– В пекарню, – шёпотом велел он Юте. – Пока не позову.

Та вскинула испуганные глаза и, не сказав ни слова, метнулась к двери.

«Умная девочка», – подумал Карэле, поворачиваясь к посетителю.

– Чего желаете?

– Чаю, – небрежно бросил гость. – Больше ничего не нужно.

Карэле подхватил с компактной масляной горелки горячий чайник и плеснул воды в один из дюжины изящных чайничков, стоявших наготове, даже не поинтересовавшись, какая в нём заварка. Впрочем, он подозревал, что серому человеку это абсолютно всё равно.

– Прошу, – он поставил перед гостем поднос с чайником и чашкой.

Тот молча налил себе чаю и присел на высокий табурет у стойки. Отпил глоток, даже не поморщившись, хотя в чашке был практически кипяток. Поднял серые, холодные глаза, лишённые всякого выражения.

– Значит, вы и есть Карэле Карэле, – утвердительно сказал он.

– Рад видеть, что с логикой у вас всё в порядке, сударь, – широко улыбнулся кондитер. – Разумеется, это я. Позвольте узнать и ваше имя! Надеюсь, вы станете нашим постоянным посетителем?

– Зовите меня Крюк. Я навещу вас… ещё раз или два.

– Вот как? Стало быть, вы приезжий?

– Именно. У меня здесь… дело. Думаю, я расскажу вам о нём. Чуть позже.

– Замечательно, – беззаботно отозвался Карэле. Гость нравился ему всё меньше и меньше.

– А вы интересный человек, господин Карэле. Похоже, то, что про вас рассказывают, чистая правда.

– Понятия не имею, о чём вы, – пожал плечами кондитер.

– Ну как же. Таинственное происхождение, удивительные способности. Странные знакомые, все как на подбор. Какие-то тёмные дела, то тут, то там.

– Полная ерунда, – отмахнулся Карэле.

– Многочисленные любовные связи, в том числе и… скажем так, неожиданные.

– Я старый человек, сударь, – нахмурился кондитер. – И в любом случае, вас это касается меньше всего. Не проводить ли вас до двери?

– Вначале скажите, когда у вас день рождения. Я бы предположил вторую декаду Скорпиона. Интересный темперамент – менее опытный человек назвал бы вас сангвиником, но я предполагаю, что такое впечатление создаётся благодаря вашей внутренней дисциплине. Вы скорее нечто среднее между холериком и меланхоликом, а это крайне опасное сочетание.

– Да вы астролог? – пренебрежительно рассмеялся Карэле.

– Не совсем, – серый человек отставил чашку в сторону. – Я… филолог. Практик. Я работаю со словами… но об этом, пожалуй, я расскажу вам в следующий раз. Мне кажется, вы сумеете понять суть моей работы.

– Никогда не интересовался филологией, и вряд ли вам удастся это исправить. Что-то мне подсказывает, что мы не найдём общего языка, – отмахнулся Карэле, с тревогой прислушиваясь к шагам на лестнице. Кто-то спускался в зал: скорее всего, Сейли, только она ступает так легко. Неважно, никому из его домашних не стоило бы сталкиваться с этим серым человеком. Под сердцем ныло тревожное ощущение близкой опасности.

Шаги вдруг замерли. Сейли остановилась там, где её не было видно из зала.

– О, вы узнаете о возможностях слов много нового, – холодно сказал гость.

Карэле услышал, как Сейли медленно и очень тихо отступила наверх, на второй этаж – так тихо, что лёгкий шелест платья, задевающего перила, был почти неразличим.

– Новые знания – такая непредсказуемая вещь! – улыбнулся он, переводя на собеседника тяжёлый взгляд тёмно-карих глаз. – Никогда не знаешь, где их найдёшь. Возможно, сударь, что и вы в процессе общения со мной несколько расширите свой кругозор. Я бы даже сказал, что это случится неизбежно.

– Посмотрим, – гость поднялся со стула одним быстрым и плавным движением. Теперь он смотрел сверху вниз, не моргая, что усиливало его сходство со змеёй. – До скорой встречи, господин Карэле.

Звякнули колокольчики, и кондитерская опустела.

Карэле некоторое время смотрел ему вслед, облокотившись на стойку. Затем задумчиво взял с подноса чашку, из которой пил серый человек. Посмотрел на неё с сомнением, вытянул руку и разжал пальцы. Охнул фарфор, брызнули в стороны осколки.

Испуганная Юта выглянула из двери пекарни.

– Что случилось?

– Да так, уронил чашку, – небрежно отозвался кондитер. – Можешь выходить. Заодно подмети осколки, будь так добра.

Девушка бросилась за метлой. Карэле задумчиво потёр подбородок, затем поднырнул под стойку и направился вверх по лестнице.

*

Алли встретила его на пороге своей гостиной.

– Кто к тебе приходил? – встревоженно спросила она. – Я собиралась выйти за покупками, но Сейли вцепилась в меня, как пиявка, и не позволила спуститься, пока этот человек в кондитерской. Она никогда себя так не вела!

Карэле обнял жену, чтобы успокоить, но это не помогло – она чувствовала, как напряжено его тело.

– Сейли права, – признался он со вздохом. – Этот человек… От него исходит чувство какой-то новой, незнакомой мне опасности. Постарайся не попадаться ему на глаза.

Алли решительно высвободилась из его объятий.

– Я разложу карты, – сказала она. – Прямо сейчас, пока я ещё не сошла с ума от беспокойства. Что ты о нём знаешь?

Кондитер пожал плечами, опускаясь на диван.

– Вижу его в первый раз – и жаль, что не в последний. Он сказал, что его фамилия Крюк, и что он филолог. Правда, до этого я полагал, что филологи более безобидны.

– Воплощённое зло – это Сейли так про него сказала, – пробормотала его жена, тасуя колоду. – А Тихий Народец знает толк в подобных вещах… Ладно, не мешай мне пока.

Карэле устало прикрыл глаза. Темнота под веками сделала слышнее знакомые, привычные звуки: голоса прохожих с улицы, стук колёс, птичий щебет, шелест карт в руках Алли.

– Плохой расклад, – наконец сказала она, и Карэле, не открывая глаз, повернул к ней голову.

– Он убийца, причём опытный. И это меня пугает. Как ты с ним справишься? Какие бы безумные вещи ты ни вытворял, ты никогда не убивал.

– И не собираюсь, – отозвался Карэле.

– А ведь его ничто не остановит. Карты говорят, что он убивает ради знаний…

– Похвальное рвение!

– И ради удовольствия…

– Что уже менее похвально.

– И, кроме того, ради денег.

– То есть ему за это платят? – Карэле открыл глаза и наклонился к столу, разглядывая карты.

– Похоже на то, но имени заказчика ты здесь всё равно не увидишь, – криво улыбнулась его жена. – А знаешь, что самое удивительное? Его оружие. Выглядит так, будто он убивает разумом. Или же…

– Словом.

– Да, мне это тоже пришло в голову. Но разве так бывает?

Алли запустила пухлые пальцы в волосы, сжав голову ладонями и растерянно глядя на карты.

– Не знаю, – честно признался Карэле. – Но у него ничего не выйдет, это точно. Я же бессмертный.

Жена взглянула на него с печальной улыбкой.

– Знаю, ты никогда мне не верила, – беспечно махнул рукой Карэле. – Значит, теперь убедишься. Но всё-таки – держись от него подальше. Я пока ещё не на сто процентов уверен, что и ты бессмертна. Сама понимаешь, на это нужно довольно много времени…

Алли закатила глаза, потом всё-таки рассмеялась и решительно перемешала карты.

– Тебе виднее, Карэле Карэле, – сказала она.

*

Несмотря на все старания, узнать о сером человеке удалось крайне мало. Он приехал в Пат накануне своего появления в кондитерской и остановился в маленькой двухэтажной гостинице на улице Учителей. В городе Крюк практически не появлялся, проводя всё время в своей комнате. «Всё работает и работает, пишет что-то, – сказала горничная из гостиницы, ловко пряча в карман серебряную монету. – Бумаг у него страсть сколько, все в отдельном сундучке! Только на ужин спускается, да и то не столько ест, сколько по сторонам зыркает».

С его визита прошло уже три дня, но чувство опасности всё усиливалось. А по ночам Карэле снились странные сны.

Долгая, серая жизнь в каменном городе – огромном, быстром и шумном. По сравнению с нимдаже Люндевик показался бы провинциальным захолустьем. Но этот город был блёклым: серые люди вокруг, серые улицы. И единственный яркий цвет: красная, обжигающая боль где-то в левом подреберье, которую заглушаешь, прижав ладонью, но вспышки огня всё равно пульсируют на внутренней стороне век.