Неожиданный вывод! Но, пожалуй, верный. Мы привыкли ждать от будущего бед, но ведь в неизвестности грядущего таятся и радости. Жаль только, зачастую беды с радостями сплетены так прочно, что одно не отделишь от другого…

Размышления мои оборвал настойчивый зов Тиндала. Брат отоспался, успокоился и вновь обрел ясность мысли. Узнав, что мы собрались идти к ним навстречу, он предложил прежде всего найти их след. «Мы как медведи натоптали, тропу разрыли в сажень шириной. Снегопада с тех пор не было, лед стоит — не потеряетесь, даже если захотите! А мы по ней вернемся. Как раз встретимся!»

Ниэллин сам хотел сделать так, как предложил Тиндал, и сразу отправился на поиски тропы. Я тщательно привязала сумку Лальмиона, собрала оставшиеся вещи, проверила узлы ремней. А потом ждала его, любуясь вновь открывшейся мне красотой льдов.

Одиночество среди ледяной равнины больше не пугало. Вернее, я не чувствовала себя одинокой. Знала так же верно, как если бы видела воочию, что брат и наши друзья спешат к нам, что на востоке Лорды и весь народ продолжают путь к берегу. И я чувствовала, что Ниэллин неподалеку — ощущала его тепло, как будто он был на расстоянии вытянутой руки.

Вскоре он вернулся: широкая тропа отыскалась всего-то в паре сотен шагов от нас. Когда мы пошли по ней, то увидели, что по обе стороны у каждого сугроба снег истоптан, а кое-где глубоко разрыт. Страшно представить, сколько сил наши товарищи потратили на эти поиски!

Идти по тропе было лишь немногим легче, чем по целине. Как всегда, под ноги подворачивались то бугры, то ямы, и частенько приходилось упираться, чтобы вызволить застрявшую волокушу. Но сегодня не раздражали ни трудная ходьба, ни мороз, ни ветер — нас осеняла недавняя радость. Она прибавляла сил, умножала красоту блистающей ледяной равнины, умаляла тяготы пути. Она укрепляла надежду: казалось, ничто уже не остановит нас, не помешает встретиться с друзьями, догнать народ, дойти до берега!

Окрыленная радостью и надеждой, я не замечала ни времени, ни лиг пути по тропе. Очнулась, только когда Ниэллин остановился и, сбросив постромки, обернулся ко мне:

— Подождем здесь. Айканаро звал, сказал, они уже неподалеку. Давай глянем сверху — вдруг увидим их?

Оказывается, мы подошли к нагромождениям льдин у окончания разводья. Оставив волокушу на тропе, мы влезли на крутой и высокий бугор. Схватившись друг за друга, устояли на скользкой глыбе, огляделись.

Справа уходила вдаль пустая гладь разводья. Она уже не парила; свежая наледь блестела в свете звезд. Прямо перед нами громоздились ледовые глыбы, лишь отчасти присыпанные снегом. Взгляд терялся в мешанине округлых и угловатых форм, среди серебристо-голубых пятен света и темно-синих теней. Где-то там, между ними, пряталась тропа. Мы озирались, высматривая в ледяном хаосе движущиеся фигуры…

Вдруг небеса вспыхнули неистовым огнем!

От края до края окоема катились пылающие валы — перетекали друг в друга, сливались, свивались в жгуты и ленты, обрушивались на льды снопами блистающих струй. Золото и багрянец прорастали яркой зеленью, та сменялась серебром и вновь переплавлялась в золото. Яркие сполохи бились в зеркале разводья, плясали в ледяных гранях. Глаза слепило, в ушах загремели трубные созвучия невероятной красоты и мощи. Это хор небесных огней? Или музыка рождается прямо внутри души?

Внезапно сквозь могучую песню прорвались крики! Кричали совсем близко.

Ниэллин тоже заорал и отчаянно замахал руками, и мы оба едва не свалились с вершинки. Я оторвала взгляд от полыхающих небес — наши! Все четверо, облитые огненным сиянием, стояли на соседнем гребне!

Не помню, как скатилась со склона, как очутилась в объятиях Арквенэн, Тиндала, Алассарэ… Я пыталась обнять всех разом и каждого в отдельности. Мы встряхивали, целовали, тискали друг друга, пока все вместе не рухнули в какую-то яму. Выбрались из нее под возмущенные крики Алассарэ, оказавшегося на самом дне, — и наконец-то обрели дар речи.

— Что же вы! — воскликнул Айканаро. — В небеса смотрите, а под носом у себя ничего не видите! Мы вас сразу, как сияние зажглось, заметили. Стрелы пускали, кричали, по осанвэ звали. А вы и ухом не ведете!

— Ладно тебе, не ругайся, — вступилась Арквенэн. — Глянь: они еле живы! Тощие, бледные, в чем только душа держится? Не услышали, и ладно. Главное, сюда дошли. Чудо, что их по дороге ветром не сдуло!

Мы с Ниэллином переглянулись — и рассмеялись. Не за что нас жалеть! Нас и правда не сдуло ветром, душа крепко держится в теле, и мы живы как никогда. Арквенэн просто давно не видела нас при ярком свете!

А она совсем обеспокоилась:

— Да что с вами? Алассарэ, они точно не в себе! Чего тут смешного?!

«Скажем?» — взглядом спросил Ниэллин.

Я кивнула.

В переливчатом сиянии он опустился на колено и низко поклонился всем. Я встала рядом.

— Тинвиэль, дочь Тиринхиля, — начал Ниэллин торжественно и громко, — оказала мне великую честь, став моей женой. Перед Эру Вседержителем принесли мы супружеский обет, о чем объявляю я перед вами, друзья мои Айканаро, Алассарэ и Арквенэн. А ты, Тиндал, сын Тиринхиля, позволь мне отныне почитать тебя за брата, если принимаешь ты мое родство.

Он снова поклонился.

Арквенэн замерла с открытым ртом, Тиндал ошарашенно хлопал глазами, да и у Айканаро с Алассарэ вид был изумленный. Такого они не ждали!

Давая им время прийти в себя, я произнесла столь же важно:

— Перед тобой, брат мой Тиндал, и перед вами, друзья мои Айканаро, Алассарэ и Арквенэн, подтверждаю слова Ниэллина, сына Лальмиона. Мы принесли супружеский обет, и отныне он — мой муж.

Отмерев, Арквенэн всплеснула руками:

— Подумать только! А мы беспокоились! Думали, они там погибают, а они… супружеский обет принесли!

Айканаро громко прочистил горло. От этого звука Тиндал опомнился: шагнул к Ниэллину, поднял его на ноги и крепко обнял.

— Я принимаю твое родство, — дрогнувшим голосом сказал он, но, справившись с собой, продолжал твердо: — Отныне ты — брат мне и сын моим родителям. Счастлив я обрести такого родича.

— Здесь я за Лорда, — с улыбкой сказал Айканаро. — Объявленное передо мной объявлено перед всем народом. Но не думайте, что, коль скоро принесли обет в пустых льдах, избавились от свадебного пира вместе со всеми, на берегу!

Алассарэ же заявил невозмутимо:

— Подумаешь, новость. Чему удивляться? Дело-то шло к тому!

И тут же, отодвинув Тиндала, стиснул в объятиях нас обоих:

— Надо же, решились! Напрасно я держал вас за тугодумов!

— Без нас решились, — попеняла Арквенэн. — Тинвэ! Хоть бы меня спросила!

Возмущение ее было притворным. Рассмеявшись, она схватила меня, расцеловала, потом бросилась на шею Ниэллину. А я оказалась в руках Тиндала.

— Рад за тебя, сестричка, — ухмыльнулся он — Скажи только, с чего вы вдруг так заторопились?

— Наоборот, — за меня ответил Ниэллин, — мы слишком уж медлили. Почти опоздали… разделить друг с другом жизнь прежде смерти.

Лицо у Тиндала вытянулось, глаза округлились, но он, проглотив вопросы, сказал только:

— Похоже, все-таки успели. Поздравляю.

— И я поздравляю от души! — Айканаро в свою очередь обнял меня и Ниэллина. — Пусть в жизни вам выпадет делить радость и счастье, а они преумножаются от деления! Если же вдруг выпадет делить беду — пусть она раздробится и исчезнет. И пусть всякий путь, который вы разделите друг с другом, станет вполовину быстрее и легче. Особенно здесь, во льдах. Ведь, чем скорее дойдем до берега, тем скорее отпразднуем по-настоящему!

Конечно, до свадебного пира было еще далеко: льды не выгладили нам сверкающую дорожку и не двинулись к берегу вместе с нами, как величественные корабли. Покончив с торжественными речами, мы впряглись в волокуши и зашагали следом за Тиндалом и Айканаро. Они не стали возвращаться на тропу, а повернули прямо на восток. Всполохи сияния ярко озаряли окрестности. Тиндал уверенно выбирал дорогу, и вскоре мы вышли на ровное ледовое поле, где ходьбу затруднял только глубокий снег. Сияние постепенно померкло и угасло, но и при свете звезд мы далеко, до самого края окоема, видели снежную равнину. Гладкость ее кое-где нарушалась заусеницами ледовых бугров или штрихами гряд и трещин. И, вопреки всем надеждам, не видно было ни холмов, ни хотя бы высоких облаков — ничего, что указало бы на приближение берега.