Красный давился смехом, и Сенцов слышал, как около Красного заливается Бисмарк. Они просто поднимают его на смех… Неужели Сенцов такой глупый, что не отличил обогреватель от «брахмашираса»?
— Да эти два клоуна просто надули всех кретинов и радуются! У них карманный фонарик приделан и дырка в полу! — весело болтал Красный, а Бисмарк всё гоготал на заднем плане. — Мне в камеру, Старлей, всё видно! Я думаю, они этой балдой прикрывают и «брахмаширас», и заговор! А то, представь, как их тут будут жучить, если что-то заподозрят?
— Чёрт! — буркнул Сенцов, ёрзая в кресле. Неужели он такой непроходимый дурень?? Даже гибрид чёртов не помог…
— Не парься, Старлей! — говорил тем временем Красный. — Сейчас, Баум выпустит всех из города, и ты сможешь поспать! Только чур, сними ботинки, а то прищучат!
Чёрт, пока Сенцов был ментом — он сам и жучил, и прищучивал! А теперь что? Он дурацкая подсадная утка, и ему ничего тут не разгрести и вовек!
— Достал ты меня со своими ботинками! — пропыхтел уставший и сонный Сенцов. — Спать хочется, как чёрту!
Будь Сенцов у себя дома — он бы просто закрыл глаза и заснул бы прямо в кресле. Но настоящий Траурихлиген так не спал, и поэтому Сенцов, злою неволей вынужденный делать всё, как настоящий Траурихлиген, заставил себя оторвать телеса от кресла и уползти в чужую спальню. Красный не разрешил Сенцову ничего тут поменять, и Константин каждый раз с большим трудом засыпал в зловещей компании мраморных ангелов и огромного нехронального телевизора, который висел прямо напротив кровати и, словно бы, прожигал его насквозь своим «лазерным взглядом». Константин стащил сапоги и поменял мундир на пижаму — так было положено настоящему Траурихлигену. Задвинув тяжёлые бархатные портьеры — для успокоения собственных нервов, потому что окно и так защищала непроницаемая светомаскировочная штора — Константин задул свечу и улёгся в кровать.
Сенцов закрыл глаза и замер на подушке, укрылся одеялом с головой. Всё, наконец-то, этот день закончился, его никто не убил, он не срезался, не провалил задание и… не нашёл «брахмаширас». Ладно, Сенцов и так выпрыгнул из кожи вон, «брахмаширас» можно оставить на завтра. Или на послезавтра, или на после дождика в четверг. У Сенцова вечность впереди, чтобы найти дурацкий «брахмаширас», и ещё одна вечность для того, чтобы разобраться, как он работает. А на сегодня всё, Сенцов отпахал «программу максимум», и может спать. Маскировочная штора не давала свету с улицы проникать в комнату, и над спящим Сенцовым сгустилась полная темнота. Тишина набивала мозги ватой, и Константин погрузился в тёплый и густой сон.
«Привет!» — сказал сквозь бездну времён сенцовский телевизор, а над телевизором летал батон, и кружила колбаса, потом из кухни пришагал холодильник, распахнул дверцу и показал, что на его оледенелых металлических полках лежит пакет кефира и мобильный телефон. Мобильный телефон вдруг засветил экран и издал громкий, протяжный звонок, похожий на гудок паровоза. Сенцовский диван внезапно скинул Сенцова на жёсткий пол, а потом — с топотом прибежали люди и начали кричать, что их бомбят…
Константин вскочил и распахнул глаза. Темно. Сбоку высится широкая кровать Траурихлигена, и что-то громко гудит и воет, как воет сирена при учебной тревоге… С улицы прилетал гул и топот, а в следующую секунду что-то жутко врезалось, кажется, прямо в крышу, грохот лишил слуха, а страх загнал Сенцова под кровать. Спрятавшись, Константин слышал, как сыплется с потолка штукатурка, чувствовал, как дрожит под ним пол, слышал, как трескаются стены, и кто-то ошалело барабанит в дверь и что-то орёт…
Бабахх!!! — на улице что-то взорвалось, со звоном вышибло оконное стекло, сорвало маскировочную штору. Осколки забарабанили по кровати, Константин забился поглубже, душа его устремилась в пятки… Что это? Бомбы? Только бомб ему не хватало посреди ночи! Сон моментально растаял, зато пришёл леденящий страх.
— Ваша светлость, нас бомбят! — вопил в коридоре голос Баума, а дверь сотрясали удары его тяжёлых кулаков.
За Баумом слышался голосок Шульца и визг Фогеля. За окном метались шальные лучи прожекторов, стрекотали зенитки, и тянулся едкий удушливый дым. Вой двигателей самолёта потонул в грохоте взрывов, пол под Сенцовым вздрогнул, едва не расседаясь пополам. Фогель всё визжал, но Сенцов, казалось, оглох. В комнате занялось пламя: горячий осколок попал в окно и поджёг персидский ковёр.
— Старлей, ты жив?? — внезапно над Константином кто-то навис, ухватил под мышки и выволок из-под кровати. — Давай, действуй, а то всем каюк!
— А? — промямлил Сенцов и узнал в том, кто его вытащил, Бисмарка. За спиною Бисмарка Красный огнетушителем тушил ковёр.
— И что я сделаю?? — взвизгнул Сенцов, дрожа и забиваясь в угол. — Посъедаю бомбы, или как?? Чёрт, я же не бог!
— Организуй оборону! — прискакал Красный с огнетушителем наперевес и тут же залил пеной маленький огонёк у ног Сенцова. — Ты же генерал! Вон, как Баум к тебе ломится!
— Я??? — перепугался Сенцов, дёргаясь в руках Бисмарка. — Да я вам что? Да я вам кто??
— Ты — Траурихлиген! — настоял Красный, помогая Бисмарку выводить Сенцова из комнаты. — Траурихлиген бы такую атаку за раз отбил! А ты?
— А у меня нет «брахмашираса»! — ныл Сенцов, проявляя стойкую тенденцию заползти назад и скрыться ото всех под своим ватным одеялом. — У меня — куча хлама с киселём на макушке! Чем я буду отбивать атаку??
— Мозгами! — отрезал Красный, а Бисмарк выпихнул Сенцова прочь из комнаты в коридор.
В коридоре Сенцова встретили «старые друзья»: Баум в пижаме кричал, широко разевая рот, встрёпанный Фогель запихивал в рот таблетки, Шульц скакал в дальнем углу коридора, на ходу надвигая сапоги не на ту ногу… Кажется, их жёстко подкузьмили: бомбы сыплются, оглушая, Сенцов не может устоять на ногах, пол под ним ходит ходуном… Нет, это не их подкузьмили — это Сенцова подкузьмили! Они все молятся на Сенцова, как на спасителя, и ждут от него невероятных чудес… Которых у Сенцова нет!
— Ваша светлость! — вынырнул из грохота крик Баума. — Они разнесут город на куски!
— Я понял! — мрачно буркнул Сенцов и потащился вперёд по коридору, лишь бы куда-нибудь тащиться. Шульц с двумя вёдрами воды заскочил в его комнату и принялся деловито заливать горящий персидский ковёр, потому что Красный так и не загасил все огоньки, а ринулся в тайный ход, когда ворвался Баум.
— Скорее, ваша светлость! — мимо Сенцова галопом пронёсся Баум и исчез где-то во мгле, увлекая за собою и Фогеля.
Бабаххх! — бомба врезалась в брусчатку во внутреннем дворике райкома, и пол под Сенцовым снова задрожал. Константин не устоял на ногах, завалился вперёд, а около него бухнулся солидный кус штукатурки — такой мог и прибить, упади на голову.
— Чёрт… — чертыхнулся Сенцов и тут же понял, что навалился животом на подоконник окна, завешенного светомаскировочной шторой.
Там, за окном, громыхало и вспыхивал яркий свет, который проникал сквозь штору и бросал зловещие блики на стены. Сенцов слегка отогнул уголок плотного зелёного хлопка и выглянул наружу через грязное стекло, стремясь оценить размеры постигшего его бедствия. А за окном пылало пламя, носились и погибали солдаты, гремели взрывы, на крышах разрывались от стрельбы зенитные орудия, ближайший дом разнесло на куски… А в чёрном ночном небе драконами носились самолёты и всё скидывали и скидывали бомбы, стремясь не оставить от города камня на камне… Константина даже затошнило от всего этого, он отвалился от окна, опёрся о подоконник и принялся дышать ртом, подавляя тошноту. Тошнота только усиливалась, а ещё — появился звон в ушах…
— Чёрт! — Сенцов замотал головой, и тут что-то произошло. Стихли все звуки на улице. Он оглох? Нет, что-то другое: Константин слышит, как потрескивают факела в коридоре, слышит, как он сам сопит… А на улице — тихо! Заткнув за пояс страх, Сенцов снова выглянул на улицу… и остолбенел от изумления! Самолёты прекратили сыпать бомбами — теперь они сыпались вниз сами! Зенитчики пытались стрелять из орудий — но и те не работали тоже, встали поперёк дороги автомобили и мотоциклы, танк заглох посреди разнесенной клумбы… Солдаты переговаривались, теребя автоматы. Что это? Сенцов не знал… Глянул на золотые часы Траурихлигена и увидел, что их секундная стрелка недвижимо застыла на цифре «12».