Ритку слегка бил озноб, наверное, потому, что подошвами она ощущала каждый камешек, попадавшийся под ноги. Она очень боялась, что Андрей предложит прогуляться, но он на правился сразу к ресторану. Мимо этого здания с вывеской «Байкал» Ритке доводилось проходить не раз, однажды она даже подумала: «А как там внутри?» И вот теперь они поднялись по бетонным ступеням. «Сейчас будет швейцар, — сказала себе Ритка. Непременно с бородой…» Такими обычно описывают ресторанных швейцаров в книгах.

Но никакого швейцара не было. Как только Андрей открыл дверь, пропуская Ритку вперед, ей в лицо ударил запах перепревшей капусты и томата — запах самой заурядной столовой. Ритка оглянулась на Андрея. Он уверенно, поддерживая ее под локоть, направился к блестящему барьеру раздевалки. И тут Ритка опять удивилась: на вешалке работал совсем молодой мордастый мужчина. Одет он был, как артист: темный костюм, белоснежная, как у Андрея, нейлоновая рубашка и галстук бабочкой. В манжетах запонки. Он предупредительно бросился к ним. Андрей хотел было помочь Ритке снять пальто, она торопливо сбросила его сама и свернула так, чтобы не было видно посекшегося по низу подклада.

И тут неожиданно увидела себя в зеркале всю — с головы до ног. Катина блузка, оказывается, совсем преобразила ее, Ритку, сделала взрослее. А юбки она еще никогда не надевала такой короткой. Ноги кажутся еще длиннее, хорошо, что они у нее такие, как струночки! И туфли, хоть и видно, что не новые и нс лакированные, тоже ничего.

Рядом зеркале появился Андрей. У него даже голос сел от волнения:

— Молодчина! Вот что значит вкус!

И Ритка успокоилась как-то сразу, вдруг. Вошла в зал чуть впереди. И это не укрылось от Андрея, отметил про себя: «Королева! Куда там Томке!»

Народу в зале было немного: четверо шумных мужчин за одним столиком, за другим — чем-то расстроенная или поссорившаяся пара, за третьим одни женщины, одеты по-будничному. Только за столиком у сборчатой шелковой шторы одна из женщин была в платье из блестящей парчи с низко открытой спиной и ниткой жемчуга на шее.

Ритка увидела вдруг себя и Андрея как бы со стороны: она тоненькая, юная и свежая в своей белой блузке, с распущенными светлыми волосами, всегда бледное лицо разгорелось, глаза блестят. Андрей рослый, видный, одет — дай бог каждому! Эта мысль помогла ей окончательно избавиться от стыда, который она пережила у вешалки за свое жалкое пальто. Направилась к столику у пальмы, — им указала на него официантка, — уже совершенно свободно и, как только сели, спросила у Андрея:

— Почему здесь так пахнет?

Она-то представляла: будет пахнуть дорогими духами, посетители ресторана будут разодеты, как на балу, будет играть музыка, а все оказалось так буднично, небольшая, овальной формы эстрада пуста…

Андрей взял в руки меню — листок плохой бумаги с тускло отпечатанным текстом на машинке.

— Днем же здесь обыкновенная столовая. Пахнет щами… Музыка? Музыка будет. Позднее. У них инструментальный ансамбль. Потанцуем. Сейчас еще просто очень рано. Ресторан ведь… Что мы будем есть и пить?

Ритка взяла у него меню. Лангет, розбрат… Она и слов-то таких никогда не слыхала. Как иностранные. Конечно, ресторан же! Андрей прав.

— Давай выберем вместе, — предложил он. — Значит так…. Возьмем лангет с жареным картофелем и… солянку, да? Из сладкого здесь самое лучшее — малиновое желе. Ты хочешь мороженого? Про мороженое здесь не напечатано. Спросим официантку… А пить будем сухое вино. Рислинг. Кисленькое такое.

Ритка была согласна пить и кислое, лишь бы не водку. Белой Андрей не заказал, и она обрадовалась: не пьет он, не пьет! Тогда, в лесу, чтобы согреться…

Заказанные Андреем блюда ничего особенного из себя не представляли: тонкий ломтик мяса с картошкой и капуста, тоже с мясом, только уже мелкими кусочками, да его почти и нс попадалось, так, одна видимость. Ритка уже проголодалась, дома не поела толком, но боялась есть, боялась сделать что-нибудь не так. Андрей заметил:

— Ты ешь, чего ты? Конечно, не так вкусно, как дома, но все равно. И выпей, я один не буду, — и подбадривающе положил на ее локоть тяжелую теплую ладонь.

Ритка выпила рислинг, вино и в самом деле оказалось приятное, и незаметно для себя очистила тарелки.

Ни мороженого, ни желе, хотя про него и было написано в меню, не оказалось. Ритка попросила чаю, но официантка принесла им кофе по-венски — тепловатую, сладкую жидкость телесного цвета и два пирожных на тарелке. Запивать пирожное кофе было неприятно, приторно, однако ничего другого делать не оставалось.

И тут заиграл ансамбль. Ритка не заметила, как на эстраду вышли четверо парней — пианист, ударник, тонкий вихлявый парень с электрогитарой и контрабас. Она не заметила также, пока ела, что и зал заполнился, не осталось ни одного свободного столика. В зале теперь стоял ровный гул, как в переполненном улье. И стало жарко.

Как только заиграл ансамбль, Андрей сказал, заглядывая в глаза:

— Пойдем?

Танцевать между столиками, в тесной толпе было не очень удобно, Андрей прижал ее к себе, а Ритка нечаянно положила голову ему на грудь. Она не доставала макушкой ему даже до подбородка. Хорошо, оркестранты начали с медленного танго. Ритке не хотелось даже перебирать ногами, покачивалась в такт ритму и думала: «Господи, как тепло, как уютно!.. Какие у Андрея сильные руки…» Он придерживал ее не то чтобы бережно, а даже осторожно, будто она была из стекла и нечаянным прикосновением ее могли разбить. И, благодарная ему за эту осторожность, готова была уткнуться лицом ему в грудь.

Потом они вернулись к столику, и Андрей снова наполнил фужеры вином. Тут ансамбль грянул шейк. Ритка не хотела идти. Андрей буквально стянул ее со стула. Вероятно, со стороны это мало походило на танец: все сучили ногами и руками, толкая друг друга. Но Ритке вдруг стало сумасшедше весело, и Андрей кивнул ей одобрительно. Танец кончился неожиданно, Ритка не успела даже опомниться. А Андрей благодарно поцеловал ей руку. Ритка опустила руку на колени и все поглядывала на нее, чувствуя под сердцем непреходящую теплоту…

На эстраде между тем появилась певица в длинном черном платье. Уже не очень молодая, волосы скромно собраны на затылке в узел. Голос у нее был низкий, теплый. Она спела несколько старинных русских романсов: «Не пробуждай воспоминаний», «Вишневую шаль». И Ритка так растрогалась, что хлопала больше всех. Певица даже обратила на нее внимание и кивнула, улыбаясь. Глаза у нее были усталые, Ритка подумала, что живется певице, должно быть, не очень легко, возможно, она целый день уже отработала да вот теперь еще вышла на эту эстраду.

— Цветы бы ей подарить, — сказала Ритка Андрею. — Да где их возьмешь?

А он почему-то не очень слушал певицу, все расспрашивал:

— Как мы проведем вечера на этой неделе? Я работаю с первой смены, все вечера свободны… Мы, конечно же, встретимся… Когда? Завтра? Послезавтра?

Ритка не смогла бы объяснить, что заставило ее торопливо пустить глаза под его требовательным взглядом. А щеки, она почувствовала, обдало жаром. Вспомнила: а уроки? На дом задают в последнее время так много! Ничего. Если приниматься за них сразу же после возвращения из школы, вполне можно успеть.

Андрей продолжал:

— Сходим в кино, на танцы… А теперь нам, пожалуй, пора без пятнадцати двенадцать. Я не хочу, чтобы тебя ругали дома.

«Все-то он понимает!» — подумала Ритка. Но вот уходить-то ей как раз и не хотелось.

Ей стало теперь хорошо тут, в ресторанном чаду, в нем теперь смешались запахи еды, папиросного дыма, духов и разгоряченного человеческого тела.

За их столик села еще пара — он немолодой уже, за тридцать, лицо несвежее и на лбу залысины, а ей лет девятнадцать. На ней была почти такая же черная юбка, что и на Ритке, а блузка дорогая, кружевная и сквозь нее просвечивало розовое белье. Черные как смоль, явно крашеные волосы подстрижены так низко, что широкоскулое лицо казалось почти с кулачок. Глаза сильно подведены черным, а веки намазаны почему-то белым. Несмотря на гипюровую кофту, в ней было что-то от первобытной женщины. Наверное, из-за лохматых, неровно остриженных косм.