Хороший план, не так ли? Я действительно на следующий день поехал в школу, но только стоя перед воротами и глядя на охранника, понял нелепость ситуации: какой-то русский мужик, с трудом говорящий на иврите, в грязных джинсах, хочет зайти на территорию школы, что уже, судя по всему, запрещено, и поговорить о ребёнке, который учился там четыре года назад, хотя даже не является ему родственником.

Даже когда какая-то, видимо, училка вышла из ворот школы, я осознал, что дико стесняюсь и комплексую с ней заговорить. У меня не было не только смелости подойти к ней, но и достаточного словарного запаса, чтобы вести беседы такого уровня. Простояв так минут десять, я уехал на работу.

Хочу заметить, что это не только я был такой безответственный. Миша как-то решил поехать на Бен-Гуриона, поузнавать у местных про стройку. Потом вечером я позвонил ему и спросил, как прошел его визит.

– Да никак, – сказал он. – Я выехал из дома на 37-м и на полпути захотел какать. Решил вернуться. На Бен-Гуриона съезжу в другой раз.

Тем временем лето близилось к концу. Наше детективное агентство так толком ничего не узнало. Руслан с Аллой расстались, и оба почему-то перестали с нами дружить. Мы с Мишей планировали следующий разговор с Женей, но никак не могли достичь согласия, как именно следует говорить. Мишин вариант был уж слишком жёстким и больше походил на допрос. Я не чувствовал, что вправе так разговаривать с Женей. Мой вариант Миша называл «беззубым».

Не знаю, говорит ли вам о чем-нибудь дата 17 августа 1998 года, но в конце 90-х эту дату знал каждый. В этот день случился дефолт, и российская экономика рухнула. Хотя мы с Таней и с тревогой смотрели российское телевидение, мы не думали, что этот кризис нас как-либо коснётся. А он коснулся, только чуть позже, и довольно неожиданным образом.

Уже в октябре, 10 числа, во время обеда я сидел в столовой на работе и ел гречку. Арабы, которые трудились у нас на заводе, часто смеялись над моей гречкой и называли её едой для лошадей. В то время как я пытался прожевать суховатую кашу, меня окликнул начальник смены, сказав, что звонит жена.

Это была большая редкость, и я в недоумении пошел в офис и взял трубку.

– Сейчас приехал Женя, – сказала Таня.

– ЧТО? – зачем-то переспросил я, хотя прекрасно всё понял.

– Женя к нам приехал. С подругой. Забрать чемоданы.

– А почему они не позвонили заранее? – удивился я.

– Не тупи. У нас телефон уже два раза менялся.

– Можешь Жене дать трубку?

Таня выполнила просьбу.

– Привет, – невесело и как-то странно сказал Женя.

– Привет! Что у тебя с голосом?

– Ничего, – ответил он. – Простудился. Но всё нормально. Как у тебя?

– Хорошо. Вы надолго? Ты, кстати, с кем?

– С папой и с моей подругой. Мы на недельку прилетели, чтобы кое-какие дела сделать. Сейчас просто мы с машиной, и можем забрать наши вещи. Ты не против?

– Да, да… конечно. Я только компьютер своему другу дал. Надеюсь что это не страшно?

Женя сказал что компьютер уже очень старый и он ему не нужен. Потом я о чем-то еще спросил, и предложил встретится. Женя помолчал пару секунд:

– Но я могу только сегодня до пяти. У нас в пять с чем-то поезд в Тель-Авив. Мы в Рамат-Гане перекантовываемся.

Хотя по идее я должен был быть на работе как раз до пяти, но понимая, что такую возможность нельзя упускать, сказал, что приеду как можно быстрее. Договорились в четыре на Тахане Мерказит – центральной автобусной станции.

Найдя в цехе Мишу, я рассказал о разговоре. Тот сразу заявил, что поедет со мной.

– Хочу посмотреть на этого сукиного сына, – ухмыльнулся он.

Мы отдали наши карточки одному знакомому, чтобы он пробил их в пять, и побежали на автобус.

По дороге Миша предложил весьма радикальный, но в то же время интересный план действий. Я согласился. Настал час брать быка за рога. Глядя в сверкающие Мишины глаза, я понял, что вот-вот должна была произойти самая настоящая битва. Я волновался, потому что чувствовал, что рушится легенда, в которой я жил четыре года.

Чтобы всё получилось, как мы планировали, Миша должен был выйти из автобуса на Адаре, забежать домой и переодеться.

– Только не смей опаздывать, – наставлял его я. – Ты должен быть на Тахане не позже четырёх.

Миша выскочил на улице Ялаг, а я поехал дальше. От волнения я барабанил пальцами по спинке сидения перед собой, чем разозлил сидящую там бабку. Преодолев нижний город, наш автобус, подскакивая на «лежачих полицейских», заехал на Тахану Мерказит.

15. Тахана Мерказит

11 октября 1998 года

Договорившись увидеться с Женей на Центральной автобусной станции, мы не решили, где именно встретимся. В эпоху, когда ещё не было мобильных телефонов, это являлось серьёзной проблемой. Я приехал заранее и не знал, где мне лучше стоять – в центральном зале или там, куда приходят городские автобусы. Или, может, у информационного табло?

Старая автобусная станция Хайфы находилась в длинном двухэтажном здании, по бокам которого швартовались автобусы, а посередине было нечто напоминающее торговый центр. Только очень стрёмный торговый центр.

Поскольку до четырёх ещё было время, я прошёл вдоль магазинов, пытаясь найти удобное место для разговора. Ничего подходящего не увидел. Кругом торговали барахлом или кормили израильским фастфудом – шавермой и фалафелем. Я дошёл почти до конца здания и поднялся на второй этаж. Там было менее шумно и менее людно. Возле банка и магазина кемпинг-товаров я увидел небольшое заведение, которое можно было с натяжкой назвать кафе, хотя скорее это был большой ларёк с парой столиков внутри.

Только я подумал, что это место более или менее подходит для разговора, как увидел, что там за одним из столиков сидит Женя! Возмужавший. Уже не мальчик, а скорее юноша. Я зашёл в кафе и остановился чуть поодаль от Жениного стола, дав ему возможность меня заметить.

– Не будем за руку здороваться, – сказал Женя, когда меня увидел, – не хочу тебя заражать. А то чё-то подцепил свирепую простуду.

У Жени были уставшие глаза и красный нос. На столике перед ним лежал чёрный пакет.

– Это подарок? – поинтересовался я после того, как сел на стул напротив него.

– Считай что да, – сказал Женя, чуть улыбнувшись.

Мне очень редко дарили подарки, поэтому я с нетерпением ребёнка схватил пакет и увидел там… свой диктофон с микрофоном. Я с удивлением посмотрел на Женю.

– Ты же любишь записывать, – сказал он. – Вот, попросил, чтобы Таня завернула тебе аппаратуру.

Мне немного было жаль Женю, который даже не подозревал, что мы его планируем «травить», и искренне хотел мне помочь.

– А где девушка? – спросил я. – И отец?

– Девушка с вещами уже выехала в Рамат Ган, чтобы не застрять в вечерних пробках. А папа в муниципалитете сейчас, но к пятичасовому поезду должен приехать.

Чтобы на меня не косился продавец за прилавком, я купил у него пакетик орехов и какой-то невкусный сок. Мы ещё поговорили о том о сём, но мне было тяжело сосредоточиться, поскольку я то и дело смотрел в окно ларька, ожидая Мишу. Найдёт ли он нас? Может, сходить его встретить? Когда на часах было ровно четыре, я решил начать запись без него.

– Ну что, я включил! Надеюсь, нормально слышно. Раз-раз. Привет! Ну как там златоглавая? Ты же в Москве, да?

– Да, в Москве. Устроились более-менее. Арендовали однушку в Марьино, возле «Братиславской». Как ты?

– Тоже хорошо. Я тебя вспоминаю каждый раз, когда по Бен-Гуриона еду. Там по всей улице стройка. Ваш дом тоже ремонтируют. Поздравляю!

– Да. Я знаю. Но поздравлять ещё рано. Пока не совсем понятно, какова будет судьба этого дома. Там вокруг всё разворотили, и я даже не знаю, что из этого всего получится.