— Катю, Катю! — встрял Красный, отпихнув Рпейника от передатчика.

— А с чего это ты взял, что я её утащил? — осведомился Сенцов, отставив стакан фреша на низкий стеклянный столик.

— А почему муж её заяву накатал?? — крикнул в ответ Репейник и взял с тарелки бутерброд.

— Что? — Сенцов аж подпрыгнул, от чего его шезлонг затрясся, затрещал и едва не сложился пополам. — Какую заяву??

— Ну, ты дундук! — фыркнул Репейник и чуть не плюнул. — Она пропала!

— Кто пропала?? — выдавил Сенцов, бледнея и цепляясь за подлокотник шезлонга похолодевшими пальцами свободной от передатчика руки. — Катя??

— Вылез из пупка! — прокомментировал Красный.

— Катя, Катя! — настоял Репейник и тут же задал вопрос:

— И что ты об этом знаешь?

— Ничего… — ошалело выдохнул Сенцов, чувствуя, как номер люкс с собственным бассейном вокруг него превращается в тёмный, душный каземат, вонючий, кишащий крысами…

— Ничего? — переспросил Репейник, как будто бы, он плохо слышит или тупой, как пень.

— Ничего! — едва ли, не крикнул Константин.

— Ну, тогда дуй на Базу — она пропала! — рыкнул Репейник и отключил игрек-связь.

Ну и дурень Сенцов! Видел Катю в последний раз чёрт-те когда, да ещё и влез Репейник! Проклятый Лас-Вегас засосал его с покрышкой, Сенцов абсолютно забыл про реальность… Он ни разу не глянул игрек-почту, ни разу не включил игрек-спутник, пока просаживал тут апокалиптические деньги на всякую собачью чушь… и ни разу не посмотрел на Катю… И тут Катя пропала. А Сенцов — в своём репертуаре: Сенцов пробыковал! Так у него под носом начнётся атомная война, а он и войну пробыкует…

Выскочив из шезлонга, как ошпаренный, Константин в судорожном порядке принялся собирать свои вещи. Пихал их в чемоданы, уминая едва ли, не ногами… Чёрт, сколько же много у него вещей — прямо, как у дурацкой киноактрисы, которая, собираясь за город на пару дней, тащит за собою едва ли, не полдома. И зачем он вообще покупал все эти сувениры?? Оглядев багаж, Константин понял, что в его три чемодана не вмещаются пёстрые флажки, сувенирные карты в количестве восьми колод, керамическая бутылка текилы ручной работы, сомбреро, плавки с изображением Рональда Макдональда, поющая фигурка Майкла Джексона, резиновый пончик, который выглядит, как настоящий, и целая россыпь разнообразных магнитиков на холодильник.

— Да пропадите вы пропадом! — разозлился на все эти бесполезные вещи Сенцов, похватал чемоданы и бегом покинул номер, оставив их валяться на кровати в хаотичном беспорядке.

Выскочив из коридора на лестничную клетку, Константин едва не сшиб с ног полнотелую горничную, которая небыстро двигалась, везя перед собою тележку, наполненную тряпками, щётками, швабрами, вёдрами…

— Простите… — пробормотал на бегу Сенцов, а горничная почему-то застопорилась и принялась верещать каким-то нездоровым тонким голоском, перемешанным с «петухами».

Сенцов уже был около лифта. Вдавив пальцем крупную кнопку зелёного цвета, он принялся ждать, случайно глянул на себя и понял, что скакал по коридору в одних плавках, с чемоданами и облитый фрешем…

— Блин! — злобно плюнул Сенцов прямо на красный ковёр, которым были покрыты полы, и угрюмо поплёлся назад, в номер, чтобы натянуть на себя любую одежду, которую вытянет из чемоданов… А то они, чего доброго, вызовут по сенцовскую душу полицию и психушку…

Сенцов недолго занимал себя выбором туалета: за пять минут натащил на своё дрожащее тело строгие чёрные брюки от английского смокинга и яркую пляжную рубашку белого цвета, с рисунком в виде множества мелких красных клубничек. Не замечая, что правый кармал брюк вывернут наизнанку и свисает белым «заячьим ухом», Константин во второй раз захватил в кулаки свои чемоданы, выпрыгнул за дверь номера и загалопировал по коридору, желая быстрее добраться до своей игрек-тачки.

На дорогу от парковки до пробойной Репейника обыкновенный человек, шагая не спеша, потратит ровно двадцать две минуты. Сенцов это время никогда не засекал — ему сказал об этом сам Репейник, имеющий технократическую привычку всё и вся измерять приборами. На этот раз Константин преодолел это расстояние за шесть минут и одну секунду — скакал бешеным рысаком, как не скакал никогда, даже догоняя премию…

— Шесть минут, одна секунда! — такими словами встретил Константина Репейник, когда тот, безумно отдуваясь и вращая глазами, возник на пороге пробойной и пытался, сквозь одышку, выдавить: «Привет».

— Где Катя?? — наконец-то, одышка слегка ослабла, и Константину удалось выкрикнуть бешеным голосом.

— Ну и видок у тебя! — укоризненно покачал головою Репейник, оценивая брюки и рубашку Сенцова. — Карман торчит… Ты что?

— Где Катя?? — повторил Сенцов, которому с колокольни наплевать было на тот карман — пусть хоть сгорит тот карман, ведь главное сейчас — найти Катю.

— Та, успокойся ты! — прикрикнул на Сенцова Репейник. — Ты сейчас похож на маньяка — как тебя только полиция не замела??

— Чёрт с твоими маньяками! — огрызнулся Сенцов, натужно дыша ртом и стискивая кулаки, готовый со злости засветить Репейнику фингал. — Ты мне Катю ищи, а не болтай, как попугай недорезанный!

— Та, не копошись ты! Я нашёл её! — торжественно объявил Репейник, а внутри Сенцова всё болезненно сжалось: он мог найти Катю, где угодно, даже убитую, сброшенную в канализационный коллектор…

— Где? — выдавил из себя Константин, и его голосок тут же стал слаб и робок, словно мышиный.

— Она вне времени! — заявил Репейник, не отрываясь от своих мониторов. — Флипнула и никуда не пробросилась, потому что нет осцилляции!

— Зачерпнуть сможешь? — осведомился Сенцов, душа которого смогла выглянуть из пяток, ведь есть шанс на то, что Катя осталась в живых.

— Попробую, — согласился Репейник, и тут же потребовал от Сенцова:

— Давай, Старлей, её точную антропометрию! А то я, может быть, и не её нашёл!

Сенцов замялся. Раньше он наизусть знал Катину антропометрию. Потому что она каждый божий день измеряла себя и горестно отчитывалась за каждый прибавленный миллиметр… Дай только бог памяти, и Константин сможет её спасти…

— Антропометрию говори! — настаивал по мозгам Репейник, мешая Сенцову сосредоточиться. — А то потеряется сейчас!

— Ну, рост сто шестьдесят семь, — пробулькал Константин, шаркая по полу пляжными вьетнамками. — Вес… кажется, пятьдесят два…

Да, пятьдесят два килограмма — это был идеал веса, который пыталась поддерживать в себе Катя. Константин точно вспомнил, что Катя «казнила» конфеты и вафли, когда обнаруживала на весах пятьдесят два с половиной… Сенцов бухтел Репейнику остальные Катины параметры, какие помнил, а Репейник — бодро щёлкал клавишами и, наконец, заявил:

— Отличненько! — и потянулся, откинувшись на спинку кресла.

— Это — Катя? — с надеждой спросил Сенцов, стараясь не выдавать ехидному Репейнику своих переживаний.

— Катя, Катя! — бодро согласислся тот. — Я зачерпнул её коридором… Только не мешай мне, Старлей!

Сенцов утих и молча уставился на монитор через тощее плечо Репейника. На мониторе он видел Катю — она словно бы висела в толще воды, бессильно покачиваясь в каком-то пегом тумане, и не шевелила ни рукой, ни ногой. Катины глаза были закрыты, а дышит она, или нет — Сенцов не мог понять из-за тумана и недостаточного качества видео. Неизвестно, сколько она провела вне времени… Интересно, она ещё живая?

— Живая! — неожиданно для Сенцова Репейник ответил на его немой вопрос, и Константин невольно подумал: а не изобрёл ли Репейник игрек-гаджет для чтения мыслей?

— Внимание, Стралей, я её перемещаю! — сообщил Репейник и нажал красную кнопку на пульте управления трансхроном.

Сенцов, словно зачарованный, вперился в толстое бронированное стекло, которым Репейник отгородил свою «Пробойную» от бессбойного отсека номер два, и увидел, как заработал трансхрон. Два излучателя на флиппере создали белое аморфное облачко, которое начало расти, достигло размеров автомобиля, завихрилось, словно небольшой смерчик. В центре смерчика возникла тёмная точка, она всё приближалась, словно бы двигалась откуда-то издалека, и, наконец, приняла знакомые очертания: Катя выплыла из неизвестности и повисла над блестящей платфомой, окружённая светящимися, кружащимися облаками.