Через седмицу город начал преображаться. Одни вымощенные улицы уже придавали ему благородный вид, вдоль всех улиц приживались цветы, высаженные в виде всяких фигур. Наконец-то снесли рыгаловку! Антипа, посетивший дом, сказал, что его не спасешь, «душа дома умерла и лучше его снесть, путя тута не будет!»

Еще он долго кривился и плевался возле дома Лиши, которую отправили в Унгар, там очень заинтересовались происхождением магической гадости.

— От ить, злобство какое терпел дом-от, како и выжила душенька его в такой обстановке, пущщай годик отдохнет, снаружи только его надоть образить, а тама он сам отдохнет, и полечим его.

Антипа приходил не один, а «с группой своею, что ведовые будут, како отучатся». Ведовые, все мальчишки, слушали Антипу беспрекословно и очень старались, и вскоре в городке все дома были ими обследованы, что дополнительно давало повод Тилье гордиться. Молодежь местная с таким желанием пропадала на работе, что пришлось организовать передвижную кормежку, никто не хотел надолго бросать начатое дело, и Танния, ставшая главной по питанию, смеясь, готовила, что забросила домашние дела. Ещё через седьмицу были готовы площадки — и детская, и спортивная, которые были приняты на «Ура!», особенно счастливы были маленькие тильянцы, вот кто с ревом уходил домой уже довольно поздним вечером. На спортплощадках по вечерам было жарко, все рвались поиграть, пристроили ещё пару площадок для местных игр, одна напоминала наши «городки», а другая что-то из борьбы была. Болельщики, как и в нашем мире, орали, свистели, спорили. Кмет с вострогом сказал, что появились желающие переехать на жительство в Тилью. Городок напоминал теперь разворошенный муравейник. Арди, через Коську передал документы на право постройки гостинного двора — доверителем и распорядителем является Зиналия Руш, в общем, домой являлись только спать.

— Вот, а ты хотела тихонько отсидеться здеся, ить свойство характера не такое у тебя, а и задумок-от ещё много есть у тебя, ить предполагаю тако.

— Пока отдышаться бы!

— И то, и то верно, совсем светисси, ужо я кмету выскажу!

— Да кмет тоже штаны веревкой подвязывает, чтобы не спадали, горячая пора, сам знаешь.

Одному Степе все было нипочем, он успевал везде, кошечка кмета была на сносях, вечерами пропадал на спорткомплексе, выбился в судьи, вместо свистка противно мяукал при нарушениях, что приводило болельщиков в восторг. Одно его печалило — подросли котики, надо было забирать на воспитание и дрессуру, а времени пока не было, оставалось пять дней до окончания срока. Все силы были брошены на гостиный двор, в котором уже начали обставлять комнатки, завезли мебель для ресторации. Кузема с другом спешно доделывали плетеные стулья для уличной кафешки под навесом. Местный кузнец расстарался на красивые кованые решетки, от пустыря оставалось только название.

— Да, не будь магии, за месяц только фундамет бы и сделали, а тако глянь, какой красавец случился, ай славный у меня зять будет, рыжий правда и хитрюга, но хорош!

Рыжий хитрюга, Таши неделю провел на стройке нашего двора и результат превзошел все мои ожидания, великолепно было выполнено все.

Надо ли говорить, что мандраж в день появления проверяющих зашкаливал у всех жителей Тильи? Вычищенный, выскобленный город радовал глаз, принаряженные жители кучками собирались у самых любимых теперь мест — в сквере, на детской площадке звенели детские голоса, молодежь кучковалась у спортгородка, мы со Степкой торчали у гостиного двора, ждали…

После обеда из перехода наконец-то показалась высокая комиссия, в которой были знакомые лица — Арди, Коська, какие-то тирры, важный военный, пара мужиков в магических мантиях, еще кучка важных мужей — похоже, кметы других городков, судя по их вмиг вытянувшимся лицам… мы же дождались.

Кмет наш не спасовал. Похудевший, постройневший, в новомодных брюках типа джинсов, (не было тут джинсовой ткани, подобрали самую плотную, черного цвета, но получилось классно) он подробно рассказывал, как и что, показывал все, ничего не скрывая, всех заинтересовала детская площадка, кметы принялись зарисовывать все эти качели-карусели-горки.

На спортплощадке зависли все, наша молодежь как раз сражалась в баскет, а болельщики свистели и кричали, на верхотуре в корзине, специально сплетенной Кориком — нашим плетельщиком, для «судьи» важно восседал кот, периодически завывая при нарушениях. Коська неприлично ржал, глядя на Степку, улыбались все, даже Арди, улыбка которого в Лиарде была большой редкостью.

Гостиный двор же подвергся самому тщательному осмотру. Проверяющие облазили все помещения, даже подвал и кладовка не остались без пристального внимания. Тут уж кметова супруга не упустила своего — усадив всех за столы, начала потчевать «чем Богинюшка послала».

— Похоже, мы выигрываем, — шепнул мне прибежавший после судейства кот, — глянь, какие кислые физии у соседских кметов?

— Сплюнь, не сглазить бы!

— А чё-то ты сбледнула, а?

— Да не знаю, с утра мутит, как-то неважно себя чувствую. Переутомилась, похоже. Я потихоньку свалю, пойду, отлежусь, а ты потом все расскажешь, что и как.

По дороге стало совсем паршиво, и к дому подходила, держась за штакетник, кой-как добрела до диванчика, присела, вытирая пот, и отключилась. Выплывала из какой-то мути с трудом, слыша, как сквозь вату, вопли кота:

— Я же предупреждал! Зина, Зинуша, ну очнись же!

В глазах начало проясняться, и увидела два лица Таши.

— Двоится все, — прохрипела.

Таши, приподняв мою голову, начал поить меня какой-то жутко невкусной жидкостью.

— Пей всю, это поможет быстрее прийти в себя!

Выпила, проморгалась и попала под раздачу:

— А, идиотки кусок, зачем надо было себя доводить до обморока?! Я сколько раз должен тебя вытаскивать?! У меня что нервы железныЙ?

— Чего орешь, как потерпевший, — разозлилась я, — подумаешь, переутомилась.

Таши взял кота на руки и вынес за дверь.

— Иди, «дипломат», погуляй, я сам поговорю с Зинушей и объясню ей все. Боюсь, если ты так будешь ей объяснять, то из её обморока долго придется выводить.

— Пожалуйста, выслушай меня без истерик, — начал он, — как бы тебе помягче все объяснить…?

— Да уж говори как есть, чай не маленькая, что серьезная болячка?

— Серьезная, но не болячка. Дело в том, — он замялся, потом, решившись, сказал, — вся твоя худоба и неважное самочувствие от того, что ты беременна.

— Чего? Да ладно! Таши, ты пошутил, этого не может быть, потому что у меня детородный возраст да-а-авно закончился, неправда ваша.

— Правда, и я вижу у тебя две ауры, двойняшки, — припечатал он.

И вот тут я подвисла:

— Но я же… блин… Пол, убью! Гад гадский, вот почему темнил и тянул с моим возвращением! — в окно всунулась любопытная морда:

— Чё, скажешь, Пол тебя уважил?

Я запустила в него кружкой, что так и держала в руке, он с мявом отскочил.

— И тебе, котик, лучше на глаза не попадаться!

— Зин, все дело в том, что твой организм полностью не перестроился, ты иномирского происхождения, а дети лиардские, беременность может плохо закончиться. Можешь их не выносить. Судя по аурам, у тебя разнополые дети, одна много больше и ярче другой, роды будут трудные. Я вот удивляюсь, что ты два с половиной месяца без видимых осложнений при таком бешеном ритме отходила, а деткам тоже сложно, особенно в первые дни в твоем организме пришлось.

Из-под окна раздалось:

— Я что зря к животу прижимался и мурлыкал, я их просил не вредничать, а приживаться в тебе, чтобы вам всем было комфортно. Кто ж знал, что некоторые упертые будут без передышки мотаться по этой Тилье. Она думает, что только ей лихо, я, между прочим, им тоже не чужой и, в отличие от некоторых, в обморок от такого известия не падал, а сразу обрадовался, что у нас детки будут. Подумаешь, пошутил про Пола, так сразу по морде, спасибо что не чайником. — Кот всхлипнул, — везде мной восхищаются, а я дурак, терплю гонения, эх, жизнь моя — жестянка, пойду, утоплюсь!