— Не надо.

— Разве не хочется тебе вот так со мной, рука об руку, идти долго-долго?

Ответить ему, как всегда, шуткой или сказать неправду Наташа не хотела, а признаться в том, что ей хорошо с ним сейчас под этим мельканием снежинок, она не решилась. Понял ли он ее настроение или это вышло случайно, но Толя стал задумчив. Они молча дошли до колодца и так же молча простились, крепко пожав друг другу руки.

Наташа хлопнула калиткой, а Толя все еще глядел ей вслед. Завтра до зари на работу. И ему стало жаль ее. Трудно. С утра до вечера… Толя вздохнул, но в то же время и погордился девчатами. Молодцы! Им бы надо учиться, а времени в обрез. Может, двухсменку организовать? Кто-то на партбюро, кажется, намекал уже. А может, без привязи держать коров? Ведь так легче.

Утром Толя, как всегда, вовремя явился к утренней дойке, поздоровался с Сашей, закурил:

— Насчет зимовки надо подумать, — сказал он.

— Верно, — подтвердил Саша, — неплохо бы собрать весь скот на один, два или, в крайнем случае, три двора, ухаживать будет легче.

Подошли доярки.

Толя проговорил:

— Хочу предложить правлению беспривязный метод содержания коров.

Девчата переглянулись.

— Басни! — шепнула Аленка Фене.

Толя услышал и ответил:

— Ничуть не басни. Это будет очень дешево и облегчит вашу работу. Обнесем ферму изгородью, построим во дворе навесы, а вокруг — бурты с кормом.

Девчата зашумели, а Феня сказала:

— Это хорошо задумано! Я еще вот что предлагаю — чердак силосной башни использовать.

— Это для чего же? Коров по лесенке наверх тащить, что ли? — спросила Аленка.

Феня обиделась:

— Вовсе не коров по лестнице тащить, уж если тащить, так железные баки, в которых держат воду. Она будет прогреваться теплом силоса, а оттуда пойдет вниз по трубам к поильным корытам. Зимой скотина будет пить теплую воду.

— Правильно, умница, Феня! — сказал Толя. — И я думаю, этот вопрос надо вынести завтра на комсомольское собрание.

— Но ведь собрание будет отчетно-выборное! — вмешалась опять Аленка.

— Вот и хорошо, примем решение, а любое решение — это план нашей работы.

— Говорить-то легко! — послышался чей-то голос.

— Сколько у нас коров? — перебила Наташа.

— Около ста, — отозвался молчавший все время Александр Иванович.

— Ну вот, опять не будет комсомольско-молодежной фермы, — заворчала Катя.

— Это почему же не будет?

— Придут пожилые доярки.

— Ну, насчет этого не бойтесь, никого нам не дадут, а вот скота прибавится — ждите первотелок, — ответил Александр Иванович.

— Нам и своих довольно, и так спину ломит — не разогнешься.

В разговор опять вмешалась Феня.

— Мне приходилось читать о таком способе, и я думаю, что мы сами, именно сами, без помощи старших, справимся с пополнением!

— Скажет тоже! — недовольно прошептала Аленка.

На нее шикнули.

— Вы подумайте только, — с жаром развивал свою мысль Толя, — сейчас у нас много времени уходит на чистку помещения, на заготовку кормов, подноску, а тогда этого совсем не надо будет делать. Буренки сами подойдут к буртам и вволю наедятся того, чего захочется: угодно сена — ешь сено, а тут рядом и силос. Да и навоз каждые сутки нет надобности вычищать, пусть накапливается. Летом коровы уйдут на пастбище — подогнали скребковый транспортер, вот тебе и двор убран.

— Я возьму десяток коров, — сказала Феня.

— А телята? — вмешался Александр Иванович.

— С ними справятся школьники, а я присматривать буду.

Наташа слушала разговор молча. Тайком поглядывала она влюбленными глазами на Толю и мысленно гордилась им.

Девчатам заметны стали ее молчаливость и какая-то внутренняя сосредоточенность, и они подумали, что Наташа, вероятно, огорчена тем, что ее коровы сегодня дали меньше молока. Подруги кое в чем были правы — у Наташи действительно мелькнула такая мысль. Ей хотелось быть впереди всех, чтобы Толя похвалил ее, а как это сделать, она не знала. Нелегко все-таки без Феди…

Глава XX

На следующий день в клубе состоялось отчетно-выборное комсомольское собрание. Ребята, выдвинутые в президиум, уже сидели за столом на сцене. Вошла Феня с цветами в вазочке, поставила на стол. На ней новое сиреневое платье. Движения ее точны и ловки. Из-под платка, немного сбившегося назад, видны разделенные прямым пробором темные волосы. Большие выразительные глаза поблескивают.

Наташа сидит в зале, на голове — меховая шапочка, и вся она такая нарядная, будто пришла танцевать.

Собрание началось оживленно. Когда Ваня Пантюхин приступил к докладу, в зале то и дело вспыхивал смех. Даже Надя, привыкшая вести бурные молодежные слеты и встречи, и та растерялась. Уж каких только вопросов не задавали Ване! С него пот лил градом, парень и краснел и бледнел.

А когда начались прения, попало и райкому комсомола и партийной организации, а больше всего, пожалуй, камешки летели в огород Нила Данилыча — не всегда доверяет молодым, не советуется с ними, нет заботы об отдыхе, в селе могло быть куда веселее… Да и в красных уголках на фермах до сих пор нет телевизоров!

Что ни слово — то гвоздь. Нилу Данилычу и больно и досадно, а он улыбается: зал полон восемнадцатилетних — горячих, порывистых, неугомонных. Ишь как глаза-то поблескивают. Здорово! Давно не гудел так микулинский клуб. За живое взяло.

Даже молчальник Федя и тот заговорил.

— Скота у нас теперь почти втрое больше, — начал он глуховатым голосом, тушуясь и краснея, — а доходы невелики. Почему? Да потому что коров прибавилось, а содержатся они в семи местах. Вот и прикиньте, сколько лишних подвозчиков кормов, сторожей, доярок, пастухов. А если мы соберем скот в две-три фермы, то себестоимость молока сразу снизится.

— Правильно! — раздались голоса из зала.

А Нил Данилыч заметил:

— Больших помещений у нас пока нет, и до будущего года изменить ничего не сможем.

— Сможем! — уверенно заявил Толя и, не выходя на трибуну, прямо с места рассказал о ферме беспривязного содержания скота.

Встав, Нил Данилыч начал говорить о том, что это только мечта, не больше: зима в приокском крае суровая, скот может погибнуть.

Наташа выкрикнула:

— За мечту надо бороться! Скоту погибнуть не дадим, только разрешите!..

Комсомольцы поддержали ее:

— Правильно!

Говорили много, но все сошлись на одном: правление колхоза не дает развернуться молодежи, а партийная организация, вместо того чтобы руководить комсомольцами и вести за собой, делает иногда за них все сама, поэтому и скучно молодым.

Потом выступила Феня. Она сказала о том, что в Микулине слишком много лошадей. Есть ли расчет держать их?

— Мы с дядей Матвеем подсчитали, и выходит, что каждая лошадь съедает столько сена, сколько хватило бы для содержания десяти овец. Овцы дают прибыль, а лошади, когда в колхозе много тракторов, убыточны. Ведь для обслуживания ферм и приусадебных участков хватило бы и половины табуна, который сейчас у нас есть.

Александр Иванович подтолкнул Нила Данилыча — мотай, мол, на ус.

Председатель кивнул головой и взялся за карандаш, а немного погодя прошептал на ухо Александру Ивановичу:

— Толково говорят, прислушаться есть к чему. — Потом посмотрел в битком набитый зал и, что-то прикинув, спросил у Феди: — Вот ты пастух, а что собираешься делать зимой?

— Как что? — удивился Федя. — Пойду на ферму.

— Зачем?

— Доить коров.

Парни и девчата схватились за животы. Больше всех смеялась Аленка, сидевшая рядом с Толей и Наташей.

— Уморил: доярка в брюках!

— Что вы ржете, ну не в доярки, так в дояры пойду, разве мужчины не могут? — сердился Федя, косясь в сторону Аленки. — Могут, и получше вас!

— А ты пробовал?

— Пробовал! Правда, сперва молоко попадало то за голенище, то в рукав, а потом ничего. Вон Наташка знает, целую неделю за нее доил…

Зал никак не мог утихнуть от смеха. Александр Иванович, улыбаясь, все успокаивал расшумевшихся комсомольцев, а когда ребята угомонились, поинтересовался у Феди: