На полянке у домика выросла целая гора хлама, но в доме мусора, кажется, стало только больше. К тому же, мне не хватало сил, чтобы перетаскать на улицу наиболее крупные куски потолка и мебель. Поэтому я собирал обвалившуюся штукатурку, пустые консервные балки, драную одежду и сломанные игрушки, сваливая их в одну кучу на полянке у домика. Более или менее пригодные для использования вещи я складывал в другую, но она росла куда медленней, чем первая. Да и я слабо представлял, где мне может пригодиться, например, пустая золочёная рамка для картины. Помимо рамки в этой кучке лежало три выщербленных тарелки, два бокала и несколько столовых приборов. Венчали горку прохудившаяся пуховая подушка и дырявое одеяло.

Наконец, мне удалось вытащить на улицу свой груз. Я подтащил спинку к кучке с «нужным» мусором и бросил рядом, стараясь не попасть на тарелки. Вот, будет мне кроватью.

Услышав за спиной шорох, я повернулся. В нескольких шагах от меня стояла моя прошлая знакомая. Рядом с ней я увидел маленького мальчугана, лет, наверное, двух с половиной, он цеплялся перепачканными руками девочке за подол.

— Что ты делаешь? — холодно спросила девочка.

— Хочу навести порядок.

— Это бесполезно. К тому же, ты испортил полянку, другим это не понравится.

— А есть и другие? — с надеждой спросил я, садясь на спинку дивана. Быть может, с ними мне удастся найти общий язык…

Но моя собеседница, занятая исключительно рассматриванием двух гор мусора, проигнорировала мой вопрос.

— Ты испортил полянку, — повторила она, наконец.

— Эта развалюха портит поляну куда больше, — буркнул я, кивая в сторону дома. Кажется, ответов ждать не имеет смысла.

— Эта развалюха — мой дом, — резко сказала девочка. — И эта полянка — мой дом. А ты их портишь. Убирайся.

— Нет, — жестко ответил я.

— Как хочешь. Тебя прогонят другие. — Девочка повернулась ко мне спиной и дёрнула за рубашку малыша, который увлечённо чмокал большим пальцем. — Уходим.

Но мальчишка не послушался. Он вынул изо рта чёрный от грязи палец и шагнул ко мне:

— Привет.

— Не подходи к нему, он сумасшедший, — резко произнесла девочка и снова дёрнула малыша за рубаху.

— А я-то думал, он хороший, — разочарованно протянул мальчуган и двинулся за сестрой.

— Я хороший! — поспешно сказал я им в спину.

Девочка остановилась и, повернувшись ко мне, заговорила:

— Этот дом — развалюха, его бесполезно чинить. Те, что были до нас, разрушили наш мир, и только нам восстанавливать его, но это бесполезный труд — слишком велики разрушения. Ты затыкаешь дыры в дне лодки и вычерпываешь из неё воду, но лодка даже не разваливается — она уже на дне самой глубокой океанской впадины.

Мы — лишь маленькие дети, населяющие большую помойку. У нас нет ни знаний, ни сил, чтобы эта помойка превратилась в цветущий сад. У тебя тоже. Но мы и не пытаемся сделать что-то, просто готовимся дожить в этой развалюхе свой век, пока она окончательно не разрушилась, а ты — пытаешься, рискуя обрушить её потолок на наши головы раньше времени. Значит, ты сумасшедший. А сумасшедшие — плохие, с ними играть нельзя, иначе тоже можно стать сумасшедшим. — Она наклонилась к мальчику. — Слышишь, братик? Ты понял, кто он?

— Он сумасшедший.

— Вот и молодец. Пошли.

Девочка отвернулась и, дёрнув мальчишку за рубашку, зашагала к саду. Мальчик один раз обернулся, но в его глазах теперь читался лишь испуг.

— Я не сумасшедший, — горько произнёс я. Слёзы душили меня, подступая комком к горлу. — Поиграйте со мной!

Но меня уже никто не слышал.

Глава восьмая

Я проснулся от яростно орущей сигнализации. Пару секунд раздумывал, что бы это могло значить, но, спросонья ничего не придумав, сел и принялся торопливо натягивать штаны. Если орёт сигналка, одевайся и готовься к худшему — это был первый мой урок после восхождения на борт. И тут же в дверь склада кто-то яростно забарабанил. Окончательно проснувшись, я спрыгнул с гамака и бросился к двери.

— Не заперто! — глуповато крикнул я, подтягивая штаны. «Вообще, кому в голову придёт мысль снабжать дверь склада крючком или шпингалетом? Штык вряд ли захочет уединиться, закрывшись изнутри». Я зевнул, потирая глаза. Нет, кажется, ещё не проснулся…

Несмотря на мой крик, в дверь продолжали стучать.

— Бегу! — раздражённо рявкнул я, подбирая с пола рубаху. Но в ответ раздался только удаляющийся топот. — Да что за… на хрен… — пробормотал я, моргая слипающимися глазами. Сигнализация всё ещё орала. Кажется, это в первый раз…

Икнув, я быстро натянул ботинки и бросился к двери. Если орёт сигнализация, значит, что-то случилось. Чёрт, ну и тугодум же я спросонья. Мои опасения подтвердились, когда я столкнулся в дверях с голым по пояс Авером.

— Что случилось? — спросил я, холодея внутри.

— Хрен знает! — рявкнул Авер, пробегая в оружейную. На нём были только полотняные штаны. Несмотря на это, мой инструктор по стрельбе схватил со стены шпагу и кортик. Повернувшись ко мне и увидев, что я всё ещё стою здесь, он заорал: — Тревога, мать твою! В рубку, быстрее!

Я схватил свою винтовку и рванул за ним в рубку.

Здесь уже собралась вся команда, Эмена в том числе, хотя у неё единственной не было в руках оружия.

— Что, нахрен, произошло? — с явным волнением в голосе спросил Авер.

— Заткнись, — сухо оборвала его Капитан, она стояла у лобового стекла рубки и смотрела в подзорную трубу. Это продолжалость довольно долго, но все помалкивали, ожидая распоряжений. Или хотя причины, по которой нас среди ночи подняли по тревоге. — Да, — буркнула она, наконец, резким движением складывая трубу. — Вон там.

Я проследил движение её пальца и увидел в сереющем предрассветном небе небольшое чёрное пятно. Кажется, это был дирижабль.

— Они на нас нападут? — спросил я, сглатывая слюну.

— Нет, — жёстко ответила Капитан. — Мы нападём. Это Шакр, за ним должок.

По хищным лицам близнецов и мрачному ворчанию Крога я понял, что задолжал неизвестный мне Шакр совсем не деньги. И боя не избежать.

— Всем на боевые посты! — резко скомандовала шеф. — Будет весело.

Я в этом и не сомневался.

— Твою мать! Не трогай мои кости! — рявкнул Корос, выводя меня из состояния близкого к оцепенению.

— Не трогал я! Кидать не умеешь! — отбрыкивался Дерек.

Я зевнул и, сладко потянувшись, припал к смотровому окошку. Дирижабль Шакра уже виднелся на расстоянии примерно двух километров, я даже различал узор, грубо намалёванный на задней части аэростата. Но до сближения на расстояние, позволяющее вести прицельную стрельбу, было ещё долго.

А кто говорил, что бои в воздухе — это интересно? Сначала надо сблизиться, потом совершить манёвр… Мне об этом пару часов назад рассказывал Крог по внутренней связи. Впрочем, с манёвром он поторопился, до манёвра ещё далековато. Если бы неизвестный мне Шакр пошёл на сближение, всё уже давным-давно кончилось бы. Но он, судя по всему, дал приказ убегать. И убегал уже битых пять часов. К его несчастью наш воздушный корабль оказался более быстроходным, иначе осталось бы только помахать ручкой вслед беглецам.

Но шеф, спросонья погорячившаяся с приказом занимать свои места, отбоя не дала. Так что завтракал я в своей будке. По счастью, выходить в туалет разрешалось (всё-таки не совсем боевая обстановка), чем я и пользовался даже без надобности, иначе давно бы уже превратился в одеревеневшую кочерыжку. Но мне было чертовски скучно. И я пялился в смотровое окно, крутил от скуки педали, переговаривался по внутренней связи с остальной командой (близнецы, кстати, орали друг на друга с включенным передатчиком, наверное, чтобы повеселить остальных).

Я ещё раз зевнул и со скукой принялся наблюдать за медленно увеличивающимся дирижаблем противника.