Рядом щебетала зебра-пегас, встав на задние ноги и расправив крылья для большей устойчивости. Чего она хотела удалось понять, когда меня как хрупкую вазу передали с копыт на копыта.

«Нашли игрушку. Я вообще-то голодный».

Что бы продемонстрировать своё негодование, губами хватаю кончик уха своей мучительницы, неосторожно повернувшей голову, чтобы ответить на вопрос мамы. В ответ раздался взвизг, после которого последовал радостный смех и попытка освободить ухо.

«Если меня не собираются кормить завтраком… тогда завтраком назначаешься ты».

И всё же, моим коварным планам не суждено было сбыться: большая зебра забрала меня из копыт маленькой, затем усадила в кроватку и поспешила проводить гостью за дверь. Крылатая кобылка что-то проворчала в ответ, но спорить не стала, лишь мельком показав мне язык, за что получила шлепок копытом по крупу (кажется так называется задняя часть лошади, откуда хвост растёт).

«Ну наконец-то меня решили покормить! Так, все размышления о мироустройстве отложим на потом и сконцентрируемся на деле».

У многих в детстве были игрушки, которые подвешиваются над кроваткой и крутятся на лопастях, намертво привлекая к себе взгляд ребёнка. В моей новой жизни тоже была такая игрушка, но упомянул я о ней не потому, что часами пялился на равномерное движение фигурок (и это тоже было), а потому, что получил неожиданно много информации для размышлений именно благодаря этой вещи.

Начну с того, что кроме рыбок, солнышек, звёздочек и фруктов, на верёвочках висели фигурки лошадок с полосками и без полосок. Среди не зебр встречались пегасы, единороги, обычные кони… и все они выделялись яркой расцветкой шкур и грив. Из этого можно было сделать вывод, что наш вид отличается разнообразием рас…

«А ещё: я являюсь плодом любви ужа и ежа… то есть зебры и единорога. И хорошо, если это связь по любви, а не какой-нибудь эксперимент по выведению рогатых полосатиков».

Надежды на лучшее почти не было, и виновата в этом оказалась полосатая пегаска, часто забегающая в мою комнату. Иногда мать уходила по делам, оставляя меня под присмотром этого непоседливого жеребёнка, за которым требовался пригляд едва ли не больший. Приходилось брать ситуацию под личный контроль, завлекая «няньку» в детские игры, чтобы не дать заскучать.

«Никогда бы не подумал, что у разумных магических лошадей будет существовать аналог игры в „ладушки“».

Первый мой «выход в свет» произошёл примерно через три декады после рождения (точнее сказать не могу, так как в помещении без окон сложно определять время). Произошло это знаменательное событие совершенно обыденно: мама посадила меня в подобие ранца с отверстиями для ног и хвоста, а затем надела эту конструкцию на спину и направилась к выходу из спальни.

За дверью нас встретил чудесный, просторный и до безумия скучный коридор, освещённый магическими шарами, вставленными в серый потолок на равном расстоянии друг от друга. Бледно-зелёные стены нагоняли уныние, серый пол блестел гладко отполированными каменными плитками, по которым звонко цокали копыта зебр и гибридов вроде меня.

Взрослые зебры, (кобылы), вели или несли на себе жеребят, различающихся как раскраской так и расой. У кого-то из малышей были крылья, у кого-то рог, а объединяли всех только чёрные полоски на разноцветных шкурках. Толпа в едином порыве двигалась в одну и ту же сторону, и мы с мамой не стали исключением, влившись в этот поток.

Сперва мне казалось, будто здесь тысячи лошадок, затем их численность упала до сотен, а когда первый шок прошёл — осталось несколько десятков. Иногда двери, расположенные друг напротив друга на одинаковом расстоянии вдоль всего коридора, открывались, и к толпе (хотя, правильнее будет сказать «стаду») присоединялись новые зебры и гибриды.

«Я в заднице?»

Версия с секретной базой, где выводят новые подвиды зебр, обретала всё больше доказательств. Можно было, конечно, убедить себя в том, что мне не повезло родиться в мире, пережившем глобальную катастрофу, которая загнала аборигенов в подземные бункеры… но не уверен, что это и вправду более хороший вариант.

Все встреченные зебры были кобылами, и ни у одной из них не было жеребёнка той же расы, что и мать. Кроме того, пока что мне на глаза не попалось ни одного взрослого жеребца…

«Вспомнишь продукт жизнедеятельности… гхм».

Коридор закончился, выведя нас в просторный светлый зал, внутри которого могли поместиться четыре арены для боёв между магами, да и место для трибун осталось бы. У самого выхода дежурили двое зебр-жеребцов, отличающихся от кобыл более рельефной мускулатурой и высоким ростом. Им на спины были накинуты чёрные плащи с красными подкладками, скреплённые на груди застёжками в виде серебряных звёзд, ноги заковывали железные накопытники, а на шеях красовались бронзовые цепочки (моя мать, как и другие родительницы, не имела никаких украшений).

«Не нравятся мне их взгляды».

Полосатые кони смотрели на кобыл с ленивым интересом, а вот на их жеребят с неприязнью и едва ли не брезгливостью. По их реакции можно было сделать вывод, что полукровкам вроде меня не стоит надеяться на равные права с чистокровными зебрами. У других лошадей ситуация скорее всего аналогичная.

«Что же, мне не привыкать отвоёвывать своё место под солнцем при помощи силы».

Кроме коридора, по которому пришли мы, в зал вели ещё восемь проходов, один из которых оказался перекрыт решёткой, а из остальных выходили зебры и гибриды. Потолок здесь был достаточно высоким, чтобы крылатые жеребята могли летать, чем самые старшие из них и пользовались. Для малышей вроде меня, у стен разместились своеобразные загоны с мягкими коврами, кубиками и мячиками для игр.

— Му? — ткнув свою маму копытцем, изо всех сил изображаю интерес и недоумение на мордочке.

— Сейчас мы выберем тебе компанию и ты постараешься подружиться с другими жеребятами, — по своему поняв мои кривлянья, ответила полосатая лошадка. — Не бойся, Дос, я всё время буду рядом и мы скоро вернёмся домой.

«Домой? Это в ту маленькую комнатку, что ли?»

Прошедшее время я потратил с пользой и сумел выучить местный язык на том уровне, чтобы понимать о чём идёт речь. Часть слов оставалась набором непонятных звуков, но если бы не методики медитации, а так же техники запоминания, изученные во время работы на контрразведку в мире боевых магов, даже такого результата пришлось бы добиваться не меньше субъективного года. Почему было не использовать магию, или те же техники чакры? Колдовать в новом теле, не зная всех его особенностей, это задача сравнимая с бегом на спринтерские дистанции, будучи одетым в рыцарские латы, в то время когда всю жизнь занимался настольным теннисом (теоретически, возможно, но неудобно и опасно для здоровья).

Что же касается чакры: отдельные составляющие для её смешивания у меня имелись, но вот система циркуляции, а так же резерв хранения, полностью отсутствовали. Даже энергию смерти при желании можно было отфильтровать, чтобы получить чистую медицинскую чакру, но для начала следовало прорастить хотя бы ущербный вариант системы циркуляции…

«Я ещё не сошёл с ума, чтобы экспериментировать на себе».

Пришлось обходиться манипуляциями энергией разума, чтобы лучше запоминать и ускорять мышление, ради лучшего осознания. В будущем, мне предстояло провести опыты, изучить взаимодействие разных систем циркуляции, чтобы найти баланс, при котором они не будут друг друга угнетать (путём наблюдения за собственным организмом, удалось установить, что течение энергий внутри тела повторяет пути кровообращения, при этом сосуды выступают в качестве направляющих линий, вокруг которых концентрируются жизненная и духовная составляющие).

— Вот это, по моему, неплохое место, — произнесла мама, вырывая меня из размышлений.

«Не вижу никакой разницы с другими загонами».

Промелькнула мысль на грани сознания, пока меня вытаскивали из ранца, а затем сажали на толстую подстилку, рядом с ещё четырьмя однорогими жеребятами. Новые «друзья» покосились на меня, и трое из них вернулись к прерванным занятиям, а четвёртая неуверенно встала на ноги и подошла, чтобы обнюхать.