Не напрасно того называли величайшим мастером нолдор! Еще юношей он научился заключать в прозрачные камни толику сияния, разлитого в воздухе Благого Края, и щедро раздаривал их друзьям и знакомым. Вершины мастерства и хранимые драгоценности Феанаро, Сильмариллы, блистали светом Дерев во всей его полноте и силе. Наш же кристалл после того, как отец подышал на него и согрел в ладонях, затеплился робким золотистым отсветом Лаурелин. Его свечение не могло сравниться с сиянием Златого Древа, и все же оно разогнало мрак вокруг нас и согрело сердца.

Мы сидели втроем, соединив руки, не в силах расстаться друг с другом и с источником света. Матушка сказала, взглянув на отца:

— Не будем отчаиваться. Со временем все образуется. Так ведь, Тиринхиль?

— Да, Хельвен, — помолчав, ответил отец. — Пока мы вместе — да.

Усталость навалилась на меня свинцовой тяжестью и никак не отпускала; но мне и помыслить было страшно, чтобы уйти от светильника в темную, холодную спальню. Поэтому я не раздеваясь прилегла здесь же, на кушетке. Не осталось сил даже на слезы, и я быстро погрузилась в сонное оцепенение.

Грезы мои были тревожны. В них завывал ураган, раздавались крики и плач, огонь факелов трепетал и угасал в наползающем мраке, сверкал глазами Феанаро… Стоило мне задремать покрепче, как я тут же летела в пропасть, вздрагивала и просыпалась. Наконец я забылась черным сном без сновидений… и будто в тот же миг меня разбудил грохот двери и топот ног. Я подскочила на своем ложе, села — и в ошеломлении уставилась на брата: оказывается, это он так ворвался в дом.

По-прежнему было темно. Брат держал в руке горящий факел, и по бледному, осунувшемуся, потерянному лицу его было видно, что вести он принес неслыханные и ужасные.

2. Весть

— Тиндал, что?! — крикнула я нетерпеливо.

Облизнув губы, брат заговорил глухим, надтреснутым — будто чужим — голосом:

— Владыки вернулись. Сказали: Мелькор приходил — и ушел. Он привел нечто… неимоверное… Чудище, бездонную прорву, что пожирает свет и изрыгает тьму. Оно осквернило и изранило Древа… и… их Свет иссяк. Там… на Эзеллохаре… Йаванна поет, чтобы вдохнуть в них жизнь.

Он перевел дыхание и закончил тверже:

— Владыки собираются в Кольце Судьбы и призывают всех. Ингвэ со своим народом уже отправился туда. И наши Лорды тоже.

Не находя слов, я во все глаза смотрела на брата. Наверняка он сказал правду, ведь сумрак не рассеялся. Но разум отвергал услышанное. Древа вечны! Они не могут увянуть, как сорванные цветы! Пусть их Свет умалился — он не угас навсегда, он вернется! Иначе...

Я похолодела. Нет, невозможно представить, что нам до конца времен придется пресмыкаться в темноте!

Нестерпимое беспокойство обуяло меня, и я вскочила. Надо самой увидеть Древа! Я готова была тотчас же бежать на Эзеллохар… Но матушка — я и не заметила, как вошли они с отцом, — проводила меня в мою комнату, помогла сменить измятое платье и привести в порядок волосы. Потом мы вернулись к отцу и брату. Матушка усадила всех за стол, подала яблоки, ягодный взвар и печенье. Удивительно! Наш мир рухнул во тьму, а нам по-прежнему требовалось есть, пить, одеваться и плести косы…

— Не спеши, — сказал отец, глядя, как Тиндал торопливо глотает пищу. — Беда уже случилась. Ты не исправишь ее суетой.

Как он мог быть так бесстрастен, когда нас с братом жгло нетерпение?! Мы ни на миг не затянули приготовления. И вот уже вчетвером шагаем по неузнаваемым, сумрачным улицам Тириона.

Путь наш лежал за врата города и дальше, к обители народа Ингвэ, Валмару Многозвонному, что раскинулся у самого Эзеллохара. Там, на вершине Холма, росли чудесные Древа, а на пологом склоне его Владыки собирались, чтобы держать Совет.

Далеко разносился звон колоколов Валмара в час Смешения Света… Но сейчас они молчали. До боли в глазах я вглядывалась в сумрак впереди — не увижу ли отсвет знакомого сияния? Иногда мне казалось — вот он!.. Увы, то были лишь смутные отблески факелов и фиалов: многие из эльдар откликнулись на призыв Владык и собирались к Кольцу Судьбы.

Сколько кругов света прошло с начала напасти? Один, два? Больше? Не угадать… Но мы уже привыкли к темноте: ноги не подводили нас, зрение прояснилось, и очертания холмов и рощ отчетливо виднелись сквозь прозрачную синеву.

А может, это звезды стали ярче? Узор их переменился, как будто купол небес чуть повернулся над нами — отныне наше время отмечал хоровод светил… Он был неспешен: созвездия не прошли и половины пути по небосводу, когда мы, одолев длинную дорогу, вместе с сородичами поднялись на Эзеллохар.

Странное то было место! Холм не казался ни особенно высоким, ни обширным, но, сколько бы народу ни взошло на него, тесноты не было никогда. Каждый мог окунуться в теплое сияние Дерев и Купелей Варды. Если же Владыки собирались в Кольце Судьбы — с окрестных травяных склонов каждый мог видеть их и слышать их слова.

Вот и теперь — тысячи нолдор и ваниар пришли сюда, однако не было ни шума, ни толчеи. Мы тотчас встретились с Арквенэн и ее родичами, быстро нашли Лорда Арафинвэ и его детей. Рядом с его младшими сыновьями стояли Алассарэ и Ниэллин. Все четверо, они были очень дружны между собою, и в прежней жизни не уставали состязаться в шуточках и проказах. Но сейчас их лица были растерянны и мрачны. Я поняла, почему — как только отважилась взглянуть на вершину Холма.

На месте Светоносных Дерев виднелось нечто ужасное — черные, недвижные, неживые остовы. Листья и цветы с них облетели, многие ветви обломились и упали вниз. Земля у корней Дерев иссохла. От Купелей Варды не осталось и следа.

Тихая песня-вздох донеслась оттуда. Из мрака у подножия угасших Светочей проступила мерцающая фигура в струящихся, переливчатых серебристо-зеленых одеждах. На мгновение по ним скользнул золотистый отблеск… Но тут же одежды потускнели, слились с тенью. Песня смолкла.

У Владычицы Йаванны не достало сил исцелить Древа.

Послышался судорожный вздох матушки, и у меня у самой защемило в груди, сдавило горло… Зажмурившись, я поспешно отвернулась. Мне не хотелось верить глазам. Пусть это будет всего лишь морок мрака!

Над толпою пронесся слитный стон — значит, тот же морок привиделся и другим.

Спустя миг меня овеял невесомый порыв ветра, что-то мягко коснулось сознания и словно толкнуло изнутри…

Я открыла глаза — Владыки явили себя в Круге Судеб.

Не все они приняли телесные обличья. Я не увидела ни Владыку Вод, ни Охотника, ни хозяев Садов Отдохновения, однако в воздухе будто разнесся отзвук могучего рога, пахнуло морской солью и сонным ароматом цветов… Другие предстали перед нами во плоти: Повелитель Ветров и бесстрастный Намо Мандос, и Мастер Ауле, и Тулкас — от него исходили осязаемые, жаркие волны гнева. Неподвижно стояла Вайрэ-Ткачиха. Ниэнна склонила голову — в знак приветствия или скорби? Варда, Возжигательница звезд, воздела руки к небу, навстречу своим творениям…

Лучи звезд омывали Владык серебряным сиянием, отражались в глазах, сполохами скользили по одеждам. Был ли то свет извне, или так суть и сила Стихий прорывалась сквозь телесную оболочку — в том свете лица их виднелись отчетливо и ясно. Я жадно вглядывалась в них в поисках надежды и читала в каждом — озабоченность и печаль. Неужто даже Стихии Мира — все вместе, со всем своим могуществом — не сумеют совладать с нежданным бедствием?!

Последней выступила из тени Йаванна. Ее облачение будто присыпало золой, и пепельно-серым, истомленным было ее лицо.

Все умолкло над Эзеллохаром. Голос Владычицы, прежде сильный и звонкий, глухо прозвучал в тишине:

— Свет Дерев иссяк и живет ныне лишь в Сильмариллах Феанаро. Прозорливым оказался он! Даже для сильнейших после Илуватора есть деяния, которые дано им свершить лишь однажды. Я воплотила Свет Дерев и до конца Эа не повторю подобного. Но если б была у меня хоть толика Света — я бы призвала в Древа жизнь, прежде чем их корни иссохнут. Тогда раны наши затянутся, а злоба Мелькора будет посрамлена.