Шульц в это время молча ютился в углу: он отлично знал, что все изысканные угощения его хозяина снабжены смертоносным «сюрпризом»… А если Траурихлиген кого-либо усиленно пичкает ими — значит, решил избавиться.

Гауляйтер проявил завидную стойкость: отказался и от фисташек, и от швейцарского шоколада, и от самого дорого и редкого вина… Интересно, он пронюхал про «сюрприз», или он просто на диете? Лучше, если бы он просто был на диете — иначе, Шульц тоже будет расстрелян: за то, что не сказал про «сюрприз»…

— Я не буду ничего есть! — сурово отказался гауляйтер от всех предложенных ему угощений. — Я позавтракал! Не пытайтесь заговаривать мне зубы! Я вижу, вы тут всем заговариваете зубы, а потом — неизвестно, что делаете!

— Простите? — уточнил Траурихлиген, стараясь быть учтивым с гауляйтером, хотя внутри себя едва подавлял дикую ярость.

— Отправьте, наконец, вашего адъютанта куда-нибудь! — фыркнул гауляйтер, всё больше и больше морща нос. — Я приехал разговаривать с вами, а не с третьими лишними лицами!

— Шульц, идите мыть коридор! — нехотя распорядился Траурихлиген, и Шульц, довольный тем, что ему можно уйти, бочком продвинулся к тяжёлой двери из красного дерева и выскочил в прохладный и безопасный коридор. Лучше уж мыть полы, нежели принимать на себя чей-либо смертоносный гнев. Шульц бы всю оставшуюся жизнь мыл полы — лишь бы не видеть сумасшедших заговоров и заговорщиков.

— И о чём же вы хотели поговорить лично со мной? — осведомился Траурихлиген, когда Шульц исчез.

— Кхе-кхе… — озлобленно откашлялся гауляйтер, чьё лицо начинало багроветь. — Мне уже доложили о вашей так называемой «образцовой храбрости»! — сварливо каркнул он, расхаживая взад-вперёд по кабинету Траурихлигена, затаптывая бесценный персидский ковёр. — Делегаты были у вас на прошлой неделе, и я узнал, как вы верещали, когда кто-то устроил на вас пустяковое покушение! Настоящий мокрый цыплёнок!

Эрих Траурихлиген удивился. Никто из местных партизан ещё так не наглел, чтобы устраивать на него покушения в штабе… Стоп, на прошлой неделе на его месте торчал слизняк Сенцов! Вот Сенцов и верещал… Кто же ещё?? Гауляйтер не замолкал ни на минуту — он уже не расхаживал, а бегал, и бесценный ковёр под его сапогами жалобно трещал.

— А вы, Траурихлиген, ничего не предприняли в борьбе с партизанами! — визжал он, захлёбываясь слюною и яростью. — К тому же, по дороге из города лесные бандиты напали и на моих делегатов! Они чудом остались в живых, и это всё по вашей вине! — гауляйтер покраснел злобным индюком и заламывал свои растолстевшие руки. — А вы опять сидите и протираете штаны! И что, после всего этого вы — немец?? Нет! Вы — червяк!!! Я даже не уверен, что именно вы совершили те подвиги, которые вам приписали! Я понял только, что вы — махинатор! Знаете что, Траурихлиген? — гауляйтер позволил себе подскочить к Траурихлигену и схватить его за воротник пятернёй. — Я полечу в Берлин и собственноручно позабочусь о том, чтобы вас лишили всех наград и званий и отправили в лагерь! Всё, можете со всем этим попрощаться, до свидания! — гауляйтер оттолкнул Эрика Траурихлигена в угол, где сплёл паутину толстый паук, демонстративно развернулся, махнул ручкой своему упитанному адъютанту, чтобы тот подал ему пальто. Адъютант быстренько зашевелился, затопотал к вешалке, сдёрнул с неё пальто и надвинул на хозяина. Застегнувшись, гауляйтер фыркнул носом и понёсся прочь, хлопнув дверью.

Эрик Траурихлиген расправлял поруганный воротник и сатанел. Он ещё думал, что ему сделать с Сенцовым…. А что тут думать, когда этот ничтожный слизняк успел обгадить всё, чего он, Эрих Траурихлиген, добивался годами! Сейчас же, как только проклятый гауляйтер уберётся к чёрту — Сенцов сядет на кол!!

— Шу-ульц! Шульц!! — заорал Траурихлиген, призывая своего адъютанта. — Шульц! — он рванул к двери, распахнул её ударом ноги и выскочил в коридор.

Шульц в это время выдраивал полы. Услыхав гневные окрики хозяина, он выронил швабру и затрясся в нервной дрожи: а вдруг генерал собрался его казнить?

— Шу-ульц! — громыхал Траурихлиген, и Шульц решил не медлить: генерал не любит долго ждать и может казнить только за то, что Шульц слишком медленно ползает.

— Да, ваша светлость! — ответил Шульц и поскакал на голос хозяина, бросив недомытые полы.

— Ползи сюда, пока я не усадил на кол тебя! — прорычал Траурихлиген, выцарапывая из внутреннего кармана кителя свой смартфон. — Надо же мне на ком-то сбросить стресс!

— Я здесь, ваша светлость! — Шульц, отдуваясь, возник из глубины коридора и тут же вытянулся в струночку, по уставу отдав командиру фашистскую честь.

— Топай! — предписал ему Траурихлиген и для острастки хлестнул стеком по спине, свободной рукою держа около уха смартфон.

— Яволь! — пискнул Шульц и послушно засеменил туда, куда приказал ему повелитель.

— Баум! — громко крикнул Траурихлиген, когда гудки в трубке сменились чётким ответом майора. — У нас ЧП! Быстро идите в седьмой кабинет!

— Есть! — быстро ответил Баум, и Траурихлиген услышал, как майор вскакивает со стула и бегом бежит к двери своего кабинета.

«Хорошая марионетка!» — довольно отметил про себя Траурихлиген и позвонил коменданту Фогелю.

— Фогель, в седьмой кабинет! — рявкнул Траурихлиген, когда тот ответил. — Галопом!!

«Седьмым кабинетом» здесь назывался никакой не кабинет, а тесная каморка со звуконепроницаемыми стенами, скрытая тайной дверью. Эрих Траурихлиген устроил «седьмой кабинет» недавно, и Отдел Предотвращений его, слава богу, не нашёл. Теперь здесь обсуждались самые секретные дела — чтобы никто не подсмотрел и не подслушал. Мебель тут была самая скромная: круглый стол, кресла и настоящая тигровая шкура. В одну из стен вбили стальные крюки и навесили на них огромный жидкокристаллический экран, соединённый с компьютером скрытыми проводами, а посреди стола красовалась антикварная ваза, куда Шульц был обязан каждый день ставить свежие розы. Про тигровую шкуру уже выдумали несколько легенд: в одной из них Эрих Траурихлиген сам убил тигра на сафари, в другой — по приказу Траурихлигена пристрелили тигра из местного зоопарка ради шкуры, а в третьей — и того проще: шкура была куплена на рынке в одной из восточных стран, а может быть, и в Польше.

Комендант Фогель боялся ходить в седьмой кабинет: по своей сути он был заурядный клерк, а не заговорщик. Но Траурихлиген и его втянул в свои тёмные дела… и Фогель обязан был из клерка превратиться в заговорщика…

Фогель занял тот стул, который больше других был задвинут в угол, и просто пялился в «легендарную» шкуру безвременно погибшего тигра. Он просто отсидится здесь, а потом — поползёт назад, в свою тёплую комендатуру — считать боеприпасы, провиант и живые резервы.

— Поехали, черти! — ругнулся Баум, видя на огромном экране то, что транслировали камеры наружного наблюдения. — Нужно не пустить их никуда! — громко зашипел майор прямо в ухо Фогеля, заставляя последнего морщиться. — Видите, проклятый гауляйтер что-то заподозрил!

— Можно оглушить их, а потом — выбросить в чаще, чтобы их съели дикие звери… — робко предложил Фогель, стараясь лишний раз не высовываться из угла.

— Здесь из хищников остались только драные кошки! — возразил Баум. — Всех волков и медведей отпугнуло излучение трансхрона! Даже лисицы, и те — сбежали!

— Я знаю, как я с ними разделаюсь! — зловеще прошипел Эрих Траурихлиген, неожиданно вклинившись в спор и испугав обоих. — А заодно и с проклятой Светлянкой! А потом и с Сенцовым этим недорезанным! Баум, Шульц, идёмте за мной! Чёрт, эти букашки ещё смеют мне дерзить!..

С этими словами Эрих Траурихлиген выскочил из кресла, едва ли не извергая молнии из глаз, и стремительно рванул прочь из седьмого кабинета. Баум и Шульц рванули за ним, а комендант Фогель, довольный тем, что ему идти не надо, небыстро поднялся на ноги, вышел в коридор, задвинул тайную дверь и отправился к себе в комендатуру.

Эрих Траурихлиген заставил Баума и Шульца спускаться вниз, к пожарному выходу. Он перескакивал через две-три ступени, Баум тоже старался перескакивать, чтобы не отстать, а Шульц на каждом шагу спотыкался, грозя покатиться кубарем. Сатанея и рыча от злости, Эрих Траурихлиген три раза промахнулся ключом мимо замочной скважины, пока пытался открыть пожарный выход. Раньше он так никогда не психовал, и Баум с Шульцем тихо тряслись: а вдруг он усадит обоих на кол от злости?? Промазав в четвёртый раз, Траурихлиген размахнулся и высадил несчастную дверь ногой. Дверь сорвалась с петель, вылетела на улицу и разбилась на куски о булыжники, которыми был вымощен задний двор райкома.