Так что только первого июля 1915 года германские войска пошли в первую атаку – разведку боем. Мольтке не рассчитывал на то, что взять Максима будет легко. Поэтому особенно и не усердствовал в первом наскоке.

Пехота подошла к пригороду. Получила свою порцию пуль из пулеметов. И отошла. А германские артиллеристы начали стрелять по выявленным огневым позициям.

Но не тут-то было!

Отряды оперативно отошли с передовых огневых точек. Зачем им там сидеть у всех на виду? А как только заработали орудия немцев, выкаченные на прямую наводку, по ним отработали трофейные 15-см гаубицы. Быстрым артналетом по квадрату.

Кисло вышло. Для людей Мольтке, конечно. Потому что артиллерийские позиции накрыло несколькими шестидюймовыми шрапнельными снарядами, выкосившими прислугу под корень.

Отстрелялись гаубицы. И замолчали. А бойцы бросились спешно вновь натягивать поверх них на шестах и распорках маскировочные сети. Вроде как кусты. Поэтому самолет, появившийся спустя какие-то два часа так ничего и не обнаружил. Ведь казалось бы – куда спрятать такие махины? Но их словно и не было. Испарились.

Часа через три немцы еще раз попробовали «на зубок» русскую оборону. В этот раз удерживая в воздухе самолет. Но Меншиков не спешил повторятся. И этот натиск отразил маневренной группой из трех авто-САУ с 90-мм минометами. Никаких пулеметов. Никакого фронтального огня. Просто укрывшись за крепкими каменными зданиями, эти арт-САУ нанесли удар по боевым порядкам наступающей пехоты. Само собой, воспользовавшись слугами корректировщика. Прямо как большие мальчики.

Позиции «русской артиллерии» были выявлены. Их класс определен как мортиры. И по указанным районам ударили тяжелые гаубицы немцев. Ведь требовалось сначала разбить в щебенку укрытия из крепких каменных домов. Но авто-САУ указанные позиции уже покинули. Сразу как аэроплан немцев ушел к своим, докладывать, так и рванули оттуда от греха подальше. Ведь пехоту они уже отбили. А значит, что? Правильно. Пора прятаться на новом месте. С помощью тех же самых маскировочных сеток и веток. Благо, что город Штеттин был довольно зеленым и деревьев хватало.

Ближе к вечеру немцы вновь предприняли наступление. Но и в этот раз неудачно. Потому что ожили утренние огневые точки. Русские подпустили крупные массы пехоты на триста-четыреста метров и срезали их плотным пулеметным огнем. И сразу же после этого, отошли с позиций, которые менее чем через четверть часа начали мочалить тяжелые гаубицы. Издалека. Долго. Со вкусом. Пока в щебенку все там не превратили. А в воздухе тем временем висел самолет, в надежде вскрыть артиллерию русских.

Первый день боев завершился. В эскадроне двое легкораненых. Один поврежденный трофейный MG-08. Ну и убыль по боеприпасам. Хоть и небольшая. Потому что основной расход лег на винтовочные патроны, оных имелось невероятное количество. Все-таки были захвачены опорные стратегические склады немцев.

Мольтке же стоял в небольшом пригородном домике, нагнувшись над столом, где была расстелена карта города. И хмурился. Кое-какие успехи были. Себе в актив он записал уничтожение артиллерийской батареи и передовых позиций эскадрона. О чем Кайзеру и доложил. Да вот беда – самолеты, полетавшие над тем местом, откуда стреляли русские, не выявили остатков батареи. Возможно их так сильно разметало тяжелыми снарядами. А может быть они просто отошли. Город ведь был большой…

Максим же сидел в Штеттинском замке и наслаждался «прекрасными видами» глухой комнаты подвального помещения. Штаб обороны находился там. На случай артиллерийского налета. Именно туда сходились телефонные провода и висела большая карта города с самодельными тактическими значками на булавках. Здесь же, в подвальных помещениях, разместился и лазарет, и место заключения для пленников, и временные казармы основных сил эскадрона.

Третий день обороны Штеттина закончился… и первый день оборонительных боев.

Вечерело. Максим выпустил еще трех почтовых голубей к Ренненкампфу. Каждый из них уносил послание: «Крепко держу оборону. Снабжение дивизии перекрыл. Жду связного. Максим» Лейб-гвардии ротмистр решил ежедневно отправлять послания. Чтобы держать в известности своего ключевого союзника о том, что город все еще в его руках. А то вдруг чего дурного себе придумывает?

Он вышел во двор и вдохнул полной грудью свежего и уже прохладного вечернего воздуха. Сидеть весь день в душном импровизированном бункере было так себе удовольствие. Потянулся. Размялся.

- Ваше высокоблагородие, - раздался голос из-за спины.

- Слушаю.

- Там с семнадцатого поста докладывают. К порту подошло два каких-то корабля, видать военных…

Гостями оказались броненосцы береговой обороны типа «Один» . Сразу-то это было не понять. Темно. И хоть корабли не сохраняли светомаскировки, из-за опасения столкновений в тесной акватории, ни Максим, ни его люди опознать их не смогли. Не моряки. И справочников не имели. Это только потом ротмистру разъяснили.

Так или иначе, эти два корабля вошли по фарватеру Одера почти до самого морского порта. Встали на якоря. И приготовились поддерживать своими орудиями утреннее наступление германских войск. А там было чем угостить. Одних только 240-мм пушек имелось шесть штук на двоих. Эти шайтан-машинки могли распылять крепкие каменные домики буквально с одной подачи. Да и шестнадцать 88-мм короткоствольных пушек тоже могли беды натворить немалой.

Ротмистр ждать утра не стал. Зачем? Вон как они хорошо подсвечены. Поэтому артиллеристы начали спешно готовить трофейные 15-см полевые гаубицы к открытию огня. Фугасами.

На берег, поближе к кораблям, спешно был выведен телефонный кабель с аппаратом и наблюдателем. И вот, 22:34 по местному времени ударила одна батарея дивизиона. Неспешно. По крутой траектории.

Минуты за две пристрелялись. И включились все гаубицы. Важное ведь дело! Гости пришли, а их ничем не угостили. Как так? Непорядок! Поэтому для обеспечения бесперебойной, мерной работы этого дивизиона была задействован практически треть эскадрона.

Для этого артналета гаубицы пришлось переместить к северу от их основных позиций. И работать из-за массива зданий практически в режиме мортир. То есть, минимальными зарядами да так, чтобы снаряды летели по как можно более крутой траектории. Это было нужно для того, чтобы броненосцы береговой обороны не смогли отвечать. У них-то так стволы круто не задирались. Да и дробности вышибного заряда подобной не имелось.

В 1:35 обстрел прекратился по исчерпанию подвезенных на временные позиции боеприпасов. И гаубицы начали спешно откатывать назад, в замаскированные окопы. Для чего прекрасно пригодились шеститонные грузовики. Они вполне уверенно могли тягать эти тяжелые орудия.

Что там с кораблями удалось выяснить только после рассвета - около четырех утра стало ясно, что оба «Одина» легли на грунт. Видимо 15-см снаряды, все-таки, расковыряли им палубу и разворотили что-то в нежных потрохах. А возможно и пробили днище. Да и вообще – вид у них был крайне печальный. Но оно и не удивительно. Ведь за ночной артналет дюжина гаубиц выстрелила по ним около восьмисот снарядов. Стреляли аккуратно, сильно уменьшенными зарядами, не насилуя стволы. Ибо снарядов было много, а вот запасных гаубиц, увы, не наблюдалось. Сколько из них попало? Бог весть. Но на обгоревшие надстройки кораблей без слез было не взглянуть…

Как же так? Немецкие броненосцы, славные своей броневой защитой, и так легко «легли»? Так не бывает! Воскликнет скептически настроенный читатель. Но, увы, придется его разочаровать.

«Один» и его систершип были не тяжелыми эскадренными броненосцами времен Цусимской битвы, а маленькими, прямо-таки крошечными кораблями береговой обороны, спроектированные в те времена, когда еще и не было скорострельных орудий. Ведь «Один» являлась незначительной доработкой старинного «Зигфрида», спроектированного еще до 1888 года.

Оконечности этого типа кораблей были совершенно лишены всякой защиты. Действительно толстый, но короткий броневой пояс выступал в роли узенькой полоски, ничего толком не скрывающей. Этаких броневых стрингов. Да, пробить его было невозможно из 15-см гаубиц. Но и не нужно. Ведь в сочетании с короткой броневой палубой, проходящей чуть ли не на уровне ватерлинии, и казематами объем закрытого броней пространства был меньше пятой части от всего объема корабля. С бокового ракурса. Ан фас же и того меньше.