— Казачук, Морозов, — Крольчихин зевнул так, что стали видны все его здоровые и запломбированные зубы. — Утащите от меня подальше этого гадёныша — глаза б мои его не видели, а то задушу и не поморщусь, блин!

— Есть, — Казачук в который раз зевнул, а Морозов подогнал бандита резиновой дубинкой.

— Отлипай, в камеру идём! — фыркнул он, таща преступника за скованные руки. Тот молча встал и пошёл за ним, опять же молча… Казачук, держа наизготовку свой шокер, потащился замыкающим, чтобы стукнуть киллера током если тот вздумает вырваться и побежать. Преступник плёлся как баран — покорно так — и всё молчал, таращась по сторонам.

— Ну и что пялишься? — осведомился Казачук, когда холодный взгляд бандита заклинился на нём. — Схлопочешь «вышку» — попялишься тогда! Нечего было убивать Сенцова, отморозок!

Морозов тем временем открывал двери — входную в изолятор, первую внутреннюю, вторую внутреннюю, дверь камеры…

— Шагай, спать охота! — Казачук больно пихнул преступника дубинкой в спину, загоняя в камеру, как барана… Но тут что-то случилась… Камера, в которую они собрались засадить «мусорного убийцу» была пуста, но тут — пол под ними будто вздрогнул и в замкнутом пространстве без окон повеял странный ветерок… Казачук удивился, на минутку выпустив локоток бандита, и тут — странная рука, в перстнях и без тела, высунулась, буквально, из ниоткуда, ухватила киллера за другой локоток и утащила его, буквально в никуда!

Казачук и Морозов, обалдевшие, заклинились на месте, не зная, что им делать, а распахнутая дверь демонстрировала страшно пустую, холодную камеру.

Зевающий Крольчихин медленно уползал из Ровд последним — как самый главный, он должен был всё проверить, просмотреть, закрыть на ключ… Он только собрался сдать этот самый ключ на вахту Морозову, когда заметил, что дежурная комната странно темна…

— Эй, Морозов! — усталым голосом рыкнул следователь, постучав в бронированное стекло кулаком. — Давай, откупоривай, мне спать охота!!

Крольчихин решил, что ленивый Морозов решил грешным делом вздремнуть, разложил в дежурке свою раскладушку… Да, он давно уже прячет у себя раскладушку, Крольчихин заметил её с первого дня, когда она появилась — он только ничего никому о ней не говорит, пускай Морозов спит, когда всё спокойно.

— Морозов, мне ключ нужно сдать и домой идти, сонный суслик!! — Крольчихин осатанел в последний раз за сегодняшний нелёгкий день-ночь, так как думал, что Морозов сейчас продерёт глазки и заберёт у него мерзкий ключ ко всем чертям.

Но Морозов странно молчал. Кажется, его даже на месте нет…

— Морозов!! — рявкнув, Крольчихин перегнулся через невысокую стойку, прилип носом к бронированному стеклу, заглядывая в злополучную дежурку, и тут же осознал: там пусто!

— Чёрт бы тебя задрал, чёртов лодырь!! — злобно ругаясь, Крольчихин затопотал обратно, намереваясь вторгнуться в изолятор и надавать чертей и Морозову и Казачуку — режутся, наверное, гады в города или в карты, а про то, что Крольчихину ключ надо сдать, и забыли! Куриные их мозги!

Оказавшись рядом с изолятором, следователь Крольчихин с удивлением и страхом заметил настежь распахнутую входную дверь… Правила гласят, что, войдя в изолятор с преступником или без, нужно тут же задраивать за собой дверь… Даже так: перед тем как открыть вторую дверь — первую закрой. Но и первая и вторая дверь оказались открытыми, за ними виднелся пустой светлозелёный коридор, начисто вымытый скрупулёзной Зоей Егоровной… Казачук часто кидает открытые двери, потому что ему лень их каждый раз закрывать, потом снова открывать и снова закрывать… И Крольчихин с ужасом понял: беспечный парень поплатился, и этот аномальный «Рудольф» уговорил их с Морозовым по башкам и вырвался на волю!! Корльчихину меньше всего сейчас нужен ещё один «мусорный киллер»… Надо же, впридачу к Эрику получили ещё и Рудольфа!

— Казачук!! — заревел Крольчихин и громадными психическими прыжками понёсся вперёд по этому проклятому светлозелёному коридору в самый его конец, до упора, где сам же и назначил «номер-люкс» для Рудольфа… Добежав до этого самого упора, Крольчихин никакого Рудольфа там конечно же, не обнаружил, зато обнаружил очерендную распахнутую дверь — дверь камеры, а возле неё неподвижно, странными и страшными истуканами торчали Казачук и Морозов. Они не валялись на полу, оглушённые, а именно, стояли, таращились, а Рудольфа проклятого и след простыл!!

— Та что вы увальни, придурки!! — диким медведем заревел Крольчихин, вцепившись сначала в Казачука, потом в Морозова, тряся обоих своими взбесившимися руками.

— А-аа! — они закричали нестройным дуэтом, вырываясь.

— Ну, и где он?? Где?? — Крольчихин кинул их смятые воротники и принялся гневно вопрошать, топая своими ботинками, запачканными грязью с бандитского пустыря.

— А… Алексей Васильевич… — тупо проклекотал бледный Казачук, шатаясь как-то нездорово, как пьяный, хотя он был трезвый…

— Ну, чего?? — зарычал Крольчихин, беснуясь. — Где арестованный??

— Вы понимаете, он исчез… — булькнул Морозов, отодвинувшись к самой светлозелёной стене, чтобы Крольчихин не зашиб его своим бешеным кулаком.

— Что значит исчез, дундуки?? — не поверил Крольчихин, с которого сон слетел, будто бы его ошпарили кипящим маслом из-за угла. — Проворонили, да?? Двери нужно было закрывать, вороны чёртовы!!

— Та вы не поняли… — продолжил клекотать Казачук, тупо топчась и моргая, как дурачок. — Я даже наручники с него не успел сковырнуть — только камеру открыл, чтобы его туда запихнуть, а там — рука…

— Какая ещё тебе рука?? — Крольчихин было взрычал, но потом — заглох, подавившись, раскашлялся, плюясь.

Казачук начал стучать ему по спине, чтобы спасти от удушья, Крольчихин от него злобно отмахнулся и зарычал с новой силой, громко откашливаясь через каждое слово:

— Что ты буровишь, Казачук?? Есди уж врёшь — так не выдумывай басни!!

— А он и не выдумывает… — вставил словцо Морозов, не отходя от стены. — Я сам её видел… Тут сначала как-то затряслось всё, а потом — эта рука вдруг возникла и утащила вашего Рудольфа с собой…

— Куда? В окно, что ли?? — Крольчихин изо всех сил пытался удержать здравый смысл, но прекрасно видел: в камере, куда должны были поселить Рудольфа окон нет. Сам Крольчихин выбрал для «киллера» эту камеру, потому что в ней нет окон… Тут впору было спятить и вызвать Ветеркова, чтобы тот носил своих мышей и колдовал над ними, как шаман…

— Эй, вы чего? — послышался чей-то притихший, испуганный голосок, словно писк мышиный…

Крольчихин унял рык, повернул побагровевшую голову и увидал в некотором отдалении от «места происшествия» стажёра Ветеркова. Лёгок на помине оказался стажёр… Неужто он и впрямь шаман??

— Ветерков, ты сегодня домой не пойдёшь! — «обрадовал» его Крольчихин, стискивая свои тяжеленные кулачищи.

— А… почему? — стажёр совсем не обрадовался, а предпринял попытку попятиться и улизнуть.

— Стоять! — сурово пригвоздил его следователь Крольчихин. — Наш Рудольф ноги сделал!!

— Он исчез… — негромко добавил Казачук. — Его рука утащила…

— Рука… — сокрушился Крольчихин, чувствуя, как остатки его разума улетучиваются в проклятый открытый космос, вытесняемые тёмными суевериями древних троглодитов.

— Ой, так у меня есть белая мышь!! — тут же оживился стажёр, мгновенно проведя дьявольскую параллель между этим исчезновением, исчезновением «аномальной армии» и потусторонним грабителем Сердюка и Харлампиева.

— Тащи мышь… — Крольчихин совсем сдулся, не рычал уже, а горько вздохнул, всё глубже погружаясь в пучину липкого безумия. Что-то произошло в этом мире ужасное, что не вписывается больше в законы милицейской логики, физики и здравого смысла, и милиция теперь, наверное, станет не нужна, уступив место колдунам и экстрасенсам…

— Сдохла!! — панический выкрик Ветеркова вырвал Крольчихина из «космоса» и стукнул об пол… Следователь вздрогнул и обнаружил, что раскапустившись, уселся прямо на выскобленный Зоей Егоровной бетон пола.