Но сейчас мы были стократ нужнее друг другу. Тогда мы впервые столкнулись с пугающей Тьмою вовне — и внутри нас. Однако тогда мы были дома. Рядом были матушка и отец, друзья и родичи, был весь наш народ, и мы не лишились еще теплой опеки Владык. Было кому успокоить и утешить нас, наставить и защитить…

Здесь же мы оказались затеряны среди бескрайних льдов, среди холода и мрака — отвергнутые Владыками, разобщенные с народом, осиротевшие после гибели Лальмиона. У нас не было иного оберега от Тьмы, кроме любви, иной надежды, кроме верности. И нам негде было искать опоры крепче и защиты прочнее, кроме как друг в друге.

Что еще готовят нам льды, чтобы испытать нашу любовь и надежду, нашу верность и крепость наших сил?

Ниэллин склонился ко мне; его дыхание согрело мне лицо.

— Не бойся, Тинвэ, — шепнул он. — Мы не поддадимся Тьме. Все будет хорошо.

16. Вдогонку

Метель за ночь улеглась, лед оставался в покое. Погода была хорошей для ходьбы. Но мы вчетвером, тихонько посовещавшись с утра пораньше, пока Ниэллин занимался раненым, решили остаться на месте еще на круг звезд. Алассарэ едва избежал смерти, раны его только-только начали заживать. Страшно было даже помыслить о том, чтобы снова мучить его перевозкой на волокуше. Да и подавленному горем Ниэллину не поздоровится, если опять придется тащить тяжелый груз, а потом из последних сил врачевать полумертвого товарища. Спасение Алассарэ стоило Лальмиону жизни. Мы вовсе не желали, чтобы и с Ниэллином случилось беда.

Ниэллин и Алассарэ безропотно приняли наше решение: так было лучше для обоих, и оба понимали это. Правда, каждый понимал еще, что теперь мы разлучены с нашим народом почти безнадежно. С расставания минуло три круга звезд, и только в один мы хоть как-то продвинулись вперед. В ближайшее время мы не сможем идти быстрее, а Лорды не будут медлить для того, чтобы в ущерб остальному народу дождаться нас… И пусть у них не будет других причин для задержек!

Нам и дальше придется вшестером — уже без Лальмиона! — преодолевать бесконечные лиги ледовых полей. Дойдем ли мы когда-нибудь до берега? Соединимся ли с остальными?

Никто не решился вслух спросить об этом: мы и так знали, какой ответ нам нужен… и как трудно будет на деле получить его.

Арквенэн все же задала вопрос:

— Наши-то хоть знают, что мы живы?

— Знают, — кивнул Айканаро. — Я дозвался Артафиндэ. Рассказал ему все… и о Лальмионе тоже.

Ниэллин прикрыл рукой глаза, потом устало — совсем как Лальмион! — проведя ладонью по лицу, пробормотал:

— Как там Лорд без нас? Тяжело ему, должно быть…

Положив руку ему на плечо, Айканаро сказал ободряюще:

— Не бойся за него. Он не один: рядом с ним Артанис, да и целители Второго Дома неподалеку. Артафиндэ справится. Он ведь Лорд.

Ниэллин кивнул и больше не заговаривал об этом. Беспокойство и сокрушения не помогут догнать народ. А до тех пор у Ниэллина не будет возможности снять с Артафиндэ и Артанис часть целительских забот.

Так или иначе, пока ему хватало своих. Алассарэ нужно было скорее поставить на ноги, а для этого — как следует заживить поврежденное нутро и хотя бы немного подкормить. От бедняги осталась кожа да кости, и он был страшно голоден. Ивовый отвар с четвертушкой лембаса лишь раздразнил его голод. Поколебавшись, Ниэллин разрешил ему поесть нашей похлебки, но, как оказалось, зря: стоило Алассарэ вместе с отваром проглотить кусочек мяса, как его скрутил приступ боли, и он едва удержал в себе съеденное.

Пришлось Ниэллину, отставив свою миску, снова взяться за врачевание.

— Не годится тебе пока такая пища, — огорченно сказал он, ощупывая живот Алассарэ. — Надо потерпеть еще круг-другой.

Алассарэ, морщась, пробормотал:

— Еще круг-другой — и терпеть некому будет. С голоду ноги протяну.

— Ниэллин, а рыбу ему можно? — с жалостью спросила Арквенэн. — Она легче в нутро ложится. Алассарэ, съешь рыбу?

— Из твоих рук… хоть каракатицу, — кряхтя, пообещал Алассарэ.

— Попробовать можно, — согласился Ниэллин.

Арквенэн тут же насела на Тиндала, требуя найти полынью, в которой можно наловить рыбы. Брат пожал плечами — он не чувствовал поблизости явных прорех во льду, — однако поискать согласился. Видно было, что он тоже не прочь порыбачить.

Айканаро отпустил их, но велел не уходить от лагеря дальше, чем на пол-лиги. Сам он собирался откопать из-под снега и осмотреть волокуши — во время перехода ему показалось, что в одной из них треснул каркас. А я увязалась за рыбаками, чтобы не мешать больному и врачевателю, да и возиться с волокушами, как Айканаро, мне не хотелось.

Когда мы с удочками, приманкой и мешком для добычи выбрались из шатра, затея показалась безнадежной — кругом простиралось ровное, мощное ледовое поле, засыпанное глубоким снегом. Ветер собрал сугробы в невысокие волнистые гряды. Где-то под ними покоится тело Лальмиона… Не суждено ли и нам лечь под холодный серебристый покров?

Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.

Тиндал тем временем вытащил из сугроба копье и, оглядевшись, направился на северо-запад. Мы с Арквенэн заторопились за ним, то и дело по колено проваливаясь в рыхлый снег.

Через четверть лиги в поле обнаружилась неширокая трещина, уже замерзшая и занесенная снегом. Тиндал, прислушиваясь и приглядываясь, спустился в нее, прошел с десяток шагов и ткнул в снег копьем. Копье провалилось; лед в этом месте оказался совсем тонким, и в несколько ударов брат пробил широкую лунку.

— Тут бывают морские звери, — пояснил он. — Делают отдушины в молодом льду, промерзать им не дают. Я такую отдушину раскопал.

Они с Арквенэн размотали лески, насадили на крючки кусочки мяса, опустили в лунку. Однако, едва у Тиндала клюнула рыба, он услышал зов Айканаро: каркас их волокуши разболтался и, действительно, кое-где треснул. Требовалась помощь в починке.

Вздохнув, Тиндал передал удочку мне, а сам быстрым шагом пошел обратно, к шатру, мерцавшему в отдалении теплым оранжевым светляком.

Леса снова дернулась, согнув удило.

— Тащи же, Тинвэ! — вскрикнула Арквенэн.

Спохватившись, я выдернула из лунки небольшую, с ладонь, рыбку. Закинула снова… И мы с Арквенэн целиком сосредоточились на рыбалке.

Занятие это увлекало, отгоняло прочь печаль и дурные предчувствия. Клев был хорош. Мы таскали из воды рыбок одну за другой, отбрасывали в сторону, чтобы они случайно не свалились в лунку, снова опускали крючки в черную воду… Навскидку рыбок набралось уже десятка три, но мы никак не могли остановиться. Заслышав за спиной хруст снега, я решила, что это вернулся Тиндал, и даже не обернулась — так мне хотелось поймать еще одну рыбешку!

Звук шагов позади неожиданно сменился громким, густым сопением и сочным чавканьем. Кто это?!

Я выпрямилась, резко развернулась — и обмерла от ужаса: в двух шагах от меня огромный медведь пожирал нашу рыбу!

Надо бежать, спасаться! Но колени у меня ослабели, горло сдавило… Я не могла ни шевельнуться, ни крикнуть, ни даже пискнуть.

Мы пропали! Сейчас он доест рыбу и примется за нас!

— Тинвэ, что там? — не отрывая взгляда от лунки, спросила Арквенэн рассеянно.

— М-мед…ведь…

Она вскинула голову, увидела зверя — и без задержки испустила оглушительный, пронзительный, душераздирающий визг!

В жизни не слыхала я такого визга! Медведь, должно быть, тоже. Оторопев, он отшатнулся, выронил из пасти рыбину и неуклюжим галопом ринулся наутек. Он улепетывал все быстрее и, когда Арквенэн наконец умолкла, был уже в паре сотен шагов от нас. А потом вдруг исчез из вида — наверное, спустился в другую трещину.

Не говоря ни слова, Арквенэн кинулась к оставшейся рыбе и принялась дрожащими руками запихивать ее в мешок. Губы у нее тряслись. А я, все еще не в силах превозмочь оцепенение, просипела:

— Он испугался… ты… ты его прогнала!

— Рыб-бу не отд-дам, — стуча зубами, выговорила Арквенэн. — Это д-для Алассарэ!