Из экстренных мер связи оставалась только голубиная почта и авиация. Но запуска голубей, сколько не смотрели – не увидели. А вот самолет… он мог испортить всю малину и своевременно предупредить штаб армии, спровоцировав его бегство.

Но обошлось. Видимо это был один из аэропланов, поднятый по тревоге и направленный прочесывать округу. Вот и решил заглянуть на огонек, привлеченный звуками боя.

Вынырнул с северо-востока и двинулся к колонне. Высота полета – метров триста. Не больше. Но на такой дистанции видимость уже не очень. Ситуация усугублялась еще и тем, что отдельный лейб-гвардии усиленный эскадрон был одет в форму не вполне типичную для Русской Императорской армии. Да и шинелей в скатку через плечо ни у кого не было. Бойцы были мало «озадачены» переносом разного хлама на горбу. Чай не линейная пехота. Да и то что имелось было сложено в легкий штурмовой ранец, напоминавший немецкий.

Особой перчинки добавляли стальные каски  с натянутыми на них сетками. Ведь Первую Мировую войну только немцы начали с хоть какими-то, пусть и кожаными, но касками. И в полевых условиях их заботливо закрывали защитными чехлами из ткани.

Так что, издалека люди неподготовленные вполне могли принять бойцов отряда за немцев. Вот и пилот этого аэроплана не удержался и решил приблизиться. Посмотреть поближе. Нормальных зенитных средств ведь еще не существовало, а из винтовок по аэроплану много не настреляешь. Тем более, если речь шла о русских солдатах, имеющих самую что ни на есть минимальную стрелковую подготовку.

Максим не будь дураком – выходя в рейд по немецким тылам технику своего эскадрона в национальные цвета России не разукрасил. Флаги и прочее нужное для явной маркировки имелось. Но лежали в грузовиках. На виду же была лишь нейтральная окраска темно-оливковым цветом, номера на бортах, да компактные гербы на дверях. Тут даже со ста метров толком не разобрать. Не говоря уже про большие расстояния.

Уловка? Конечно. Поэтому-то увлеченный и заинтригованный германский пилот поплатился за свое любопытство. Попавшись в эту ловушку.

Дело в том, что в отряде, кроме всего прочего имелись и пикапы Ford T довольно необычного назначения. В кабине сидел водитель и командир подразделения. А на грузовой площадке располагалась тумба со спаренной зенитной установкой из германских MG-08. Максим эти станковые пулеметы модернизировал по аналогии с советскими М4 образца 1931 года. Не один в один, разумеется, а так, на философском, так сказать, идейном уровне.

Тумба давала не только круговой сектор обстрела, но и возможность задирать «стволы» вверх на семьдесят пять градусов. А при необходимости и опускать на десять. Максимально близко установленные пулеметы имели крепостные короба, подвешенные по внешним бокам . Спереди – холщовый мешок с рамкой приемника для стреляных гильз. Под ними – расширительный бачок с запасом воды. А с низу – педаль помпы, необходимой для организации принудительной циркуляции.

Просто и со вкусом. Но главное – таких установок было целых шесть штук! То есть, колонна по меркам тех лет была прикрыта от авиации просто невероятно сильно. В том числе и на марше. Конечно, остро не хватало зенитных пушек, хоть каких-нибудь. Но пока это было хоть и важно, но не критично.

Аэроплан в очередной раз зашел на круг. Раздался громкий свисток командира расчета одной из таких установок. И все хором, не сговариваясь, с разных направлений ударили по самолету длинными очередями. Ни уклониться, ни уйти. Масса пуль, конечно, ушла в молоко. Но многие и попали. Загореться он не загорелся, ибо ни зажигательных, ни трассирующих боеприпасов, увы, у Меншикова не было. Их просто еще не производили. Поэтому аэроплан просто клюнул носом и, сваливаясь на одно крыло, «пошел на вынужденную посадку».

Шлепнулся. Но опять без возгорания или взрыва. Нечему там было «бабахать». Десятка два бойцов бросились к подбитому аэроплану, в расчете на интересного пленника. Но тщетно. Пилот скончался, видимо, еще в небе.

- Хороши машинки? – Усмехнувшись, спросил Меншиков у озадаченно стоявшего подле него Хоботова.

- Хороши, - потерев от неловкости затылок, ответил Лев Евгеньевич.

У них с Максимом в свое время был чуть ли не скандал. Поручик просто не понимал, зачем на пикапы ставить эти сдвоенные пулеметные установки, если будут бронеавтомобили. Какой прок в этих не закрытых броней пулеметных установках? Да и какие аэропланы? Он их всерьез и не воспринимал. Этакие пыхтелки небесные. Какая от них беда? Вот дирижабли – это серьезно. Но там не пулеметы нужны, а пушки, которых не было. И под которые требовались совсем другие транспортные средства…

Все изменилось, когда Хоботов увидел в живую то, что стало с пехотными позициями после налета тяжелых аэропланов с бомбами. Сейчас же, эффективный огонь пулеметных зениток только закрепил его убежденность в очередной прозорливости своего командира. Усилив и без того немалую веру в него…

Глава 3

 1915 год, 25 июня. Калиш

Вся эта возня с боем и последующими делами на позициях германского полка заняла от силы минут сорок. Кардинальное преимущество в силе залпа – большая сила. Раз – и сдули к чертям не успевшие окопаться превосходящие силы противника. А потом двинулись дальше все той же организованной колонной.

Конечно, немаловажным фактором стала внезапность. Немцы ведь не выставили разведчиков за лесополосой на другом конце занятого им поля. Но здесь не было их вины, ибо так сошлись звезды.

С одной стороны – давили уставы. Выдвигать так далеко дозоры в обороне не требовалось. Тем более, имея перед собой поле в полтора километра – прекрасный «стрелковый полигон» для истребления наступающего противника. С другой стороны, лесополоса неплохо защищала от артиллерийского огня русских. Они ведь имели массово только «трехдюймовую» пушку, не способную работать навесом. А значит и действовать через лесополосу накоротке не могли. Но даже если русские бы поставили ее на нужном расстоянии, то действенность огня «трехдюймовки» по окопавшейся пехоте ничтожна.

Иными словами – они заняли идеальную оборонительную позицию, сообразно взглядам тех лет. Ситуацию усугубляло еще и то, что она располагалась в глубоком тылу немцев и появление в ближайшие два-три часа противника никто не ожидал. Ведь в чем загвоздка? В 3:37 по местному времени под Ченстоховом началась операция прорыва. А уже в 9:10 неизвестный отряд русских «с гаубичной артиллерией и пехотой» атаковал немецкий полк в семидесяти восьми километрах от точки прорыва. Если по дорогам мерить, конечно.

Кошмар?! Кошмар. Совершенно не укладывавшийся в головы аборигенов. Практически чудо. Многие из них знали о том, что автомобили могут ездить быстро и долго. Но соотнести с практикой применения были не в состоянии. Ибо выросли и воспитаны в другой парадигме мышления.

Да. Немцы провели рейд под Седаном. Да вот беда – подробностей его не знали. Ведь их отряд заблокировали и уничтожили. Где? Как? Что? Одни догадки. По Восточной Пруссии сведений было больше, но тоже не густо. Поэтому они могли лишь предполагать, не понимая с чем имеют дело. Да Максим усугубил, взял, засранец, и подал Главнокомандующему план с крейсерской скоростью в 15 километров в час…

Поймав немцев «со спущенными штанами» и больно их наказав, Меншиков продолжил движение на Калиш стандартным ордером. Никаких заслонов на этой дороге больше не встречалось. Да оно и не удивительно. Дорог на Калиш хватало. Так что немцы должны были целую дивизию, а то и две раздергать на такие вот заслоны. Достаточно сильные, чтобы гарантированно, по их мнению, сдержать рейд. Связать боем. Зажать. И раздавить.

Время от времени на дороге, конечно, попадались германские подводы или автомобили. Но нечасто. И проблем они не представляли. Как правило они уничтожались разведывательным взводом и сталкивались с дороги, дабы не мешать движению колонны…