– Это упрямство, Алли, – с трудом проговорил он, вытирая глаза. – Противоядием будет слово «упрямство».

– Что ж, вполне в твоём духе, Карэле Карэле, – отозвалась она, собирая карты и убирая их в мешочек.

– О да, я упрямый, – подтвердил тот, обнимая пойманную подушку. Затем отшвырнул её в сторону, притянул жену к себе и задул свечу.

*

Господин Крюк переносил записи из черновых заметок в аккуратно расчерченную таблицу. Масляная лампа, горевшая перед ним на столе, позволяла разглядеть скудную обстановку гостиничного номера: кровать, аккуратно застеленную коричневым покрывалом, гардероб, пару стульев. На одном из них, придвинутом к столу, стоял сундучок, наполовину заполненный бумагами.

Серый человек работал неторопливо и тщательно. Графы таблицы одна за другой заполнялись идеально ровными строчками. Самопишущее перо – дорогостоящая новинка, сменившая прежние громоздкие письменные приборы, – мягко скользило по бумаге.

В коридоре послышался шум – горничная стучала в двери комнат, приглашая постояльцев спуститься к ужину.

– Ужин готов, господин Крюк! – раздалось и за его дверью.

– Хорошо, – бросил через плечо серый человек, не отрываясь от своих заметок.

Дверь распахнулась, и ветер взметнул оконные занавески и бумаги на столе.

– Я же просил не заходить ко мне! – рыкнул хозяин комнаты, оборачиваясь.

– Это не я, господин Крюк! – донеслось издали. – Сквозняк, наверное!

Серый человек раздражённо бросил перо. Он поднялся с места и закрыл окно. Затем собрал бумаги, убрал их в сундучок и захлопнул крышку. Погасил лампу и вышел из комнаты, заперев дверь снаружи.

Некоторое время ничего не происходило. Затем щеколда окна звякнула, и оно снова открылось. Покрывало взлетело с кровати и свесилось через подоконник. Дёрнулось, натянулось, и через минуту в окне появился Карэле.

Он неслышно скользнул в номер, осматриваясь.

– Лампа на столе, – подсказал мужской голос. – А бумаги в сундучке.

– Спасибо, Ивер, – Карэле чиркнул спичкой, и огонёк лампы осветил комнату. Покрывало небрежно упало на кровать.

Карэле вытащил бумаги из сундучка, бросив их на стол. На то, чтобы проглядеть их, молниеносно переворачивая листы, ушло несколько минут. Часть исписанных страниц отправилась во внутренний карман его тёмного сюртука, всё остальное Карэле небрежно свалил обратно в сундук.

– Нет ничего более пугающего, чем человеческий ум, – заметил он, доставая из другого кармана саламандру. – Тинки, бумага!

Саламандра скользнула в сундучок, и бумажный сугроб начал медленно оседать, словно подтаивая снизу.

– Она не лопнет? – с сомнением спросил Ивер.

– Надеюсь, что нет, – отозвался Карэле. – Роним утверждает, что она готова есть бумагу в любых количествах. И потом, я не смог придумать более надёжного и безопасного способа уничтожить эти записи.

Через десять минут всё было кончено. В сундучке, стенки которого нисколько не пострадали от аппетита прожорливой саламандры, остался только бесцветный пепел. Тинки выбралась из-под него наверх, с трудом дожёвывая последний лист.

– Шаги! – тревожно шепнул Ивер. – Это он. Дядя Карэле, в окно, скорее!

– Вот дьявол! Поздно, я не успею, – Карэле выхватил саламандру из сундука, сунул её в карман и осторожно, чтобы не стукнуть, закрыл крышку. Затем погасил лампу. – Ивер, покрывало и окно!

Створка окна вернулась на место, покрывало взлетело в воздух, накрыло кровать и разгладилось. Щёлкнул дверной замок, и Ивер метнулся в угол у гардероба, в панике ища глазами Карэле – но его не было.

В комнату вошли Крюк и инспектор Рорг. «Вот это номер», – подумал невидимка, стараясь дышать как можно тише. Дверь закрылась.

– Я ждал вас парой дней раньше, – небрежно сказал серый человек.

– Много работы, – пожал плечами инспектор. – Вот ваше жалование.

Он извлёк из саквояжа опечатанный холщовый мешочек и лист бумаги.

– Распишитесь, пожалуйста.

Крюк уселся за стол и не без удовольствия вывел в ведомости своё имя. Затем протянул лист Роргу.

– Ваш куратор просил узнать, как продвигаются исследования, – сказал тот, пряча ведомость в саквояж.

– Лучше не бывает, – серый человек насмешливо взглянул на инспектора. – Хотите посмотреть новую формулу?

– Нет, благодарю, – сухо ответил Рорг. – Мне пора идти. К тому же я не раз говорил вам, что ваш метод меня не интересует.

– О, я уверен, что на этот раз вам понравится, – хищно улыбнулся Крюк, протягивая руку к сундучку. – Эта формула очень любопытна, и наверняка…

Крышка откинулась, и он замолчал, уставившись неверящим взглядом на пепел, который заполнял сундучок до половины. Затем с воплем вскочил и погрузил в него руки.

– Моя работа! Где она?

Рорг с недоумением заглянул в сундук.

– Что это?

– Всё сгорело, – прошептал серый человек, без сил опускаясь на стул. Пепел сыпался с его рук на пол.

– Не может быть, – сказал инспектор. – Невозможно сжечь бумаги в деревянном сундуке так, чтобы он не пострадал. К тому же запаха гари не было. Но… унести бумаги и подменить их на пепел было бы довольно сложно.

– Дверь была заперта, – простонал Крюк. – И окно тоже. Снаружи в него не влезть, стена совершенно ровная, я специально выбирал самый безопасный номер… На второй этаж за время ужина никто не поднимался…

– И, к тому же, пепел – довольно летучая субстанция. Остались бы следы, а в комнате было чисто. И впрямь странно…

– Это всё Карэле, – серый человек сжал серые, покрытые пеплом кулаки. – Я уверен, что это он.

– Кондитер Карэле? – поразился Рорг. – Что за чушь? При чём тут он?

– Он и был моим объектом в Пате. Не знаю, как он это сделал, но больше некому!

– Вы с ума сошли, – инспектор покачал головой. – Я немного знаком с ним, и не понимаю, как вам вообще пришло в голову убивать ради своего исследования такого безобидного человека. Честно сказать, я рад, что ваша работа сгорела. Как по мне, это кара богов, и вполне заслуженная.

Он развернулся, прихватив с пола саквояж, и вышел из комнаты. Крюк со стоном опустил голову на руки, затем вскочил и бросился вслед за Роргом.

– Дядя Карэле! – шепнул Ивер. – Вы где?

И вдруг увидел его: Карэле стоял у самого стола, опираясь о стену, ещё более бледный, чем обычно.

– Скорее! – покрывало метнулось с кровати на подоконник. – Спускайтесь!

Карэле шагнул к окну, вцепился в покрывало – невидимка заметил, что его руки явно дрожали.

– Я догоню вас внизу, – шепнул Ивер. Карэле кивнул и скрылся за окном. Через пару секунд покрывало, втянутое в комнату, опустилось на кровать. Мягкие, как у кота, шаги выскользнули за дверь, и всё стихло.

*

Коляска ждала у дверей гостиницы довольно давно. Кучер, заслоняя глаза от яркого утреннего солнца, читал газету. Откормленный полосатый кот развлекался тем, что намывал морду лапой.

Наконец дверь гостиницы открылась, и на улицу вышел господин Крюк, ещё более серый, чем обычно. Он нёс в руке чемодан, сгибаясь то ли от его тяжести, то ли от пережитого потрясения. Сундучка при нём не было.

Кучер сложил газету в несколько раз и спрятал её в карман.

– Как, вы уже нас покидаете? – раздалось из-за спины серого человека, и тот, вздрогнув, обернулся. У стены гостиницы, небрежно опираясь на трость, стоял Карэле Карэле. Солнечные блики играли на его карамельных волосах и на тонкой золотой вышивке, украшавшей лёгкий летний сюртук.

– Я полагал, что вы зайдёте попрощаться со мной, – сказал он с укором. – Мы ведь так и не закончили наш познавательный разговор.

Крюк яростно смотрел на него, сжимая ручку чемодана с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Это вы уничтожили мои рукописи! – прошипел он. – Не знаю, как вам это удалось, но это сделали вы!

– Понятия не имею, о чём вы говорите, – Карэле равнодушно пожал плечами. – Зато вам и в самом деле удалось заинтересовать меня филологией. Представьте себе, мне посчастливилось в качестве ответной любезности определить ваше слово. Ну, то самое, вы понимаете. Я был просто поражён – кто бы мог подумать, что отыщется человек, которому оно настолько не по нраву! Ведь, казалось бы, какое прекрасное слово – «искренность»…