво она не выглядела.
Встаю, продолжаю уже не так уверенно:
— Так что я уже не вернусь. Ханэкава, я могу переложить оставшееся на тебя?
— Если пообещаешь отработать, то сегодня я и сама справлюсь. Осталось немного, так что на этот раз я тебя прощу. Нехорошо будет заставлять Ошино-сана ждать, — всё-таки ответила Ханэкава.
Похоже, имя Ошино сработало. Как и я, Ханэкава очень обязана Ошино, и какая-либо неблагодарность по отношению к нему совершенно невозможна. Ну, на самом деле, я, конечно, использовал его имя с расчётом, однако не так уж и соврал.
— Тогда, может, я и выберу программу на фестиваль? А после мы решим, принять или нет.
— Ага. Рассчитываю на тебя.
— Передавай привет Ошино-сану.
— Обязательно.
А затем я вышел из класса.
003
Вышел из класса, закрыл за собой дверь и уже занёс ногу для шага, как вдруг из-за спины...
— О чём болтали с Ханэкавой-сан? — донёсся до меня вопрос.
Я обернулся.
Оборачиваясь, я всё не мог понять, кто же говорил — голос незнакомый. Но раньше я его слышал. Да, это раздражающее учителей, похожее на автоответчик, деликатное «не знаю»...
— Не двигайся.
С этим я догадался, что это Сендзёгахара. Дообернувшись, я понял и, что она, тщательно прицелившись и не теряя ни секунды, резко удлинила лезвие канцелярского ножа мне в рот.
Лезвие канцелярского ножа.
Плотно приставлено к моей левой щеке изнутри.
— Х!
— Ой, не так... «Двигаться можешь, но это очень опасно», да, так правильнее.
Не легко, но в то же время и не плотно лезвие прижималось к внутренней стороне моей щеки.
Что до меня, то я стоял как дурак с широко разинутым ртом, боясь и дрогнуть после такого наказа.
Страшно.
Думал я.
Но не ножа, нет.
Страшно Сендзёгахары Хитаги, глядящей на меня леденящим душу, абсолютно статичным взглядом.
Такой...
У неё и правда такой опасный взгляд?
Уверен.
Сейчас, когда лезвие канцелярского ножа приставлено к внутренней стороне моей левой щеки, но не углубляется, я, глядя в глаза Сендзёгахары, уверен — оно направлено совсем не тыльной стороной.
— Любопытный таракан... Суёшь свой нос в чужие дела. Жутко бесит. Ты действуешь мне на нервы, ничтожный червь.
— Э-эй...
— Что такое? Правой одиноко? Так бы сразу и сказал.
Сендзёгахара взмахнула левой рукой в противоположность правой, держащей канцелярский нож. Я тут же приготовил зубы, ожидая пощёчины, однако произошло кое-что другое. Не то, чего я ожидал.
В левой руке Сендзёгахары оказался степлер.
И прежде чем я смог нормально разглядеть это, она сунула мне его в рот. Конечно, засунула не полностью — Сендзёгахара зажала степлером мою правую щёку — словно собиралась скрепить бумагу.
А затем слегка нажала.
Словно собираясь выпустить скобу.
— К... А...
Объёмная часть степлера, ну в смысле, та, в которую вставляются скобы, до отказа заполнила мой рот, и я, естественно, не мог вести внятные речи. Если с ножом я ещё мог говорить, но не мог двинуться, то сейчас я даже не пытался. Даже не хотел думать об этом.
Вставила за доли секунды в широкой открытый рот с уже засунутым туда острым тонким канцелярским ножом степлер — словно просчитала всё до последний мелочей, жутковатое мастерство.
Вот чёрт, последний раз мне в рот засовывали всякие штуки в первый год средней школы, когда лечили кариес. С тех пор, дабы такое не повторилось вновь, я каждое утро, каждый вечер, после каждого приёма пищи начищал зубы и даже жевал жвачку с заменителем сахара.
Но это меня не спасло.
Взмах ресниц — и вот мой рот снова забит до отказа.
В коридоре частной старшей школы словно образовалась аномальная зона, и даже не верится, что где-то за стеной Ханэкава выбирает программу культурного фестиваля.
Ханэкава...
Что значит «фамилия на первый взгляд кажется опасной»?
Да эта девушка в полной мере соответствует своему имени...
Удивлён, что проглядела!
— Ты узнал от Ханэкавы-сан о моей жизни в средней школе и теперь направился к Хосина-сэнсэй? Или же решил пропустить её и пошёл сразу к медсестре Харуками-сэнсэй?
— …
Не могу и слова вымолвить.
Не отрывая от меня взгляда, Сендзёгахара глубоко вздохнула с лёгким разочарованием.
— Я была слишком небрежна. В таком состоянии ужасно трудно «взбираться» по лестнице. Одна ошибка будет стоить всей работы.
— …
Эта ситуация обратила меня неожиданно прекрасным слушателем, не способным и помыслить о сопротивлении речам сей девушки-подростка, что прекрасней любого цветка.
— Никогда и представить не могла, что там окажется кожура от банана.
— …
Моя жизнь сейчас зависит от девушки, подскользнувшейся на банановой кожуре.
Откуда эта штука взялась на школьной лестнице?
— Ты ведь уже понял? — спросила Сендзёгахара.
Взгляд всё такой же опасный.
Все «принцессы» такие?
— Да, у меня нет веса.
Веса нет.
— Хотя нет не полностью — с моим ростом и телосложением средний вес должен быть чуть больше сорока килограмм.
Я бы сказал, пятьдесят.
В левую щёку упирается нож, правую давит степлер.
— !
— Я не намерена терпеть твои извращённые фантазии. Ты сейчас представлял меня голой, да?
Вообще-то нет, но результат остроты не потерял.
— Всё же максимум где-то сорок пять, — настаивала Сендзёгахара.
Не уступает.
— Но сейчас мой вес — пять килограмм.
Пять килограмм.
Словно новорождённый ребёнок.
Представляется пятикилограммовая гантелька. Хоть и не близка к нулю, но масса в пять килограмм, учитывая распределение по телу человека, при любой плотности будет ощущаться почти нулевой.
И поймать такую просто.
— Ну, если быть точной, это только мои весы показывают пять килограмм — сама я не ощущаю этого. Как раньше чувствовала себя на чуть больше сорока килограмм, так и сейчас.
Вот как...
Может, это какое-то уменьшение влияния гравитации? Не масса, объём — точно, если удельный вес воды единица, то при том, что тело человека по большей части состоит из воды, её плотность будет где-то около единицы... проще говоря, у Сендзёгахары одна десятая её реальной плотности.
Если исходить из такой цифры плотности костей, то она, скорее всего, должна болеть остеопорозом. Внутренние органы и мозг нормально функционировать не смогут.
Выходит, дело не в этом.
Ничего такого у неё нет.
— Знаю, о чём ты думаешь.
— …
— На грудь мою пялишься, свинья.
— !..
Да даже не думал!
Похоже, эта старшеклассница весьма высокого мнения о себе. Ничего удивительно при такой-то внешности... но ей бы стоило поучиться у кое-какой старосты, работающей сейчас за стеной.
— Как же я устала от недалёких людишек.
Похоже, это недоразумение не разрешить... Всё равно, думаю, Сендзёгахара довольно далека от болезненной — это лишь внешняя сторона её тела. То, что её вес, — пять килограмм, не делает её презренной и уж тем более болезненной. Если уж так говорить, то это словно пришелец, прилетевший на Землю с планеты с гравитацией в десять раз большей нашей, тут необходима высокая способность к движению. Она ведь к тому же раньше ходила в клуб лёгкой атлетики. Хотя на приземление на другую планету это, конечно, не особо смахивает...