Барон провёл девушку через двор и подвёл к ступеням, ведущим в замок. Подняв глаза, Элайна увидела наверху толпу служанок, и среди них высокую худощавую женщину, одетую во всё чёрное. Тронутые сединой волосы украшал такой же серебряный обруч, какой носил Амарис.

– Это моя мать, – шепнул барон, помогая девушке подняться по крутым ступеням. – Когда я вас представлю, вы должны опуститься на колени и склонить голову в знак почтения.

Под крики ликующей толпы, они поднялись по лестнице и остановились напротив баронессы Амалии. Та, молча, смотрела на сына и его будущую жену, строго поджав губы.

– Матушка, это моя невеста Элайна Олайн, – произнёс Амарис и слегка сжал руку девушки. – Я украл её по обычаям наших предков, она отсидела в Башне Невест положенный срок и сейчас смиренно припадает к твоим ногам в знак покорности и согласия стать твоей невесткой.

Баронесса продолжала сверлить девушку глазами, и та отвечала ей таким же прямым и холодным взглядом. Молчание затягивалось, и служанки за спиной баронессы начали тревожно перешептываться. Амарис с силой сжал ладонь девушки и бросил на неё умоляющий взгляд. Только тогда Элайна неохотно опустилась на колени и склонила голову. Хаскетт опустился рядом.

– Твоя невеста строптива и упряма, и я думаю, ты сделал неверный выбор, похитив эту девушку… Но что сделано, то сделано. Не мы выбираем свою судьбу, а боги решают за нас, – недовольно произнесла баронесса. – Будем надеяться, она ещё переменится к лучшему… Благословляю вас, дети мои. Любите и почитайте друг друга, и пусть боги пошлют вам счастье и удачу.

Она слегка коснулась их голов, и двор замка взорвался приветственными криками. Снова ударил колокол – гулко, тожественно, протяжно. Амарис встал и помог подняться невесте. Он откинул с её лица вуаль и все смогли увидеть лицо будущей госпожи. Послышались крики восхищения и одобрительный свист.

Внезапно, сквозь весь этот шум, Элайна расслышала знакомые прихрамывающие шаги и голос отца. Резко обернувшись, она увидела пробиравшегося сквозь толпу служанок капитана. Его всегда загорелое лицо побледнело и осунулось, как у больного человека. А в глазах блестели слёзы.

– Папочка! – воскликнула девушка и бросилась в объятия отца.

– Элайна! – выдохнул капитан, крепко прижимая к себе дочь. – Моя принцесса…

– А вот и мой дорогой тесть! – с довольной улыбкой произнёс Хаскетт. – Ну что ж, раз вся семья в сборе, может, пройдём в замок и отпразднуем это маленькое радостное событие?

Покинув Башню Невест, Элайна поселилась в замке на женской половине. Ей предоставили несколько красивых уютных светлых комнат и штат необходимой прислуги. Она могла свободно передвигаться по замку и крепости, но за ней продолжали строго следить, хотя и не так явно, как прежде. Элайна и не думала о побеге, так как её отец оставался заложником Хаскетта, хотя тот и относился к нему, как к почётному гостю.

По обычаю, между помолвкой и свадьбой должно пройти не более сорока дней – срок достаточный, чтобы сделать необходимые приготовления к торжеству и созвать всех гостей.

Всё это время баронесса Амалия обучала девушку правилам церемонии, знакомила с обычаями и законами горных баронов, показывала замок и крепость, рассказывала о хозяйственных делах и людях, служивших им. Элайна старалась всё запомнить, как прилежная ученица, понимая, что эти знания могут ей пригодиться.

Теперь Амарис виделся с девушкой каждый день, несмотря на занятость приготовлениями к свадьбе. Он дарил ей дорогие подарки, говорил комплименты, и вообще, вёл себя совсем не так, как прежде. Его поведение становилось всё более свободным, а ухаживания более настойчивыми. Однажды он даже попытался поцеловать "невесту". Но Элайна оттолкнула его, сказав:

– Вы много себе позволяете, сударь. Я ещё не ваша жена.

– Мне нравится ваша скромность, дорогая. Но всё же вы моя законная невеста, а значит, поцелуи не возбраняются.

– Нет! – твёрдо ответила девушка. – Мои поцелуи нужно заслужить.

Глаза Амариса вспыхнули и недобро сузились.

– Я думал, вы уже смирились, а вы продолжаете упрямиться. Но мне это даже нравится. Надоели покорные гаремные рабыни. Чем больше вы будете сопротивляться, тем слаще будут наши объятия в конце.

– Боюсь, вам ещё долго придётся пользоваться услугами наложниц, – язвительно парировала Элайна.

– Ничего, я подожду, пока вы станете уступчивей, – усмехнулся Амарис.

Свадьба была роскошной и торжественной – больших зазнаек, чем горные бароны, нужно ещё поискать. Они любили пустить соседям пыль в глаза. Свадебный наряд невесты так щедро украшали золотое шитьё и драгоценности, что он стал неподъёмным. Если бы не выносливость Элайны, она бы свалилась с ног ещё до конца церемонии. Съехавшиеся отовсюду гости просто упились заморскими винами и объелись великолепной едой. Зато и на богатые подарки не поскупились.

Незадолго до свадьбы Хаскетт отпустил капитана Олайна, чтобы тот смог съездить домой и пригласить всех родственников на торжество. Элайна уговаривала отца больше не возвращаться, так как не хотела, чтобы он стал заложником их с Амарисом отношений, и Олайн, хотя и с большой неохотой, послушался. Поэтому на свадьбе со стороны невесты не присутствовал ни один родственник, что удивило гостей и добавило огорчений Хаскетту.

Когда первый свадебный день подошёл к концу и молодожёнов отвели в брачную комнату, Амарис, который за столом хватил лишнего, снова попытался обнять и поцеловать жену, но Элайна снова его оттолкнула. И тогда барон показал свой истинный характер: обозвал Элайну грубыми словами и дал пощёчину, заявив, что если она не покорится, то будет получать пощёчины, вместо поцелуев, каждый день. На что девушка ответила просто: ударила один раз и ушла к себе, оставив бесчувственного супруга на холодном каменном полу.

Утром в комнату Элайны ворвалась баронесса Амалия, кипя от возмущения. Посмотрев на невестку испепеляющим взглядом, прошипела, как рассерженная змея:

– Сударыня, со вчерашнего дня вы стали баронессой Хаскетт…

– И я этим не горжусь… – пробормотала девушка, но так, чтобы свекровь услышала. Лицо баронессы потемнело ещё больше, но она, сдерживая раздражение, продолжила: – …Вместе со многими правами у вас появились и некоторые обязанности, и одна из них – супружеская. Жена не может отказать мужу в его естественных желаниях, даже если ей этого не хочется. А уж тем более бить супруга, как раба, и оставлять беспомощным на полу… У меня просто нет слов, сударыня, чтобы осудить ваш поступок!

– Он первый начал, – насупилась девушка. – Я тоже не позволю себя бить, так и передайте вашему сыну. Я не рабыня. И не наложница, чтобы удовлетворять его похоть по первому требованию… Я не напрашивалась к вам в невестки и в супруги вашему сыну. Он взял меня силой, принудил к этому браку. Но теперь я сама решаю, как жить дальше. И если Амарис хочет овладеть моим телом, пусть сначала завоюет мою душу. Без любви или уважения, я не позволю ему разделить со мной ложе… Хаскетт сделал ошибку, похитив дочь виолки и капитана Олайна. Ему нужно было поискать простую сельскую девушку, которая была бы счастлива стать госпожой «горных волков».

Баронесса Амалия, онемевшая от дерзких речей новоиспечённой невестки, молча повернулась и стремительно покинула комнату, раздражённо хлопнув дверью.

Отшумели свадебные торжества, разъехались гости, и замок вновь вернулся к будничной размеренной жизни. Баронесса Амалия продолжала заботиться о доме и хозяйстве, Амарис пропадал на охоте. Молодая же баронесса Хаскетт – Элайна – занималась своими делами. Сначала пошила себе обновку – полувоенный костюм из кожи, подобный специфической форме матери. Облачившись в него, набросив на плечи алый шерстяной плащ, вооружившись мечом из арсенала супруга, она, почти каждый день, покидала замок и долину, и в сопровождении назначенной охраны, уезжала в Ледеберг. Казалось, она бесцельно бродит по горам и долинам, любуясь красотами природы: часами сидела на берегу чудесного водопада или очаровательного озерка, прятавшего хрустальные, отражающие небесную синь воды, в укромном уголке среди скал и лесов.