Но в руках у милорда уже появился мясной рулет, завернутый в тонкую лепешку и щедро политый горчицей. Себе я взяла такой же, и мы пошли – есть на ходу, глазеть по сторонам, стараясь не испачкаться. Вскоре милорд уже искал жадным взглядом еще одну палатку с местным лакомством. На этот раз взяли с курицей, яйцом и зеленью.

– Между прочим, принцесса Тигверд очень любит горчицу!

– Верю, – милорд, не стесняясь, поддавшись всеобщему настроению, с удовольствием облизнулся, – вот только почему я могу есть горчицу так же, как принцесса Тигверд, а вы платье в том магазине, где она одевается, заказать себе не можете?

– Ладно, поймали. Я подумаю. Но мы еще не закончили. Милорд Швангау, прошу, вас ждет десерт!

Это был мой сюрприз. Мороженое, обсыпанное засахаренными цветами габровых деревьев. Мы купили две огромные порции и пошли к каруселям. Вечерело. Парк постепенно пустел.

– Тонго!

– Рене! Солнышко мое, Рене! Как же я давно не видел тебя, девочка!

– Тонго, я снимаю карусель на весь вечер! Только мы вдвоем. Вот, держи, – и я сунула старику деньги, стараясь, чтобы он не видел, сколько и не вздумал отказываться. – Познакомься, это милорд Швангау!

– О…Ми…Милорд… – Тонго низко поклонился, явно смущаясь.

Но милорд был поглощен лакомством, и, казалось, ничего не замечал вокруг!

– Какую лошадь выбираете, милорд?

– А? Что?

Когда милорд очнулся, мы уже стояли посреди деревянной карусели. Четыре коня были выкрашены в цвета Стихий – серебряный, синий, красный и золотой.

– Я – водный маг, – довольно сообщили мне.

– А мне что ж делать прикажете? – развела я руками.

– А вы – со мной! Идите сюда.

Он подал мне руку и усадил перед собой.

– Ну, держитесь, а? Старый Тонго дело знает…

– Ииииииииииии!!!

– Аааааааааааааааа!!!

Мы жмурились, вцепившись липкими от мороженого пальцами в нагретое солнцем дерево. Хохотали. А потом карусель поехала очень медленно. Тонго почему-то куда-то исчез, зато появилась Чуфи. Лисица прыгала с одной деревянной лошадки на другую, и ее красно-рыжая шерстка сливалась с тонкой полоской заката на горизонте, когда милорд Швангау, чуть крепче прижав меня к себе, прошептал в самое ухо:

– Спасибо, Рене. Это лучший ужин в моей жизни…

И меня отправили домой, доделывать варенье и мармелад.

А платье я себе все-таки купила. Очаровательное, нежно-персиковое. Из дорогого шелка. Купила сама – в следующий визит в столицу.

14

В день моего представления ко двору милорд Швангау забрал меня из домика к себе, и мы позавтракали. Чуфи шмыгнула в портал, чего не делала никогда! Лисица всегда оказывалась там, где я, но как именно она это делала, чкори знают! А тут…

– Можно, я угощу Чуфи яйцами? Она их очень любит, поэтому, наверное, и прыгнула в портал…

Я осторожно посматривала на милорда, стараясь угадать, не рассердится ли.

– А если я ей дам?

– Попробуйте. Только осторожно, у нее очень острые зубы! А яйца она очень любит! И она может случайно, если…

– Ай!

– Чуфи!

– Стихии!

– Милорд!

Пока я залечивала ректору пострадавший палец, он сообщил, что к одиннадцати прибудут люди, чтобы помочь мне собраться.

Пожимаю плечами – и иду досыпать, надеясь застать в своей комнате эту рыжую гадюку. Захожу в комнату и вижу…

ПЛАТЬЕ на манекене в человеческий рост.

– Это… что?

Внизу, под шлейфом стального цвета мелькнул красноватый хвост, подмигнув переливающимся изумрудам. Как же красиво рыжий с зеленым, мелькнула в моей голове мысль, но тут же исчезла, утонула в волне эмоций.

Кубарем лечу вниз, хватаю милорда Швангау за рукав и тяну в спальню. Он, мужчина не глупый, сразу понимает, в чем дело.

– Не пойму, я, миледи Агриппа… – тяжело вздохнул милорд Швангау, – причину вашего упрямства?

– Я заказала себе платье! Персиковое! Сама! И…

– Прекрасно. Я нисколько не сомневаюсь в вашем вкусе и в том, что оно вам наверняка очень идет, но оно не годится для представления ко двору, – безжалостно отрезал аристократ.

– Для безродной дочери простого солдата – самое то.

– Зачем вы повторяете глупые слова глупого мальчишки? – с укоризной спросил у меня ректор. – Таким батюшкой как у вас должно только гордиться. И никто не имеет права утверждать обратного.

– Но платье, которое вы заказали…

– Принцесса Тигверд уверила меня, что оно подойдет. Что серебряный атлас и изумруды хорошо оттенят ваши волосы и глаза, – достаточно равнодушно продолжал милорд. – Скоро придет парикмахер, который вам сделает парадную прическу и портниха, которая позаботится, чтобы платье на вас село, и кто-то там еще, чтоб все было так, как нужно и должно.

– Но я не….

– Рене, да поймите вы, наконец! Это императорский двор – и там свои правила. Одеться не так, как все… Это значит…

– Противопоставить себя всем остальным! А вы думаете, есть необходимость как-то вписываться в то общество? – насмешливо спросила я.

– А вам не кажется что ваше поведение сейчас – тот же гонор?

– Что вы имеете в виду?

– Когда вы придете в таком платье, вы доставите удовольствие тем, кто к вам относится с огромной симпатией.

Я нахмурилась.

– Это и принцесса Тигверд. И миледи Бартон. И целитель Ирвин…Я, в конце концов. Мне будет приятно. Очень. И потом…

– Что…потом? – тихо, уже понимая, что он прав, спросила я.

– Потом есть император. Вам не кажется что в том, как вы будете выглядеть, есть проявление уважения к правителю лично?

– Хорошо. Я на все согласна.

– Не расстраивайтесь так, – мягко сказал ректор. – Я просто хотел вас порадовать.

– Сколько стоит это платье?

– Банку клубничного варенья. И, пожалуй, мармелада, – попытался пошутить он.

– Если я отдам вам весь кошелек с деньгами, которыми меня премировал император, этого хватит, чтобы оплатить такое платье?

– Пожалуй, суммы хватит на пару таких платьев, – серьезно отвечает он мне.

– Я передам вам деньги.

– Рене, зачем вы так?

– А как? Как надо? – рассердилась я.

– К платью прилагается обруч с изумрудами, – спокойно и отстраненно заговорил ректор. – Это семейная ценность моего рода. Вы чрезвычайно меня обяжете, если наденете его ко двору. Потом я просто заберу его и положу в сейф.

– Милорд Швангау…

– Хорошего вам дня.

Он поклонился – и вышел. А я, чувствуя себя глупо, осталась ждать парикмахера, портниху, и кого-то там еще.

Ныла спина. Ужасно хотелось почесать там, где почесаться в данной ситуации было совершенно невозможно! Чуфи прятала от парикмахера всякие нужные ему предметы, а потом возвращала на место. Наблюдать за его лицом без улыбки было просто нельзя! Кроме меня плутовку никто не замечал. Лисы очень быстрые, юркие и ловкие зверьки. Спасибо, Чуфи! Только благодаря тебе я еще держусь и не плачу.

Вот, оказывается, почему аристократы такие неприятные люди. Столько собираться, причесываться, краситься… Это же невозможно! И столько времени отнимает – уму непостижимо.

А может, у меня просто было плохое настроение. Из-за представления ко двору я нервничала. Неприятный разговор с милордом вспоминался снова и снова, болью разрываясь в стянутой тысячами шпилек голове.

Я не понимала его. И не понимала себя.

Генри… Когда должна быть наша свадьба? Сегодня? Да, сегодня. Как же я… Забыла. Совсем забыла! Но…как? Я …Неужели я такая ветреная? Не умею любить? Я ведь должна страдать. Хотя нет. Почему? Ведь он предал. Предал меня! Предал, вот я его и возненавидела. В ту же секунду. Так бывает.

На самом деле все было не так. Дело было не в предательстве. Дело было ректоре нашего университета. И глупо врать самой себе, придумывая обходные пути! Я влюбилась в милорда Швангау. Признай это уже, Рене…

Ну вот. Призналась. И что? Легче стало? Нет. Я – его подчиненная. Мне двадцать восемь, я дочь солдата и брошенная невеста. Целитель. Дружу с болотными гадюками и рыжей лисой.