От деревушки не осталось ничего, кроме зловещего стекла и пламени, а через всё это невозмутимо шагал «брахмаширас». Огонь был ни по чём машине-чудовищу — на её корпусе не оставалось даже копоти.

— Вот так! — сказал сам себе Траурихлиген, довольными глазами глядя на искорёженные, догорающие остатки хат и стеклянные «лужицы» там, где когда-то были чужие огороды. — И какая тут трава? Какие ведьмы? Хы-хы! Мне же нужно было на чём-то снять стресс!

Злобно хохотнув, Траурихлиген нажал на рычаг и повернул свою адскую машину назад, в Еленовские Карьеры, чтобы поставить её обратно в бункер до тех пор, пока не пригодится опять.

Глава 166

Казнь Сенцова

Сидя в проклятом холодном подвале, Константин Сенцов уже потерял счёт времени. Ему никто не «подарил» окно, Константин не видел внешний мир, сидел в постоянной темноте и даже не догадывался, сколько времени он просидел. Кормили Константина дёшево и в то же время очень сердито — растворимой вермишелью «Мивина», банальной в две тысячи десятом году, но фантастически нелепой здесь, в сороковых. Константина уже не волновал ни холод, ни крысы. Сенцов думал лишь о Кате, как она там, мучается в соседней камере? Катя никогда не ела «Мивину»… Константин иногда даже сомневался, жива ли она, или уже всё? Сенцов пытался перестукиваться с соседними камерами — молотил в стенку кулаками и миской. Но стенка, кажется, была претолстой — все его попытки молотить отзывались глухим и пустым стуком, который вряд ли бы услышали соседи…

Но внезапно тяжёлая дверь, что отгородила Константина от внешнего мира, заскрежетала и отодвинулась. Сенцов вздрогнул, потому что сквозь освободившийся дверной проём в него хлынул плотный поток яркого света. Константин ожидал, что к нему пожалует Траурихлиген и начнёт мерзко глумиться, уничтожая сарказмом и угрозами… или просто пристрелит. Но — нет, Траурихлигена не было — из потока света вдруг выросли грубые руки, схватили Константина под ослабевшие локти, и сейчас же скрутили толстой верёвкой. Сенцов попытался спросить: «Что выделаете??» но от голода, холода, одиночества и страха смог пробормотать только безликое:

— Ку-ку?

В ответ послышался басовитый хохот, а потом — Сенцова выбросили из камеры в коридор, освещённый светом карманных фонариков. Константин зажмурил глаза — этот свет был слишком ярок для его глаз. Подобно кроту Сенцов привык к кромешной тьме…

— Лё-ос! — прикрикнул грубый голос, и что-то больно пихнуло Сенцова в спину — скорее всего, дуло.

Константин послушно потопал — а что ещё делать? Вырваться он не сможет никогда — он не в той форме, чтобы драться, он связан, да и оружия у них полно, а у него — ёк.

Сенцова заставили подняться вверх по лестнице и выдворили на улицу жёстким толчком. Константин не удержался на ногах, зашатался и упал на колени, закрыв глаза. Он с удовольствием бы вернулся обратно в темноту, однако ему не дали — руки подхватили его под мышки и потащили. Прохладный ветерок сейчас же продул до косточек, вызвав неприятную дрожь. Сенцов содрогнулся и тихо заныл, потому что верёвка больно впивалась в тело и руки.

Глаза немного освоились со светом, и Сенцов смог различить, что тащат его к крытому серому грузовику, утыканному поникшими кленовыми ветками. Вокруг Константина топтались вооружённые солдаты в серо-пятнистом камуфляже и в фашистских касках. Двое из них выглядывали из кузова, готовые схватить Константина и затащить к себе наверх. Они так и поступили: Сенцов был больно схвачен, неприятно подброшен, грубо затащен, и вскоре лежал на дне кузова, носом в сырой и грязный пол. Солдаты над ним возились, елозили сапогами и негромко разговаривали о еде, выпивке и драке. Ни слова о Сенцове, ни слова о Траурихлигене, ни слова о Кате…

Грузовик тронулся, Сенцова швырнуло назад, он покатился кубарем, но солдаты удержали его на месте, подставив ноги. Константин стукнулся о сапоги и остался лежать на боку, стараясь не двигаться, чтобы ни обо что больше не стукнуться. Куда его увозят? Зачем? Для чего? Привезут ли назад?? В мозгу Сенцова роились биллионы вопросов, однако не прилетело ни единого ответа. Может быть, это уже конец? И Константина везут на казнь?? На КОЛ!!! Наверное, Траурихлиген придумал, что ему делать с Константином — усадить на кол. Ладно, Константин погибнет, сам виноват. Но Катя?? Что же будет с Катей?? Нет, Сенцов не отдаст им Катю! На Константина нахлынул некий порыв, он вдруг вскочил, несмотря на связанные руки, увидел перед собою бычье лицо фашистского солдата, сбил его ударом ноги и ринулся к выходу, собравшись выпасть на улицу, а потом — сбежать в лес.

— Хальт!! — взревели фашисты у него за спиной, затопотали, а потом — ухватили все сразу.

Они были слишком сильны, чтобы сражаться с ними в одиночку, Константин не устоял и по второму кругу загремел на грязное дно кузова.

— Шайзе…

— Швайн…

— Доннерветтер… — ругали его фашисты.

Сенцов ощутил пару несильных тычков сапогами в бока, а потом — всё, они опять расселись по лавкам и заклекотали то про карты, то про женщин, то про ту же водку…

Грузовик застопорился, и Сенцов услышал, как заглох мотор. Фашисты опять в него вцепились и опять толкнули.

Сенцова никто не развязал. Его просто схватили и грубо вышвырнули из кузова, словно какой-нибудь мешок. Константин врезался в мягкую, сырую землю, кое-где покрытую реденькой, пожухлой, вытоптанной травкой. Будь его руки свободными — он бы успел подставить их и не навернуться носом. Но руки пленила верёвка. Сенцов увалился вниз головой и случайно набрал в рот немного земли.

— Тьфу! — принялся отплёвываться Константин, поднявшись на коленки. На вкус земля отдавала противной сыростью и червяками.

Не успел он отплеваться, как те же два солдата опять подхватили его под мышки и с силой рванули вверх, сейчас же поставив на шаткие, ослабевшие от голода ноги. Сенцов, пошатываясь, оглядел окрестности. Первое, что он заметил неподалёку — рослый, суровый солдат, что высился скалой и держал его на мушке «шмайссера». Стоит Сенцову сделать неосторожный шажок вправо или влево, как солдат «срежет» его плотной очередью…

— Давай, пошёл!! — брызжа слюною, рявкнул на ухо Константину один солдат и пихнул его куда-то вперёд.

Сенцов послушно поплёлся вперёд. Он не мог ослушаться: рослый солдат кивал ему автоматом, руки были связаны так, что он не мог и шевельнуть ими… Да и куда тут бежать? Кругом лес, позади — идиотский «Краузеберг»…

Под ногами Сенцова вилась узенькая и каменистая тропка, которая поднималась по склону высокого и достаточно крутого холма. Константин обязан был ползти наверх — именно туда его и толкали. С серых обложных небес срывался мелкий промозглый дождик, в лицо дул холодный ветерок и приносил с собою какой-то странный, не очень приятный запах. Серая рубаха, которую «подарил» Константину Траурихлиген, успела промокнуть насквозь, Сенцов ёжился от холода, потому что ветерок пробирал его едва ли не до костей. Сенцов спотыкался о камни, а солдаты рычали проклятия каждый раз, когда он спотыкался.

— Давай, шевелись!! — солдат, казалось, озверел, ревел на немецком языке, а Константин с его «апгрейдом» понимал каждое словечко…

Константин старался смотреть вперед, а не на солдата со «шмайссером», который вышагивал слева от него и грозил пристрелить. Впереди он видел вершину холма, что медленно приближалась. А там, на вершине, различались какие-то странные столбы — повыше и пониже, прямые, как мачта, и покосившиеся. И на каждом столбе, вроде бы, что-то висит… Сенцова обуял страх: он понял, что это не простые столбы, а колья, и висят на них человеческие тела… «Не знаю, кол, наверное!» — вспыхнули в мозгу слова, которые говорила Красному Звонящая, пока они тащили Сенцова по коридору на «апгрейд». Вот, какой зловещий сюрприз приготовил несчастному Константину этот фашистский монстр: он вздумал посадить его на кол!!! Константин непроизвольно пошатнулся и опрокинулся ничком.

— Ленивая свинья! — сейчас же зарычали над ним конвоиры, а солдат со «шмайссером» пальнул короткой очередью.